Золотой ключ. Том 3 - Роун Мелани - Страница 61

Вплел их в олеандровые гирлянды, опутывающие тонкие запястья, вписал в глаза, пальцы, спрятал в темных волосах.

Свечи почти догорели, когда за окном сгустились сумерки.

Сарио закончил колдовство. Пришла пора последнего, завершающего мазка. Он взял новую кисть, сделанную из его собственных волос, и как следует смочил ее слюной. Поднял вверх.

В этот момент кто-то постучал в дверь.

— Мастер Сарио? Прошу прощения. — Пришел один из гхийасских солдат, его голос заставил Сарио спуститься с небес на землю. Весьма неприятное ощущение. — Вас спрашивает принцесса Аласаис.

Аласаис. Кто такая Аласаис?

Да, да, конечно. Нужно идти. Ничего страшного. Краски высохнут, и он закончит чуть позже.

Теперь, когда он совсем скоро займет место, принадлежащее ему по праву, спешить некуда.

Агустин стоял перед мольбертом и без особого энтузиазма добавлял мазки к акварельному изображению фасада Палассо Грихальва, сосредоточив все свое внимание на Совете, который шел в дальнем конце комнаты. Собрались Вьехос Фратос, и они были очень недовольны.

— .не можем даже послать слуг на рынок! — Агустин уже успел возненавидеть визгливые жалобы Никойо. — Когда наконец Великий герцог начнет действовать и очистит улицы от этих воров и бандитов? Или мы должны принять собственные меры? Это невозможно терпеть!

Слушать кашель Верховного иллюстратора было просто невыносимо. Андрее говорил медленно и с трудом.

— Никойо, я пытаюсь восстановить связь с Великим герцогом Ренайо. Я отправлял записки в его комнаты, но там, видимо, переставили мебель. Заклинание не получается.

Наступила долгая пауза, пока Верховный иллюстратор отдыхал. Андрее Грихальва откинулся на спинку кресла с посеревшим от боли лицом. Болезнь обрушилась на него вчера, и с каждом часом он стремительно слабел.

— До нас дошли слухи, — сказал Гиаберто, — о появлении принцессы из Гхийаса. Возможно, Сарио находится в Палассо. Вы можете наладить с ним связь.

— Я пытался.

— Сядь! — резко остановил его старый Тосио. — Отдохни, Андрее. Пусть сегодня поработают другие.

— Не могу, я должен пробиться. На всех улицах баррикады, Палассо блокирован…

Андрее умолк. Заговорили сразу несколько человек, потом послышался тяжелый стук упавшего тела. Агустин бросил кисть и побежал в другой конец комнаты.

Андрее лежал на полу. Все вскочили, даже Тосио, все, кроме Никойо, который просто не мог этого сделать. Они молча стояли и в ужасе смотрели на Андрее.

"Они беспомощны”, — с удивлением подумал Агустин.

Он побежал к двери, выскочил на лестницу и торопливо помчался вверх по ступеням в поисках Кабрала.

Агустин нашел своего грандтио во дворе. Кабрал, закрыв глаза, грелся на солнце. Может быть, он слушал неумолчный, успокаивающий шелест воды в фонтане. Или, как это часто бывает со старыми людьми, предавался воспоминаниям: на его лице удивительном образом смешались радость и печаль.

— Тио! Тио! Идем скорее. Произошло нечто ужасное! Несмотря на почтенный возраст, Кабрал двигался легко и быстро. Агустин, когда они добрались до ателиерро, тяжело дышал, давали о себе знать слабые легкие. Однако его мать по какому-то необъяснимому волшебству оказалась там раньше. Она стояла рядом с Гиаберто, хладнокровно наблюдая за развитием событий, пока двое слуг не принесли носилки.

— Что случилось? — спросил Кабрал, протискиваясь вперед.

— Он потерял сознание. — Гиаберто казался ошеломленным. — Андрее почти не дышит. Да ниспошлет ему Матра свою милость.

Кабрал, нахмурившись, посмотрел на Андрее — грудь у того напряженно вздымалась. Красивые руки Верховного иллюстратора судорожно сжались, словно его мучила жестокая лихорадка, но суставы не выглядели воспаленными. На Андрее было больно смотреть.

— Кто-нибудь проверял его Пейнтраддо? — спокойно спросил Кабрал.

Агустин был потрясен, на лицах иллюстраторов появилось такое же удивленное выражение.

— У Андрее всегда было прекрасное здоровье, — продолжал старик. — Нет никаких причин для подобных обмороков, даже если он и подхватил какую-то болезнь. Кстати, никто сейчас в Палассо не болеет?

— Я болен, — заявил Никойо, но никто даже не взглянул на него.

— Ты хочешь сказать, что Андрее отравили? — взволнованно спросила Диониса.

Все собравшиеся уставились на нее, а потом на Гиаберто.

— Диониса, — быстро сказал он, — приготовь для Андрее комнату. Ему необходим полный покой. А нам следует послать за санктой.

— Я пойду, — предложил Кабрал.

Так и не пришедшего в сознание Андрее унесли в сопровождении Дионисы и слуги, а старый Дэво отвел Никойо в его покои.

Остальные иллюстраторы толпой отправились в кречетту — ошарашенные и потерявшие дар речи.

Агустин подошел, чтобы рассмотреть Пейнтраддо Андрее. Двадцать лет назад Андрее был красивым юношей; годы жестоко обошлись с Верховным иллюстратором. Агустин слышал, что Диониса и Андрее вместе проходили конфирматтио, но если их и связывали какие-то отношения, то они давно ушли в прошлое из-за властности и амбициозное™ самой Дионисы и возмутительного поведения ее старшей дочери.

Автопортрет выглядел так же, как и вчера или неделю назад.., за исключением, может быть…

— Тио Гиаберто, — сказал Агустин, — взгляните сюда. — Он с нетерпением ждал, пока дядя подойдет к нему. — Если посмотреть внимательно, то можно заметить, что на холсте появились мелкие трещинки, как на очень старых картинах, написанных маслом.

Сначала лицо Гиаберто оставалось равнодушным, как будто он слушал юношу, чтобы только его не обидеть, но потом его глаза сузились, и он приблизился к картине.

— Да. Да! — Голос его дрогнул. — Это не обычные трещины. Портрет написан всего двадцать лет назад, и Андрее сделал его по всем правилам. Он не мог так быстро постареть. — Сцепив руки за спиной, Гиаберто направился к остальным иллюстраторам, и они говорили между собой приглушенными голосами, а потом вернулись в ателиерро.

Агустин, прищурившись, подошел поближе к портрету. У него вдруг возникло ощущение, что это вовсе не трещинки, видимые в разных местах, — на губах и крыльях носа, на веках и воротнике, — а прикосновения кисти или карандашные пометки, загибающиеся и уходящие в сторону… Он тряхнул головой и поспешил за родственниками, нагнав их перед дверью, ведущей в ателиерро.