Родео Лиды Карякиной - Сабинина Людмила Николаевна - Страница 4
- Предыдущая
- 4/13
- Следующая
— В кино с младшими школьниками? — не поверила Нина Харитоновна.
— Он отнимал ни на какое не на кино! — закричал с места Копенкин Толик. — Он просто так отнимал, себе брал!
— Мальчик, мальчик, ты ошибаешься, — заговорила гражданка Цыбульник. Ты что-то спутал. Наш Вадим вовсе не такой!
— Минуточку, — остановила ее Нина Харитоновна, — минуточку, ваше слово впереди.
— Но сами подумайте, какая нелепость! — вспылила мать Вадима. — Не может же, на самом деле, наш сын, имея постоянно собственные карманные деньги, и, кстати, немалые, польститься на какие-то жалкие медяки! Чепуха это, вот что!
Ее меловые плоские щеки подергивались, подкрашенные серым веки беспокойно помигивали. Одета эта пожилая женщина была по-спортивному. То есть было в одежде ее что-то такое от спорта: брюки, куртка, отороченная пышными мехами, на голове — белая пуховая повязка. Куртку она расстегнула, стал виден нарядный свитер. Словом, хоть сейчас на Олимпийские игры.
Отец, тот совсем в ином стиле. Плотный, хорошо укомплектованный тюбик, застегнутый на все пуговицы. Добротное бобриковое пальто, шапочка с квадратным козырьком, лицо раздавшееся, будто прижатое сверху неизвестно чем, шапочкой этой, что ли, и, понятно, глаза-щелки. Такие дядьки обычно попадаются по вечерам в нашем сквере, собак своих выгуливают… Собаки у них нахальные, носятся, прохожих облаивают… Пальто родителю пришлось снять, но внешний вид нисколько от этого не изменился. Тот же тюбик, только в пиджаке.
— А позвольте спросить, — высунулся Горяев, — откуда у вашего сына такие толстые подкожные?
— Что, что? — растерялась родительница.
— Карманно-джентльменские откуда? — скромно пояснил Андрей.
Тут завуч Анна Леонтьевна резко застучала карандашом.
— Горяев! Кто тебе дал слово? Что это такое, что с тобой? Немедленно уймись, или сейчас же выведу!
Атмосфера накалялась.
— Если молодого человека так интересует, я могу ответить, раздраженным, скрипучим голосом заговорил тюбик. — Карманные деньги сыну выдаю лично я. — Он помолчал. В классе стояла тишина. — Тридцать рублей в месяц, если вас интересует. Хотя это никого не касается. Надеюсь, ясно? Я прошу прекратить нападки на моего сына. И клевету.
Он сел. Железобетонный дядечка.
Слово взяла Анна Леонтьевна.
— Я думаю, в основном все это недоразумение какое-то… — Она говорила осторожно, почти вкрадчиво. — Конечно, я не отрицаю, что Вадим Цыбульник провинился, нарушил школьную дисциплину. И мы примем надлежащие меры. Но стоит ли, э-э… Стоит ли преувеличивать, раздувать инцидент?..
— Вот именно, — поддакнула мать Вадима.
— Мы все понимаем, что деньги отбирать Цыбульник не станет. В нашей школе грабителей нет…
Чувствовалось, что Анне Леонтьевне до смерти хочется как можно скорей прекратить это дело.
— Да как же так?! — заволновалась молодая родительница в цветастом шелковом платке.
Она сидела на последней парте вместе со своим сынишкой-второклассником.
— Как же так? Мой Колька вон что говорит… То-то, замечаю, приходит бледненький, стакан чаю, значит, не выпьет, деньги-то отнимают! Я думала, в школу ребенок идет, значит, в безопасности, а оказывается, вот что! Не-е, прощать мы не будем!
— Позвольте, позвольте, что значит — прощать? — заерзал тюбик.
— В шею гнать надо! Из школы исключать, — зашумели родители. — Это что же творится!
— Пускай вот Коля все нам расскажет. Расскажи, как было дело, Коля! — распорядилась Нина Харитоновна.
Поднялся Коля, худосочный, зеленый пацан.
— Ну, мы шли в буфет, а Цыбульник догнал нас и говорит… Это, говорит… Деньги чтобы ему отдавать…
— Рэкет, — ляпнул Андрюшка Горяев, — бизнес по-американски. Ну и ну!
— Горяев! — Анна Леонтьевна шлепнула ладонью по столу.
Водворилась тишина.
— А потом, — продолжал Коля, — велел идти всем на чердак. И там, это… Командовал.
— Клевета! — возмутился Вадим. — Ну, помаршировали немного, физзарядку сделали, это же не во вред!
Наши дуры девчонки угодливо захихикали. Нравится им Вадим, это ясно. За что? Неужели смазливая рожа так влияет?
— А сам по шее бил! — закричал Коля.
— Он их по шее бил и на коленки ставил. Я сам видел, — раздался из угла солидный детский басок.
И все оглянулись на Мишу Карякина. Он сидел рядом с сестрой.
— Пусть хоть Сидоров скажет. Он видал.
Сидоров смущенно заерзал на своем месте, закрутил головой.
— Так вот в чем дело! — торжествующе изрек родитель Цыбульник. Теперь понятно. Я хорошо знаю своего сына, но совершенно не знаю этого вот Сидорова. Чувствовал, что здесь чья-то рука. Сидоров! Вот где собака зарыта!
— Сидоров, встань, — с досадой произнесла Анна Леонтьевна. — Еще тебя не хватало. Рассказывай!
Сидоров встал, вернее, вытянул из-за парты свое длинное вихлястое тело. Он всегда так — не встает, а будто лениво выползает куда-то вверх. Такая уж у него привычка, вообще-то Сидоров крепкий парень.
— А я ничего не ведал, — невинно протянул Сидоров.
И первый усмехнулся. За ним, конечно, засмеялись и другие.
— Тише! — прикрикнула Нина Харитоновна.
— Он видел, — повторил Мишка. — Когда их на чердак загонял. Тот. Вадим.
— Скажи, Миша, — обратилась к нему Анна Леонтьевна, — скажи, у тебя тоже деньги отнимали? Кто именно отнимал? Сидоров или Цыбульник?
— Посмели бы, — проворчал Мишка.
— Вот как? Так, значит, тебя не тронули?
Мишка засопел.
— Тронули. Только я не дался. Сзади заскочил — и портфелем. Прямо по заду.
Ребята наши снова захохотали.
— Кого?!
— Его. — Мишка кивнул в сторону Цыбульника. — Я ребятам говорил: соберемся и вместе налетим. Побоялись.
— Вот какие порядки в этой школе, — закипятилась мать Вадима. — Теперь понятно, кто здесь главный заводила. Оказывается, Сидоров. Наш сын попал под влияние, он мальчик впечатлительный…
— Да-а, попал в лапы, — подытожил «тюбик». — Этим следует заняться. И если это дело не расследуют на месте, придется мне обратиться в другие инстанции.
Он стал надевать пальто.
— Я думаю, все ясно.
— Мне лично много еще неясно, — мягко заговорила Анна Леонтьевна. — Но на педсовете мы все это обсудим и, конечно, накажем и Сидорова и Цыбульника. Надо еще многое выяснить.
— А он денег не брал, — внезапно пропищал Толик. — И никого не трогал. Он только видел раз, как мы на чердак шли.
— Кто?
— Сидоров. Он потом заметил нас и сказал только: «Куда?»
— «Куда», и все? — язвительно переспросил тюбик.
— Он не трогал!.. Деньги Вадим отбирал!.. — зашумели малыши.
— Тише, тише!
— Повторяю, мы займемся и Сидоровым и Цыбульником, — пообещала Анна Леонтьевна. — А сейчас…
— Я прошу слова! — звонко выкрикнула Тося Хохлова.
Вскочила, быстро оглядела всех нас. Маленькая, даже и непохоже, что восьмиклассница, с круглым, чуть раскосым личиком.
— Это потрясающе! — тонким голосом зачастила Тося. — Сидим здесь, разбираем дело о… Словом, ограбление настоящее! Это ведь все равно, сколько денег отнято — двадцать копеек или больше. Важен сам факт. Цыбульнику нет места в нашем коллективе! Я лично ему и руки не подам. Но я не про него хотела сказать. Я про вас.
Она развела руками, вскинула голову, коричневый большущий бант на затылке затрепетал.
— Ненормальные вы какие, что ли? Сидят, веселятся, цирк, развлечение себе устроили! Посмеиваетесь! Вон Мокина десяток записочек Цыбульнику переслала. Нежное сочувствие… Ну, Мокину мы все знаем, а другие-то? Горяев острит. Вместо того чтобы возмутиться, он острит! А сознание где? Смотреть на вас противно!
Все это она выпалила разом, без остановок. Перевела дух, села.
— Кипятиться тоже не следует, — назидательно произнесла Анна Леонтьевна. — Случай этот, как я уже сказала, мы разберем на педсовете. И надеюсь, вынесем достойное порицание обоим приятелям.
Все слегка зашумели, засмеялись, потому что приятелем Цыбульнику Саша Сидоров никогда не был. Вадим просто не замечал его.
- Предыдущая
- 4/13
- Следующая
