Нежное предательство - Битнер Розанна - Страница 2

• Предыдущая
• 2/121
• Следующая

И сегодня все было красиво по-прежнему. Ли сожалел, что не приехал сюда раньше. По край­ней мере, здесь уже по-летнему тепло, зеленеет трава, на деревьях распустились листья, цветут цветы. Ли единственный из семьи, кто проводил в загородном доме каждое лето вместе с матерью. Он считал, что слишком много работает в течение года и имеет право на спокойный отдых. Прежде чем открыть свою собственную адвокатскую фир­му, Ли Джеффриз получил образование в Вест-Пойнте и Йеле. В течение четырех лет у него не было возможности приезжать сюда даже на ме­сяц.

Сердце молодого человека больно сжалось при воспоминании о том, что он не смог приехать в этот тихий уголок из-за Мэри Элен Истмен. То лето должно было стать самым счастливым в его жизни. Он собирался привезти сюда Мэри Элен, чтобы жениться на ней после окончания Йельского университета. Однако пневмония оборвала жизнь девушки прежде, чем она успела стать женой Ли. У него тогда не хватило сил приехать сюда без Мэри.

Он все еще навещал могилу невесты в Ныо-Хэвене, но уже не так часто, как раньше. Мэри умерла шесть лет назад. Прошлое уходило… в прошлое.

Ли медлил, прислушиваясь к звукам пианино, таким прекрасным, что сердце сладко сжималось и вздрагивало от нежных журчащих пассажей. Играла его мать. Женщина любила музыку боль­ше всего на свете. Он представил, как тонкие изящные пальцы летают над клавишами велико­лепного инструмента, стоящего в гостиной. Ли считал, что никто на свете не может так музици­ровать и петь, как Энни Джеффриз.

Но в следующий миг к аккомпанементу присо­единилось чье-то сильное сопрано. Ли хорошо знал голос матери. В гостиной пела не она. Кто бы это ни был, женщина пела почти так же прекрасно, как и его мать. Звуки музыки плыли из дома. Казалось, они заполнили собой воздух, вибрировали над цветами и деревьями. Легкий ветерок, витающий над лужайкой, приносил с собой терпковатый запах моря.

Музыка была смыслом жизни для матери Ли. Мягкие звуки фортепьяно и голос, по всей види­мости, очередной ученицы Энни Джеффриз подей­ствовали на молодого человека успокаивающе, умиротворяюще. Это был знакомый, привычный фон загородного дома. Значит, здесь ничего не изменилось.

Ли подошел к главному входу. На веранде показалась Кэтрин, принялась обрезать высажен­ные в горшки цветы. Услышав легкие шаги гостя, Кэтрин подняла голову.

– Я хочу сделать сюрприз для мамы, – про­шептал Ли, приложив палец к губам.

Женщина согласно кивнула, приветливо и ра­достно улыбаясь.

– Она будет счастлива и обрадуется твоему приезду, – ответила экономка.

Ли подмигнул ей, глубоко вдохнул сладкова­тый запах цветущей возле дома сирени. Мать очень любила сирень, и сотни кустов цвели сейчас на тридцати акрах поместья.

– Пусть старый Том позаботится о лошади и коляске, хорошо? Я нанял их в порту Нью-Хэвена. Из Нью-Йорка пришлось плыть на торговом судне, других рейсов в это время не было. Скажи, чтобы Том завтра отправил лошадь с коляской назад. Пусть возьмет коня, чтобы было на чем вернуться.

– Обязательно передам. – Кэтрин отпра­вилась выполнять распоряжение молодого хо­зяина.

Ли вошел и неслышно прикрыл застекленную дверь. Нежный женский голос по-прежнему пел под аккомпанемент пианино и, казалось, запол­нял каждый уголок дома. Стоял теплый майский день. Все окна и двери были распахнуты настежь. Звуки музыки сплетались с тихим шумом прибоя, доносившимся с пляжа позади дома. Морская чайка мелькнула перед самой дверью, пронзи­тельно крикнула и улетела.

Ли снял шляпу, повесил ее на стоящую у входа – уже много лет вешалку из вишневого дерева. Летний дом семьи Джеффриз был не столь огро­мен и не так богато украшен, как дом родителей в северной части Нью-Йорка. Но был по-своему прекрасен и уютен. Рядом с вешалкой стояла изящная подставка с китайской вазой, полной свежих цветов. Ли не помнил ни вазы, ни под­ставки. Возможно, мать купила их во время зим­него путешествия по Европе. Энни действительно любила цветы, но не так сильно, как музыку. И все-таки отказалась от карьеры пианистки и оперной певицы, когда у нее родился первый сын – Карл. Затем появился Дэвид, а после не­го – Ли. Четвертый ребенок Джеффризов умер при рождении.

Энни так и не удалось сделать музыкальную карьеру. Она посвятила себя воспитанию сыновей и заботе о домашнем уюте. Но была счастлива, когда могла обучать пению и игре на фортепьяно способных молодых людей, имеющих возмож­ность достичь прекрасных результатов в овладе­нии искусством. По крайней мере, Ли хотел ве­рить, что мать счастлива.

Но однажды, будучи мальчиком, застал мать в слезах. И она призналась, что отказалась от арти­стической карьеры не по своей воле. На этом настоял его отец. Может быть, тогда Ли подумал, что не позволит отцу решать, чем ему в дальней­шем заниматься. Молодой человек выбрал свою судьбу самостоятельно.

Ли постарался не вспоминать старых обид. Он приехал сюда, чтобы насладиться отдыхом. Не стоит вспоминать о семейных противоречиях. Что касается матери, то с ней у него никогда не возникало никаких разногласий. Она была очень доброй и любящей. Всегда сочувствовала детям и поддерживала их желания и устремления.

Ли, тихо ступая, направился в гостиную. Ему хотелось удивить и обрадовать мать. Она, конечно же, не ждет его сегодня. Он должен приехать только завтра.

Голос новой ученицы Энни был глубок и богат по тембру. Ли хорошо разбирался в музыке, хотя не унаследовал от матери музыкального таланта и никогда не стремился научиться петь. Но, бу­дучи воспитан Энни Джеффриз, не мог не ценить одаренности в других людях. Последним учени­ком матери, которого Ли помнил, был молодой человек. Проучившись у Энни какое-то время, тот стал играть в Нью-Йоркском симфоническом ор­кестре. А сейчас мать давала уроки какой-то девушке, вероятно, мечтающей об артистической карьере.

Голос Энни Джеффриз еще удивительно силен для шестидесяти летней женщины, но уже не столь богат по окраске, как голос молодой девуш­ки, упражняющейся сейчас в гостиной.

Ли неслышно прошел по восточным коврам, устилающим лестницу на второй этаж. Почти прокрался через холл, мимо стен, обитых дубовы­ми панелями.

Возле створчатой двери в гостиную сидел маль­чик-подросток. Он приподнял руку, выпачкан­ную чернилами, и мягко улыбнулся. Неужели у матери в этом году сразу два ученика? Возможно, мальчик ждет своей очереди на урок?

Ли заглянул в гостиную. Все осталось на месте. Вот любимое мамой пианино – большой концерт­ный инструмент. Отец купил его, когда мать отказалась от артистической карьеры.

Энни сидела на обитом тканью стуле без спин­ки и играла, как всегда, прекрасно. Ученица пела с большим старанием и воодушевлением. Ли вни­мательно смотрел на них, затаившись. Ученицей, оказалась молодая женщина. Очень красивая и элегантно одетая. Лицо и руки молодой особы были белыми, словно жемчуг. Рыжие волосы каскадом спадали на спину и сияли, освещенные солнцем. Они казались красными. На висках пря­ди были приподняты вверх и заколоты, открывая стройную шею, высокие скулы и нежные щеки. Линии носа очерчены изящно и тонко.

Ли вошел в комнату. Мать словно почувство­вала его взгляд и подняла голову. Она была еще очень красива для своего возраста. Голубые глаза засветились радостью, лицо расцвело улыбкой. Энни быстро встала.

– Ли, какой замечательный сюрприз! – мать направилась к сыну.

Ли ощутил гордость. Несмотря на возраст, мать сумела сохранить стройную фигуру и прекрасную осанку. Когда-то черные, а теперь седые волосы были завиты локонами и уложены в высокую прическу. Дневное кремовое платье мягко зашелестело, когда Энни двинулась на­встречу Ли.

Молодой человек обнял мать и прижал к себе. Ему казалось, что он немного подрос с тех пор, как они виделись в последний раз. Голова матери доставала ему только до подбородка.

Ни он, ни его братья не были похожи на мать чертами лица, унаследовав только черные волосы. Но у Карла и Дэвида, как и у отца, глаза были карие. А у Ли – ярко-голубые, материнские. Мать иногда хвалилась знакомым, что Ли – самый красивый из ее сыновей, благодаря голу­бым глазам. Он нежно усмехнулся, вспомнив, как она гордится детьми.

• Предыдущая
• 2/121
• Следующая