Голова Путешественника - Блейк Николас - Страница 11
- Предыдущая
- 11/58
- Следующая
– Роберт скромничает, – заметила миссис Ситон. – Я уверена, его черновики будут интересны потомкам.
– Потомкам? Фу! Это слишком сильное слово. Уверен, мистер Стрейнджуэйз не имеет ни малейшего желания называться потомком.
Ты знаешь, что я имею в виду, Роберт. – Миссис Ситон явно была задета.
Найджел подумал, что Роберт Ситон немного изменился с тех пор, как он видел его в июне, – стал подвижнее, живее, будто освободился от какого-то тяготившего его бремени. Как воздух после грозы, подумал Найджел; а, черт, далась ему эта гроза!
Ну так вот, – говорил тем временем поэт. – Что тут у нас? Ага. «Лирические интерлюдии». – Он взял одну из тетрадок. – М-м-м. В то время сказать мне было нечего, но это ничего я сказал не так уж плохо. Вы без труда поймете, что тут к чему. Я всегда пишу первые черновики карандашом, боюсь, читать будет трудно, очень неразборчиво… – Заглянув через его плечо, Найджел увидел, что вся страница испещрена поправками и добавлениями. Роберт Ситон перевернул страницу. – Затем идут следующие варианты каждого стихотворения или поэмы, это уже чернилами. Вы увидите, как они складывались. Очень просто. Что же, пожалуйста.
Он передал всю стопку в руки Найджелу.
– О, Роберт, ты не думаешь, что было бы лучше… Я не сомневаюсь, что мистер Стрейнджуэйз будет с ними обращаться очень осторожно. Но все же…
– Ерунда, моя дорогая! Если он собирается с ними работать, то должен взять их с собой.
Я подумала, а не было бы проще, если бы он остался с нами в Плаш-Мидоу, пока… Нам было бы очень приятно, если бы вы пожили у нас, мистер Стрейнджуэйз. Если, конечно, Пол согласится отпустить вас на несколько дней.
– Прекрасная мысль! – подхватил Роберт Ситон, радостно потирая руки. Почему бы нет? Конечно, вы согласитесь, мой дорогой друг. – Он озорно блеснул глазами. – Вы сможете делить время между работой и своим хобби. Вы ведь наверняка слышали о нашем местном убийстве?
– Слышал.
– Великолепно! Превосходно! Значит, договорились? Когда вы сможете перебраться? Завтра? Чем раньше, тем лучше. Вы облегчите Джанет несение гарнизонной службы.
– Роберт! Ну что ты, в самом деле! Я уверена, что мистер Стрейнджуэйз не…
– У моей жены преувеличенные представления о святости моей работы. Честное слово, я действительно верю, что полицейские в мой кабинет войдут только через ее труп.
– Миссис Ситон говорила мне, что в создании вашей новой поэмы настал критический момент.
– В создании поэмы? А, да. Верно. Я…
– Роберт не любит говорить о вещах, над которыми в данный момент работает, – безапелляционно заявила Джанет.
– Конечно. Я это очень хорошо понимаю, – сказал Найджел.
Но, тем не менее, я продвигаюсь вперед. Джанет подарила мне несколько недель назад шариковую ручку. Называется «Биро». Вы никогда таких не видели? Она, по-моему, принесла мне счастье. Так и летает по бумаге. Но, наверное, и она в один прекрасный день иссякнет.
– Ее можно заправить снова у Акстерса. Пошли вниз, пора за стол.
За ленчем Найджел заговорил о сильной грозе, которая прошла на предыдущей неделе, и сразу же заметил, как миссис Ситон попыталась незаметно перевести разговор на другую тему. Однако Ванесса продолжала обиженно настаивать, что она не спала.
– Я видела, как вы оба шли через двор! – повторяла она родителям. – Ну вот честное слово, видела. И это было после грозы, потому что трава блестела от дождя. Я посмотрела на часы, и на них было без пяти час. Я не могла видеть во сне, что смотрю на часы. Они бы превратились в турнепс, или мороженое, или во что-нибудь еще, если бы это было во сне.
– Ванесса, мы все тогда были не в лучшей форме. – Миссис Ситон повернулась к Найджелу. – Эта ночь была для нас очень беспокойной. После первого порыва грозы я вышла из дома взглянуть на Китти, это наша кобыла, не испугалась ли она: она очень пуглива. Наверное, Ванесса тогда-то и видела нас, а во сне все перемешалось.
– А я вам говорю, это было не тогда! Я…
– Ванесса, не надо спорить с матерью, – ласково перебил ее Роберт Ситон. – Ну какое это имеет значение, в самом деле?
– Подвергается самомнению моя искренность! – воскликнула Ванесса с видом Жанны д'Арк, идущей на костер.
Лайонел развеселился, глядя на нее.
– Сомнению, толстуха, сомнению, – поправил он, давясь от смеха. – А может, ты хотела сказать – съедению? Пожалуйста, не путай.
– Как хочу, так и говорю, а я хочу сказать «самомнению». Не знаю, почему это слово тебе не нравится, – сохраняя ледяное спокойствие, парировала сестра. – И не называй меня толстухой. Тебе следовало бы с большим уважением относиться к женщинам!
Ленч продолжался в самой милой и дружелюбной атмосфере. Домочадцы по-семейному подтрунивали друг над другом, шутили по поводу вещей, которые знали только они. Финни Блэк ловко обслуживал всех, хихикая и булькая при каждом взрыве смеха молодых Ситонов. Найджел отметил про себя, что обитатели Плаш-Мидоу довольно легко относятся к недавнему, еще совсем тепленькому «местному убийству».
Но он ошибался. После ленча, когда Лайонел и Ванесса вышли из комнаты, миссис Ситон сама вернулась к девочкиному «сну».
– Мы сочли за лучшее утверждать, что ей все привиделось, но она на самом деле видела нас с Робертом в ту ночь. Лучше я объясню, – она посмотрела на мужа, – поскольку мистер Стрейнджуэйз дал понять, что ночь с четверга на пятницу может иметь большое значение.
И она рассказала, что Финни Блэк всегда во время грозы приходит в сильное возбуждение. Раньше уже несколько раз случалось, что он бродил по дому или вокруг в состоянии полного отключения («как ребенок – очень впечатлительный ребенок»). Они зашли к нему в спальню, проверить, все ли с ним в порядке. В комнате никого не было. Тогда они вышли на улицу и стали искать во дворе и вокруг, звали его ласково и негромко, чтобы не испугать еще больше.
Ну и как, нашли вы его? – спросил Найджел.
Тогда не нашли. Он объявился через час, промокший до нитки, – ответил Роберт.
Понизив голос, миссис Ситон доверительно проговорила:
– Знаете, Ванесса – очень впечатлительная девочка. И она… так и не привязалась к Финни. Вот почему мы не можем сказать ей правду. Было бы в высшей степени неправильно, если бы она узнала, что Финни иногда бродит в темноте по дому.
Найджел подумал про себя, что еще неправильнее не предупредить Ванессу, что как-нибудь среди ночи к ней в комнату может забрести совершенно невменяемый карлик, бормочущий непонятные слова. Впрочем, это его не касается, это дело ее родителей. Найджел подумал, не спросить ли их, почему они держат Финни Блэка в доме, если Ванесса его не выносит, но передумал и сказал следующее:
– Да, да, понимаю. Тогда все ясно. Но скажите, миссис Ситон, – вы и ваши предки так давно живете здесь, столько времени связаны с деревней; вы, наверное, знаете историю каждой семьи, – так вот, скажите мне, пожалуйста, не помните ли вы, чтобы кто-нибудь из жителей покидал деревню лет девять или десять назад, да еще при загадочных обстоятельствах? Этому человеку было тогда лет сорок пять – пятьдесят, и до своего отъезда он всю жизнь прожил в этих местах или, во всяком случае, досконально знал окрестности.
Закончив свой вопрос, Найджел был совершенно ошарашен тем, какое впечатление он произвел на хозяина и хозяйку. Желтоватое лицо миссис Ситон вспыхнуло пунцовым цветом, большие, с крупными костяшками руки вцепились в подлокотники кресла. Роберт Ситон вынул изо рта трубку и в буквальном смысле слова с раскрытым ртом уставился на Найджела.
Когда Найджел закончил говорить, в комнате установилась гнетущая мертвая тишина. Затем Ситоны заговорили одновременно и одновременно остановились.
– Знаете, удивительное дело… – Поэт сделал вторую попытку. – Верно, Джанет? Я хочу сказать, что ваше описание, Стрейнджуэйз, совершенно подходит… Но…
– Подходит кому?
– Моему старшему брату Освальду.
Роберт, я не думаю, что мистер Стрейнджуэйз…
– Но оно и в самом деле подходит! – Ситон нетерпеливым жестом отмел возражения жены. – Это было десять лет назад. И ему было… дайте сообразить, пятьдесят, нет, сорок девять. И он, безусловно, знал окрестности деревни как свои пять пальцев.
- Предыдущая
- 11/58
- Следующая
