Цыганский барон - Мартин Кэт - Страница 19
- Предыдущая
- 19/74
- Следующая
Кроме того, после их горячего объяснения она пережила самую странную, самую неуютную ночь в своей жизни. Она вертелась, никак не могла успокоиться, все думала о Доминике, все вспоминала, как он целовал ее, а когда засыпала, просыпалась вся в поту.
Под конец она решила, что подхватила какую-то болезнь.
— Смотри, куда идешь, — пробурчала Перса. — Прямо в костер лезешь.
И правда, Кэтрин едва не сбила железный треножник, на котором стоял котел.
— Простите. Задумалась о ярмарке. Доминик обещал меня взять.
После того, что произошло ночью, он, скорее всего, отправится туда без нее.
— Я должна была догадаться, что ты думала о моем сыне. Он очень красив, правда?
— Да
— Тебе он нравится?
— Он добрый.
— И это все? Он для тебя всего лишь добрый? Я так не думаю. Домини силен, красив. Настоящий мужчина. А ты страстная женщина. Ты хочешь его. Так почему ты не пускаешь его к себе в постель?
Кэтрин почувствовала, что краснеет.
— Он мне не муж.
Кэтрин знала, что каким бы сильным ни было взаимное влечение, Доминик не муж ее и никогда им не будет.
Он цыган, она графиня. Вскоре она покинет его, оставит в прошлом этот кусок жизни. Когда она доберется до Англии, сначала она отыщет человека, который ее предал, и отомстит ему. А потом выйдет за кого-нибудь замуж, родит детей, сделает все, чтобы продлить род Баррингтонов.
— Вацлав предлагал тебе жениться, — говорила Перса, — почему ты не осталась с ним?
— Потому что я его не любила.
Это был самый длинный разговор между Кэтрин и Персой, с тех пор как Доминик привел девушку в табор. Сегодня тон цыганки казался менее желчным, хотя дружелюбия в нем по-прежнему не было ни капли.
— А моего сына ты любишь?
— Нет! Конечно, нет. Я ему благодарна за то, что он спас меня от Вацлава.
— Он не женится па тебе. Он поклялся никогда не жениться.
Эти слова удивили Кэтрин,
— Разве он не хочет иметь рядом любящую жену, детей?
— У него свои причины так поступать. Я говорю это тебе, чтобы ты знала, на что идешь, если решишься пойти с ним.
— Я не пойду с ним, и Доминик знает об этом. Он поклялся не принуждать меня.
Перса бросила па нее загадочный взгляд.
— Женщина поступает мудро, когда не продает себя по дешевке.
— Я совсем не собираюсь себя продавать,
— Мой сын умеет убеждать.
— А я умею быть упрямой.
— Вижу, — тихо засмеялась Перса.
Кэтрин ничего не сказала. Она подняла тяжелый чугунный котел, чтобы отнести его на ручей помыть, но Перса остановила ее;
— Ты довольно поработала. Иди с моим сыном. Развлекайся. Если ты приглядишься, можешь узнать что-то для себя ценное.
«Теперь и Перса заговорила загадками», — подумала Кэтрин и пошла прочь от костра. Но ее на поиски Доминика, а к желтому вардо, где жила Медела. Та как раз проветривала постель.
— Рада видеть тебя, Катрина, — сказала она с приветливой улыбкой, положила руки на опустившийся живот. — Мой каджори вот-вот появится. Он будет крепким и здоровым. Твои чары сильны.
— Я рада, — вежливо сказала Кэтрин, подумав, что вряд ли малышу помогает ее локон.
— Где Домини? — спросила Медела. — Неужели он пошел на ярмарку без тебя!
— Он обещал меня взять, но забыл.
Может, дело и не в забывчивости, по результат вполне мог бы быть тем же самым.
— Доминик никогда не нарушает обещаний. Он зайдет за тобой.
И словно по волшебству, из-за вагончика выступил Доминик. Кэтрин испугалась.
Она ждала угрюмого взгляда, но Доминик, хитро глядя на нее, улыбался. Сегодня на нем была красная шелковая рубаха с длинными рукавами. Вырез у нее был почти до талии, и Кэтрин пришлось взять себя в руки, чтобы не смотреть на мощную мускулистую грудь.
— Прекрасно выглядишь, Медела. Надеюсь, ты чувствуешь себя хорошо.
Цыганка улыбнулась и погладила живот.
— Это все из-за ее волшебства.
Доминик кивнул, потом сказал Катрин:
— Ярмарка уже началась, Катрина. Ты готова?
— Я? Да! Я думала, что ты… Я хочу сказать, ночью… Я боялась, что ты мог…
Предательская краска хлынула к щекам, и Кэтрин, боясь, что станет еще хуже, просто спросила:
— Так мы идем?
— Разумеется, — недоуменно глядя на Кэтрин, ответил Доминик. — Почему нет?
Доминик взял ее за руку и повел туда, где были привязаны лошади. Пять из них были наряжены, одна оседлана, но двоих — серого в яблоках жеребца и красавицу кобылку Доминик как будто брать не собирался.
— Их ты не будешь продавать?
— Нет.
Доминик поднял ее и боком посадил на высокого темного, в белых «чулках» жеребца, а сам вскочил в седло позади. Кэтрин почувствовала тепло его сильного тела.
— Можно, я поеду на другой лошади? — спросила Кэтрин.
Чем дальше от него, тем спокойнее.
— Ты умеешь ездить верхом?
— Конечно.
Все женщины ее круга обучались искусству верховой езды, а Кэтрин к тому же любила лошадей и ездила намного лучше своих подруг.
— Ты не перестаешь удивлять меня, Катрина. Я начинаю бояться, что под этим простым нарядим спрятана настоящая леди, и мне это очень не нравится.
— А если и так, тебе-то что?
Сердце Кэтрин забилось сильнее.
— Если бы я была леди, ты бы перестал меня преследовать и сразу отвез бы домой?
Доминик усмехнулся:
— Учитывая то, что тебя мне продали, да еще и за большие деньги, мои «преследования», как ты выражаешься, совершенные пустяки. А домой, можешь не беспокоиться, доставлю в целости.
— Когда?
— Не сегодня точно.
Доминик прищелкнул языком и пустил коня рысью.
— Сегодня у нас есть дела поважнее.
«И конечно, не завтра. Никуда ты меня не повезешь, пока не уложишь в постель! Ну нет. Ты упрям, а я еще упрямее. Сбегу при первой же возможности».
Рядом шли крестьяне, цыгане в нарядных одеждах, которые тоже вели лошадей, бежали дети, собаки, ехали повозки. Некоторые из повозок были расписаны таинственными знаками и призывали узнать свое будущее. Кэтрин видела жонглеров, разносчиков с пирогами и конфетами, старьевщиков, шорников. Кто-то расхваливал свои плети и уздечки, кто-то приглашал покупать мундштуки, трубки и даже пастушьи дудки.
Царила обстановка праздничного хаоса, неразберихи, и эта обстановка была Кэтрин как раз на руку.
— Здесь, как нигде, можно изучить ремесло грейн-гери, торговца лошадьми, — пояснил Доминик, спрыгивая с коня и подавая ей руку, — смотри…
Он повел коней к высокому худому цыгану, о чем-то спорившему с толстым крестьянином-французом. Цыган держал на поводу маленькую гнедую кобылку. Та пританцовывала, гордо задирала голову, раздувала ноздри.
— Ты хочешь купить ее? — спросила Кэтрин. — Очень живая лошадка.
Доминик хмыкнул.
— Да, живая, потому что Тибор дал ей чуть-чуть мышьяка. Он и взвинтил кобылке нервы. Гораздо чаще им дают соли, чтобы кони хотели пить. Так или иначе, животное покажет себя в лучшем свете.
У Кэтрин от возмущения перехватило дыхание.
— Это бесчестно, низко… Самый вероломный…
— Один из вероломных еще не значит самый вероломный, — поправил Доминик с кривой усмешкой. — Этот простой трюк цыгане используют для гаджио, потому что настоящий знаток легко разгадает такую детскую уловку.
— Ничего себе детская уловка!
— Другой прием — стегать лошадь, когда кто-нибудь потрясет камешками в ведре. Лошадь приучается бояться звука. Когда владелец хочет показать норов лошадки, он просто постукивает камешком.
— И ты используешь такие трюки?
Кэтрин казалось, что за такое она возненавидит Доминика.
— Я никогда не стал бы мучить животное, хотя раньше использовал кое-какие приемы, но другого рода. Однако мое знание джанжано, что означает надувательство, помогает мне при покупке лошадей.
Доминик подвел Кэтрин к цыгану с изрытым оспой плоским лицом. Тот продавал трех черных рысаков.
— Домини! — позвал толстяк. — Вижу, ты продаешь полудохлых лошадок. Ха, им далеко до моих.
- Предыдущая
- 19/74
- Следующая
