Рассказы и сказки - Сахарнов Святослав Владимирович - Страница 31
- Предыдущая
- 31/75
- Следующая
Кончился бензин.
Тут, как назло, - немец. Самолёт с чёрными крестами. Увидал катерок развернулся, прижался к самой воде и пошёл в атаку.
Жик-жик-жик! - лётчик из пулемёта. - Жик!
Пронёсся над самым катером, погрозил кулаком и улетел. Ясное дело: сейчас своих пришлёт!
Куда уйдёшь без мотора?
Думали-думали солдаты, матросы: что делать?
Ничего не придумать.
И вдруг:
- Я, братцы, придумал... - сказал слабым голосом Чайка.
Что придумал? А вот...
И началось.
Двое тащат шест. Вбили его в палубу. Остальные - шинели долой, порют на куски, только треск идёт. Куски - Чайке.
У того - три иглы, два матроса в помощь. Шьют, кусок к куску, солдатскую шинель к матросской лепят. Скорее! Скорее!
И через час - парус, настоящий парус поднялся над катером!
Ветер ударил в него. Шест скрипнул. Катер, клюнув носом, пошёл вперёд...
Три дня и три ночи уносил их ветер от врага. Высокие волны и низкие облака.
Катер шёл на восток.
На четвёртый день показались верхушки гор. Над водой - розовые дымки кораблей.
Это были свои.
...К катеру уже спешил эсминец с краснозвёздным флагом. Солдаты, матросы разбирали мешки, винтовки - скоро порт.
А Чайка лежал на корме и смотрел на парус.
На кривой парус. Из чёрного и серого, пробитого пулями сукна.
На первую чудесную вещь, сшитую его руками.
К А П И Т А Н "Д О Р О Т Е И"
Капитан Минаев был угрюмый старик.
Другим капитанам везло. Они служили на сверкающих краской и медью паровых гигантах, командовали дизель-электроходами, пересекали ледяные просторы Арктики.
Минаев всю жизнь проплавал на старом маленьком пароходике со смешным названием "Доротея".
Пароходик ходил по заливу между Ленинградом и Кронштадтом и был кривоносый, с тонкой, как макаронина, трубой.
А теперь шла война. Это она вытащила старый пароход из залива, заставила пройти всё море и нынче гнала обратно в Ленинград.
Корабли отступали. Они шли, как усталые солдаты, цепочкой, один за другим.
Самым большим среди кораблей был "Восток". Он вёз раненых. В его каютах и трюмах одна на другой стояли зелёные больничные койки, а во весь борт - от воды до палубы - тревожно алел санитарный крест.
Самой маленькой была "Доротея". Гружённая фанерой, мукой и пробкой, она шла неподалёку от плавучего госпиталя, то и дело отставая от него.
- Эй, на пробковой фабрике! Мукомолы! - кричал с мостика капитан "Востока". - Плетётесь как черепаха. Взять на буксир?
- Обойдёмся! - бурчал обиженный Минаев и в который раз принимался ругать механика и кочегаров.
Он понимал: для парохода и для него этот рейс был последним. В Ленинграде "Доротею" ждал причал для идущих на слом кораблей, а его больница. Сердце капитана уже никуда не годилось.
"Для этой войны мы оба слишком стары! - часто думал он. - И "Доротея", и я... Тяжело: одни мины чего стоят!"
Да, хуже всего были мины.
Фашистские самолёты забросали ими всё море. Мины лежали на дне молчаливые чёрно-зелёные снаряды.
Внутри их прятались магнитные стрелки. Стоило железной громаде парохода пройти над миной, как стрелка поворачивалась, включала ток и оглушительный взрыв раскалывал воду. Чем тяжелее был корабль или чем больше железа было в его трюмах, тем скорее взлетал он на воздух.
Маленькой, лёгкой "Доротее" мины были не особенно страшны.
"Ох, если этот наскочит!" - думал Минаев, поглядывая на огромный "Восток".
Вдоль борта плавучего госпиталя стеной стояли фигурки в белых халатах. Когда "Доротея" подходила поближе, над палубой поднимался целый лес рук. Раненые считали маленький корабль своим товарищем: ему тоже приходилось туго.
Когда корабли пришли в Таллин, "Восток" и "Доротея" стали рядом.
Капитаны встретились на причале.
- Не сердись, Минаич, - сказал капитан "Востока". - Про пробковую фабрику и мукомолов это я так - шутя. А вот машина у тебя тянет плохо. Дойдёшь ли?
- Дойду... Тебе тоже достаётся. Если будут самолёты, ты как?
- От бомб? Отверну.
- А мины?
На этот вопрос капитан "Востока" ничего не ответил. Действительно, если пароход начнёт тонуть, как спасти тысячу раненых, половина из которых не может ни ходить, ни плавать?
В глубокой задумчивости Минаев простился с ним.
А через час на "Доротее" закипела работа. Из трюмов тюками выбрасывали пробку, выгружали муку и фанеру. Вместо них грузили железные болванки, рельсы, колёса, сыпали ящиками гвозди. На палубу рядами укладывали якорные цепи.
Когда погрузка закончилась, Минаев собрал команду.
- Ночью "Доротея" пойдёт впереди "Востока", - медленно начал он. Сегодня, как никогда, у него болело сердце. - Если на пути попадётся мина, нам конец: слишком много на корабле железа. Но мина достанется нам, а не ему, - капитан ткнул пальцем в сторону плавучего госпиталя. - Кто хочет идти в рейс - два шага вперёд!
В строю стояло четырнадцать человек. Одиннадцать шагнули вперёд, трое остались на месте. Собрав вещи, они ушли.
Когда караван вышел в море, "Доротея" стала впереди "Востока" и, густо дымя трубой-макарониной, начала прокладывать ему путь.
Она шла, тяжело осев под грузом железа в воду. Чуткие магнитные стрелки, которые раньше не замечали её приближения, теперь уже издалека начинали покачиваться на тонких осях.
Но "Доротее" везло. Она то проходила в стороне, то между минами, и следом за нею уверенно двигался огромный "Восток".
Минаев не уходил с мостика. Никто из команды не спал.
Дважды гул отдалённых взрывов долетал до них. Погибли два парохода, но "Восток" уцелел.
Кончилась ночь.
Оранжевое солнце поднялось над горизонтом. По носу кораблей встал из воды синий берег. Это был Кронштадт. За ним уже дымили трубы Ленинграда.
- Вот и всё! - устало проговорил Минаев и прислонился к стене рубки, держась рукой за сердце.
Вдруг страшный удар потряс "Доротею". Мина пришлась как раз на пути судна. Чёрный столб воды взметнулся над его палубой. "Доротея" провалилась под воду. Громадный пузырь воздуха из её трюмов с шумом вырвался на поверхность.
Не спасся никто.
"Восток" прошёл прямо через пятно, которое расплывалось на месте взрыва.
Белые фигурки раненых стояли вдоль борта. Люди молчали.
- Предыдущая
- 31/75
- Следующая
