Узник страсти - Блейк Дженнифер - Страница 5

• Предыдущая
• 5/93
• Следующая

Внезапно Селестина выдохнула, прижав руку к сердцу:

– Слава Богу, Муррей. Вот он, живой.

– Ты что же, думала, что они налетят друг на друга сразу же? – спросил Гаспар с педантичностью в голосе, и на его лице отразилась крайняя степень удивления. – Подобные дела так не ведутся. Нужно выбрать секундантов, подобрать оружие, сделать определенные приготовления. Дуэль может начаться только на рассвете, а то и через целых двадцать четыре часа. – Поймав суровый взгляд мадам Розы, он поспешно добавил: – Конечно, нам пока неизвестно, возможно, развитие событий и не приведет к этой печальной необходимости.

Лицо Муррея Николса было зеленоватым, а на лбу и верхней губе выступили мелкие капельки пота. Его улыбку лишь с большой натяжкой можно было назвать веселой, когда, подойдя к ним, он с преувеличенной сердечностью в голосе сказал:

– Все улажено. Селестина, ma cherie[6], может, еще потанцуем?

– Но что случилось? – спросила девушка, всматриваясь в его лицо.

– Мужчины не обсуждают эти дела с женщинами.

– Совершенно верно, – с одобрением кивнул Гаспар.

– В любом случае, – продолжал Муррей, – все это ничем не закончилось. С вашего разрешения, поговорим, о чем-нибудь другом.

Аня, нахмурившись, вышла вперед.

– Не надо разговаривать с нами как с наивными девочками. Мы были здесь, когда все это началось, бесполезно сейчас делать вид, будто мы ничего не знаем. Ты собираешься драться с этим человеком на дуэли?

– Наверное, было бы лучше отвезти женщин домой, – сказал Муррей Гаспару, игнорируя вопрос, заданный Аней. – Мне кажется, они устали и немного возбуждены из-за этого инцидента.

Селестина, внимательно глядя на руку Муррея, спросила:

– Что там у тебя в руке? Это карточка, правда?

Муррей бросил взгляд на кусочек картона, который он все еще держал в руке, и тут же попытался быстро засунуть его в карман камзола. Но карточка выскользнула у него из рук и упала на пол.

Это была одна из тех карточек, какие мужчины вручают друг другу перед дуэлью, чтобы противник знал, куда прислать своих секундантов для обсуждения деталей встречи. Отпечатанная на кремовой бумаге и красиво гравированная, эта карточка была явным свидетельством того, что дуэль неминуема.

Аня быстро наклонилась и подобрала карточку, прежде чем Муррей смог сделать это. Медленно поднимаясь, она смотрела на карточку и кровь отливала у нее с лица. Отчетливыми черными буквами передней было написано имя человека в костюме Черного Рыцаря, который приглашал ее на вальс, человека, с которым на дуэли, защищая ее честь, должен драться жених Селестины.

Имя мужчины, который убил ее жениха ударом прямо в сердце лунной ночью семь лет назад.

Равель Дюральд.

– Куда ты собралась?

Аня, вздрогнув, остановилась, когда из глубины темной галереи донесся чей-то голос. Она тут же взяла себя в руки, обернулась и в полутьме различила неясную фигуру своей сестры, сидевшей в кресле-качалке в нескольких ярдах от нее.

– Селестина?! Что ты здесь делаешь?!

– Я не смогла уснуть. Я думала, думала все время об одном и том же, пока мне не показалось, что я схожу с ума. О Аня, Муррей погибнет, я знаю! Он не соперник для такого мастера, как Равель Дюральд. Я так боюсь!

– Не надо снова себя расстраивать. Я думала, что мадам Роза дала тебе снотворное.

– Я не могла его выпить. Я чувствую себя совершенно больной из-за нервного напряжения. Но послушай, что ты собралась делать? Не может быть, чтобы ты собралась куда-то уходить, во всяком случае не в одиночестве и не в такое позднее время.

Очень неудачно, что ее увидели, подумала Аня. Она планировала незаметно выскользнуть из дома, оставив какую-нибудь записку с объяснением. В конце концов произнесенная ложь ничем не хуже написанной.

– Я получила сообщение из «Бо Рефьюж», там какая-то проблема с рабами. Меня не будет всего день-два.

Аня выглянула через перила галереи во двор. Кучер будет ожидать ее в port cochere, арке, через которую экипажи выезжали со двора на улицу. Она дала ему соответствующие распоряжения, и он ее не подведет, но все-таки она должна спешить: становилось поздно.

– Но ты не можешь уехать, ведь дуэль еще не состоялась! – запротестовала Селестина.

– Но ты же знаешь, как я отношусь к дуэлям. Я могу узнать о результатах, находясь в «Бо Рефьюж», точно так же, как если бы я была здесь.

– Но ты мне можешь понадобиться.

– Глупышка, – шутливо сказала Аня, – может быть, все закончится не более чем царапиной на одном из них, они увидят кровь и удовлетворят свою нелепую честь.

– С Жаном все произошло не так.

Аня застыла в темноте. Если бы только Селестина дала ей уйти, то дуэль бы просто не состоялась.

– Я знаю, – коротко ответила она.

– Я не хотела напоминать тебе об этом, – тихо сказала в темноте Селестина с раскаянием в голосе.

– Ничего. Если бы я могла, я бы осталась, на мне действительно нужно ехать. Сейчас слишком жарко для этого времени года и поднимается ветер. К утру может начаться гроза, и мне не хотелось бы, чтобы она застала меня в дороге.

– Но ты хотя бы постараешься вернуться вовремя?

Дуэль состоится не раньше чем через двадцать четыре часа, на заре следующего дня. Муррей сам сказал им об этом, так же, как и о том, что встреча была отложена по его просьбе. Выбранный им секундант, его лучший друг, отсутствовал и должен был вернуться в город только к, завтрашнему утру. Отсрочка в подобных случаях была обычным явлением, но именно за эту отсрочку Аня была глубоко благодарна, так как возлагала на нее большие надежды.

– Постараюсь, это я могу тебе обещать.

Селестина быстро встала, подбежала к Ане и порывисто ее обняла.

– Ты самая лучшая сестра! Извини, если я причинила тебе боль!

– Ничего, глупенькая, – нежно ответила Аня и в свою очередь ласково обняла сестру, прежде чем направиться к ступенькам, ведущим с галереи во двор.

Прошло уже много времени с тех пор, как при упоминании о смерти Жана Аня тут же ощущала боль, подобную той, что она чувствовала сразу же после случившегося. Сейчас ее чувства были немы, и собственное оцепенение иногда казалось ей даже предательством. Часто она хотела, чтобы эти воспоминания принесли ей боль, так, чтобы она могла убедиться в том, что эмоциональная часть ее «я» еще жива. В большинстве же случаев она сознавала, что боль, которую она некогда испытывала, превратилась в гнев, гнев, направленный на человека, который убил ее жениха, а ее любовь превратилась в ненависть.

Но иногда, темными ночами, бывали такие часы, когда она со страхом думала, что всего лишь играет роль жизнерадостной Ани Гамильтон, эксцентричной любительницы приключений, посвятившей себя памяти погибшего жениха и из-за этого мало-помалу приближающейся к положению старой девы. Ее охватывал ужас, как будто бы она попалась в западню, сделанную собственными руками. Она чувствовала, что созданная ею самой маска душит ее, но она ни минуты не сомневалась в том, что, сняв ее, почувствует крайнюю неловкость, как если бы она появилась в обществе обнаженной.

Экипаж уже ждал. Она критически осмотрела его в свете лампы, освещавшей арку, Это было обычное черное ландо, подобное тысячам других, не лучше и не хуже остальных, как раз такой экипаж, который не должен привлечь ничьего внимания. Лошади были здоровыми и сильными, но не отличались ничем особенным и даже не были тщательно подобранными. Как раз то, что надо.

Она тихо сказала что-то кучеру, затем запахнула поплотнее свой шерстяной темно-синий плащ, чтобы не было видно маскарадного костюма, который все еще был на ней, и забралась внутрь. Она похлопала по карману плаща, чтобы убедиться, что полумаска на месте, и после этого села и откинулась на подушки кожаного сиденья. Экипаж рывком тронулся с места. Аня смотрела в окно, но ничего не видела. Ее мысли бесцельно блуждали, и она не пыталась сосредоточиться, так как не хотела в этот момент думать о том, что собиралась сделать.

• Предыдущая
• 5/93
• Следующая