Золотой ключ. Том 3 - Роун Мелани - Страница 67

Лицо слуги оставалось спокойным и непроницаемым.

— Сюда, маэсса.

Глядя на него, трудно было поверить, что нужно спешить, что у нее совсем мало времени.

Они шли по узким боковым коридорам, — как поняла Элейна, отданным слугам, — к большой винтовой лестнице, ведущей в кабинет Великого герцога. Наверху площадка выходила прямо в прихожую, где стоял резной столик, украшенный инкрустацией из слоновой кости, и четыре кресла из светлого дерева, на их сиденья были наброшены вышитые сапфировыми звездами накидки. Две двери — одна открытая — вели из прихожей дальше, внутрь покоев Великого герцога.

— Сюда, пожалуйста. — Слуга подвел Элейну к открытой двери. Она чуть задержалась на пороге, заметила внутри длинный черный стол с множеством стульев вокруг него. Комната, где проводятся заседания Совета, была пуста. Свет проникал сюда сквозь два маленьких оконца.

В этот момент дверь в кабинет Великого герцога распахнулась.

— .и больше не возвращайся. Ты мне не сын! В прихожую, пятясь, вышел молодой человек, а в следующий момент дверь захлопнулась прямо у него перед носом.

Тишину разорвал грохот и тут же стих, словно тяжело вздохнуло какое-то диковинное живое существо. Где-то внизу нервно зашагал солдат, стоящий на посту.

— Господин, — тихо позвал слуга, но молодой человек вздрогнул, как от взрыва, и быстро развернулся.

Слуга втолкнул Элейну в Зал Совета. В следующее мгновение туда же вошел Рохарио, и за ним бесшумно закрылась дверь. Он смотрел на Элейну и ничего не говорил. Только сейчас она обратила внимание на тихий рокот, которого не замечала раньше: внизу, за окнами Палассо, жил город. В этом звуке слышалось какое-то ворчливое беспокойство. Темнело.

— Рохарио, — сказала Элейна и сама удивилась тому, как легко его имя соскользнуло с губ.

— Он хочет, чтобы я женился на принцессе Аласаис, — с негодованием выкрикнул Рохарио. — Он взял у меня из рук письмо с жалобами либертистов и сжег его в камине. Сказал, что не намерен читать глупости, выдуманные мятежниками. Но ведь на собрании присутствовали и люди, которых он принимал здесь, при дворе. Люди, изображенные в “Договорах”, составленных при их участии. А потом он объявил, что я должен жениться на принцессе Аласаис и стать королем Гхийаса.

У Элейны возникло ощущение, будто она в густом тумане пытается нащупать дорогу, но постоянно натыкается на острые камни.

— Естественно, я ответил, что не намерен ему подчиняться. — Рохарио хрипло рассмеялся. — Я не хочу быть королем. Год назад, возможно, я бы и согласился, но… Матра Дольча! Элейнита, неужели это и в самом деле ты?

— Да, это и в самом деле я.

Он схватил ее руку, поднес к губам. Целуя пальцы, глазами искал глаза.

— Ты выйдешь за меня замуж, правда? В данный момент я не могу предложить тебе никакого титула. Теперь я навсегда связан с Парламентом. — Его мрачная улыбка скрывала напряжение, такое же хрупкое, как кости иллюстратора. — Но у меня есть два имения. Никто, даже мой отец, не сможет их у меня отобрать. Скажи, что ты станешь моей женой, а остальное не важно.

"Сарио ни за что этого не допустит”.

Эйха! Элейна попыталась отбросить все обязательства перед Сарио Грихальвой, не думать о долге перед своей семьей, заставила себя увидеть Рохарио таким, какой он был в действительности, без прикрас, взглядом художника.

Карие глаза, как у матери. Светлые волосы ему достались от отца. Тонкое, с правильными чертами лицо, упрямый подбородок, а в глазах холодная решимость, которую можно заметить лишь в том случае, если смотреть очень внимательно. Рохарио отличался хрупким телосложением, но в последние несколько месяцев все его существо переполняла такая энергия и жизненная сила, что он стал казаться выше и крепче. И еще — столь характерная для него манера безупречно одеваться. Пусть кто-нибудь посмеет сказать, что Рохарио до'Веррада выглядит не лучше всех остальных мужчин своего времени.

Элейна рассмеялась, но в глазах у нее стояли слезы. Она потянулась к нему и обняла, чувствуя, как губы его касаются ее волос. Она ощущала его тело, легкое дыхание, руки, обхватившие плечи. Рохарио рядом с ней, здесь. Ей захотелось оказаться как можно ближе к нему. Старые, незваные воспоминания вогнали ее в краску, она устыдилась того, что происходило между нею и Фелиппо.

И все же.., этот стыд не мог встать между ними. Не мог испачкать, погасить то теплое сияние, что соединило ее и Рохарио.

— Прошу прощения, господин. Я должен проводить вас. Если Великий герцог обнаружит вас тут…

Рохарио тяжело вздохнул, все еще не отпуская Элейну, потом, быстро поцеловав в лоб, высвободился из ее рук. Сильно, до боли, сжал ее пальцы.

— Милая, — прошептал он и отошел на несколько шагов. Элейна молча протянула ему свернутый в трубочку рисунок. Рохарио взял его и вышел из комнаты.

— Если я и стану чьей-нибудь женой, Рохарио до'Веррада, — тихо сказала ему вслед Элейна, — так это будешь ты.

Ей понадобилось довольно много времени, чтобы успокоиться, и еще больше, чтобы решиться выйти из Зала Совета. Старые часы с петушком, стоявшие на столе, пробили какой-то час, и петушок захлопал крыльями. В темной комнате уже так стемнело, что почти ничего не было видно. Элейна выскользнула за дверь, стараясь не шуметь, спустилась вниз по лестнице, разбирая путь лишь благодаря недавно зажженным факелам, закрепленным на стенах. Никто ее не заметил. Словно в тумане, Элейна вернулась в ателиерро.

В комнате не было никого, кроме принцессы Аласаис, ее верных слуг и Сарио. Он наносил последние штрихи на изумительный портрет Великого герцога Ренайо. Как всегда, Элейна не могла не восхититься умело продуманной композицией: Ренайо стоял на подстриженной лужайке, под персиковым деревом, держа в руке цветы льна. Как странно. Элейна помимо воли вдруг вспомнила уроки бабушки Лейлы. Лен означает Судьбу. Трава — Покорность.

Покорность!

Она мгновенно похолодела.

Какие идиотские мысли лезут в голову! Семейство Грихальва действует заодно с до'Веррада. В кабинете Великого герцога висит портрет Верховного иллюстратора, чтобы он мог… Эйха! Элейна не знала точно, что он может сделать. Но никто не мешал ей строить догадки. Нет, все это глупые фантазии. Предательство матери отравило ее, заставило думать плохо и об остальных людях. Сарио дает ей все, о чем она с такой одержимостью мечтала всю жизнь.