Милость богов - Яновская Ольга - Страница 9
- Предыдущая
- 9/59
- Следующая
Мальчишка скосил глаза на нож, в горле заворочался испуганный хрип, но страж не позволил ему вырваться и только чуть кивнул, на лбу выступили капельки пота.
– Прекрасно, – осклабился наёмник. – А чтобы не забыл, я оставлю тебе кое-что на память.
Сверкнул остро отточенный клинок, и к ногам стража с мокрым шлепком упал кусочек уха. Марк оттолкнул мальчишку, и тот завизжал, прижимая руку к ране, закрутился на месте. Сквозь пальцы закапала кровь, стекая по ладони, веером полетели брызги, и воины, смотревшие на эту дикую расправу, ругнувшись, поспешили разойтись по своим делам.
– Что здесь происходит? – Дверь распахнулась, выпуская барона. Он с первого взгляда понял всё, недовольно нахмурился, но, встретив тяжёлый взгляд наёмника, сказал: – Позовите коновала. Пусть перевяжет.
Когда двор опустел, он оттолкнул шмыгающего носом стража и рявкнул:
– Дурак! Если ещё раз случится подобное, я твои кишки по двору размажу!
И скрылся в замке, грохнув дверью так, что задрожали стены.
Марк вытер нож об брюки мальчишки, заставив его испуганно хрюкнуть, когда клинок пролетел в опасной близости от самого дорогого, и вернул в ножны, спрятанные в рукаве.
Весть об отрезанном ухе разлетелась среди слуг замка со скоростью лесного пожара. Марк шёл по коридорам и всюду натыкался на испуганные взгляды людей, словно на ядовитые копья. Служанки прижимались к стенам и провожали его затравленными взглядами.
Он был изгоем, чужаком, непонятным и опасным. Пусть изувеченный стражник дурак и недотёпа, но он понятен и предсказуем, как лесной пень. А что ждать от хмурого убийцы? Одна польза – защищает хозяина, как преданный пёс, везде следует за ним тенью. И его самого в спину ударить сложно. Один уже попробовал, теперь его останки где-то в подземных городах роктов.
Марка мало трогали неприязнь и открытая вражда людей. Но где-то глубоко засела досада, словно червячок, что точит яблоко, отравляла мысли, особенно по ночам, когда наёмник оставался один.
Но была одна радость, что поддерживала силы. В лесу, неподалёку от замка, жила молодая знахарка Арина. Кто она и откуда пришла, никто не знал. Многие пытались остаться на ночь у красивой ведуньи, но она быстро отвадила непрошеных гостей.
А Марка, когда он однажды пришёл, не выгнала.
Может, потому что их объединило отчуждение? К ведунье приходили с бедой, но потом стыдливо мялись, не решаясь признаться, что благодаря ей жив сын или муж.
Наёмник встал рядом с дубовой дверью, ведущей в покои барона. Та была крепкой, такую и тараном не прошибёшь. Марк редко проводил ночи под дверью, вполне доверяя крепости запоров и охране замка, но если хозяин приказал, выбора не было.
Ночь уверенно входила в крепость, но испуганно отступала перед светом редких факелов. Марку нравилось наблюдать, как затихает жизнь в замке, люди засыпают, в дальних углах гордо расправляет плечи тишина. Лишь изредка перекрикиваются часовые на стенах.
В комнате барона что-то звонко грохнуло, прокатилось по полу, послышались игривый девичий смех, возня – и снова тишина.
Опять Василька ночует в комнате барона. Вот ведь глупая девка! Марк досадливо сплюнул. Кто бы мог подумать, что она действительно полюбит Ратая? Не первая и далеко не последняя. Вон целая дворня таких, как она.
Время приближалось к полуночи. Марк расслаблено сидел на полу, привалившись спиной к холодной стене, и изучал стоящие у стены доспехи рыцаря. На начищенном металле прыгали блики от факела, сквозняк невидимым гостем пробирался внутрь и бился о блестящие бока, словно пойманный зверёк.
Барон Ратай утверждал, что доспехи когда-то принадлежали его предку, силачу и отважному герою. Марк, вообще-то, мало этому верил. Барон, конечно, силён, но даже ему не под силу поднять исполинский меч и каплевидное блюдо щита, а сами доспехи великоваты для его плеч. Поэтому либо потомки славного рыцаря измельчали, либо врёт барон, как мерин старика-сказителя.
Из спальни раздавался богатырский храп с причудливыми переливами. Чудесные рулады выводит Ратай, заслушаешься. Особенно полезно внимать тем, кто стоит на часах, как Марк. Точно заснуть не сможешь. Как Василька может вставать с утра отдохнувшая и свежая, как ясная зорька, если рядом так храпят?
В темноте коридора что-то прошелестело, сквозняк особенно яростно набросился на огонь факела, пригнул и почти затушил. Марк стряхнул сонливость и встрепенулся, до боли в глазах всмотрелся в коридор. Из-за угла появилось светлое пятно, оно зависло в воздухе, чуть покачиваясь. Словно под пальцами скульптора, из него стал возникать образ. Миг – и наёмник увидел девушку в длинном платье, похожем на монашеское одеяние, капюшон закрывал волосы и лоб. Она огляделась, поправила складку на юбке и стала приближаться к застывшему Марку.
Полночная Дева!
Растерянность захлестнула наёмника с головой, словно высокая волна. Он медленно встал на ноги и огляделся. Дева плыла в воздухе, с достоинством королевы глядя прямо перед собой.
Марк слышал о Полночной Деве. Воины, сидя после службы за кружной пива, часто тешили друг друга небылицами, но наёмник не принимал всерьёз эти сказки. А уж чтобы увидеть самому!..
Говорили, что Полночная Дева – это призрак убитой жены первого барона, дальнего-предальнего предка Ратая. Титул он заслужил при весьма противоречивых обстоятельствах. А дело было так.
Тогдашний правитель – царь Берсень – страстно любил охоту и проводил в лесах больше времени, чем за решением государственных дел.
Говорят, что однажды Берсень погнался за лисицей с серебряной шерстью, придворные отстали, но царь этого даже не заметил, поглощённый охотой. Лисица словно подманивала его, то подпускала ближе, то снова исчезала в кустах. Берсень настёгивал коня, но не мог настичь зверя.
Лисица вывела его к болоту и исчезла окончательно. А Берсень, в сердцах плюнув, стал искать дорогу назад. Но дороги не было. Его окружал совершенно незнакомый лес.
«Быть такого не может!» – возмутился царь. Ведь он знал лес лучше, чем дворец!
К тому же близилась ночь, среди деревьев стелился мрак и цеплялся за кусты и ветки.
Утомленный конь вдруг всхрапнул, прибавил шагу и вскоре вышел к реке. Берсень огляделся. Что ж, неплохое место для ночлега. Свежая вода рядом, трава мягкая, густая и сочная.
Привязанный конь тут же сунул морду в траву и весело захрустел. Царь умело развел костер и придвинулся поближе к нему, зябко кутаясь в одеяло. Хорошо, что слуга приторочил его к седлу перед охотой. А он ещё отказывался.
Берсень поворошил палкой горящие ветки и усмехнулся. Давно ли вот так сидел у походного костра? Ещё не забылась недавняя война с соседом. Даже воспоминания о попытке соседнего царя отхватить кусок приграничных земель вызвали дикую злобу. Берсень с громким хрустом сломал палку и бросил обе половинки в огонь. Вот так и столица этого наглеца когда-нибудь вспыхнет, как сухой хворост, а Берсень будет хохотать, глядя на корчащиеся в огне дома вражеского города.
К седлу были привязаны два зайца – охотничьи трофеи за день. Берсень ловко освежевал и изжарил их на костре, с аппетитом поужинал и стал устраиваться на ночлег, подбросив в огонь побольше хвороста.
Но видно не суждено было уснуть царю. На огонёк вышла девушка с серебряными, как лунный свет, волосами. Берсень удивился, увидев её, а, узнав, лишился дара речи. Это была Хранительница Леса, светлая дриада!
Она подсела к костру и, насмешливо сверкая глазами, сказала:
– Вижу, что до убийства больно охоч. – Голосок её раздавался звонко и ясно. – Жалуются на тебя звери лесные, ради забавы многих погубил.
– Что ж такого? – оправившись от удивления, надменно ответил Берсень. – Я охочусь в своих лесах и могу убить любого, если пожелаю.
– Ошибаешься, царь. – В глазах девушки вспыхнула злость. – Я – хозяйка этого леса. Только с моего позволения люди могут убивать зверей.
Берсень испугался не на шутку, потому что знал жестокий нрав девы, когда оскорбишь нечаянным словом или делом.
- Предыдущая
- 9/59
- Следующая
