Драконы войны - Раули Кристофер - Страница 32

— Это могут делать и другие. Я полагаю, более важно, чтобы я провела время на Совете и с императором.

— Благодарю тебя, сестра. С нашей силой за спиной император отыщет правильный путь, я уверена в этом.

— Будет сложно заставить его принять нашу оценку ситуации. Он потомок хорошего рода, но он мужчина. Ему тяжело принимать советы, которые расходятся с его собственными убеждениями.

— Именно поэтому я должна еще раз посетить Аргонат.

— И оттуда в Эхохо? Подобно мотыльку к пламени в ночи.

Лессис улыбнулась:

— У Сестры Рибелы сегодня игривое настроение. Ирена тоже улыбнулась:

— Я согласна, сестра, я никогда не видела ее в таком настроении.

Взор Рибелы вспыхнул недовольством. Они подшучивали над ней, как всегда.

— Придется мне вызвать мистику на поединок, — сказала она, стараясь попасть в тон разговора с сестрами. Лессис говорит, что Королева Мышей слишком быстро начинает сердиться, что чересчур заботится о своем достоинстве. Ну что ж, она будет такой же легкомысленной, как и все.

Триста человек, сто лошадей, двадцать дракониров и двадцать боевых драконов составляли экспедиционные силы на Холмы Кохона. Флотилия шхун, шлюпов и речных плоскодонных бригов была собрана для перевозки отряда по судоходным рекам Далли, Туале и Даркмону на расстояние приблизительно в сотню лиг.

Шестьдесят шестой и Сто девятый эскадроны драконов были из Марнери. Кавалерийская центурия принадлежала легкой кавалерии Талиона, а пехотные центурии — Триста двадцать вторая (то есть Третья центурия, Второй полк. Второй легион) и Сто восемьдесят вторая (Первая центурия, Восьмой полк, Второй легион) — тоже прибыли из Марнери. Все они состояли под общим командованием капитана Роркера Идса, двадцати восьми лет, с общим стажем военной службы в легионе почти девять лет. Это был высокий человек с волосами песочного цвета и решительным выражением, почти никогда не сходившим с его лица, испытанный офицер. В его послужном списке были четыре кампании против Теитола и сражения с отдельными бандами бесов и троллей каждое лето.

На третий день пути, медленно рассекая воды верховьев широкой ленивой Далли, солдаты плыли мимо процветающих ферм с красными ригами, белыми домами и садами, украшавшими склоны холмов. Это была легендарная Валоуз, страна фруктов и вина. Здесь выращивали твердый виноград «Хопсрунг», который шел на изготовление знаменитых белых вин «Лодовер» и «Чанай».

На борту речной шхуны «Альба» бездельничал Сто девятый эскадрон драконов, и даже дракониры славно проводили время. «Альба» была хорошим и легко управляемым судном, а ее команда — умелой и опытной. Дел у дракониров было мало, разве что накормить и напоить драконов. Все аптечки были, конечно, без пылинки. Месяцы, прошедшие под командованием Дигаля Таррента, принесли хотя бы этот результат.

Командир эскадрона приказал каждому проводить утренние и дневные тренировки. Драконы тренировались по отдельности, так как капитан Нунс не выносил, когда вокруг него прыгало больше одного большого зверя. И искренне молился за сохранность переборок своего старого, но красивого судна каждый раз при встрече с Пурпурно-Зеленым. Зато дракониры в полном составе расплачивались за обещание Таррента держать подразделение в боевой готовности.

Единственное, что вызывало уважение в Tap-ренте, было то, что командир эскадрона лично принимал участие во всех занятиях. Он отжимался, подтягивался, бегал на месте и на равных участвовал в других гимнастических упражнениях. Все остальное было чистым мучением. Очутиться с Дигалем Таррентом в замкнутом пространстве на борту маленького судна, подобного «Альбе», было все равно что попасть в ад. Еще проводились полуденные «парады», больше похожие на инспекции. И все это — каждый день, хотя обмундирование Сто девятого уже было безупречным и не использовалось.

Тем не менее проводились и осмотры, во время которых Таррент рылся в личных вещах в поисках контрабанды. Были всякие импровизированные наряды на работу, например мытье палубы. Это явно нравилось капитану Нунсу, потому что он и его пожилые матросы позволили своему старому судну зарасти грязью. Но даже с таким командиром, как Таррент, выпадало много часов просто для того, чтобы сидеть и глядеть, как мимо тебя проплывает жизнь на берегу.

Конечно, у Релкина была масса сверхурочной работы. Таррент ясно показал, что пройдет целая вечность, прежде чем он ослабит свое внимание к Релкину. Большую часть дня драконир чистил брюкву, убирал мусор и носил воду.

Другие помогали ему втихомолку, ибо Таррент злился, если заставал кого-нибудь за этим занятием. Командира эскадрона не любил никто, а к Релкину из Куоша все испытывали уважение. Он был легендой легиона и — что более важно — их собственной легендой. Им гордились. Правда, его считали излишне молчаливым, но какое это имеет значение для верного товарища и хорошего бойца, которого приятно иметь за спиной.

Итак, когда поблизости не было Таррента, Свейн и Томас, обычно вместе с Моно, крутились где-то около камбуза, пока Релкин чистил брюкву и давил чеснок для акха. Время от времени они заходили поболтать, приводили с собой еще трех-четырех человек и помогали вечному штрафнику быстро покончить с брюквой и чесноком.

В послеполуденное время дракониры бестолково играли в «Мунго» и двойные семерки с игральными костями. Свейн обычно предлагал очень высокие ставки и быстро обрастал долгами. Новичок Брайон оказался очень искусен в игре «Мунго», опережая в ней всех. Томасу Черному Глазу сказочно везло на подаче, но он неосторожно заключал пари и поэтому едва сводил концы с концами. Релкина игры обычно не интересовали. У него просто не было соответствующего настроения. Треволнения прошедших недель странно подействовали на парня.

Он часто вспоминал чудесный полет над горой Ульмо в Далхаузи: огромное открытое пространство неба, земля внизу и свободное парение над миром.

Временами мальчишка смотрел на громадину Пурпурно-Зеленого и поражался, насколько легко бывший дикий дракон приспособился к жизни на земле.

Даже плохо понимая, что потерял этот дикий гигант, Релкин чувствовал большую симпатию к Пурпурно-Зеленому. И он вновь осознал, как важна была для бывшего летающего дракона поддержка Базила. Только она, эта поддержка, помогла Пурпурно-Зеленому выдержать легионную рутину.

Иногда Релкин задумывался о том, насколько близко оказался он сам к тому, чтобы расстаться с привычной жизнью и превратиться в лесного бродягу, питаться тем, что добывал с помощью арбалета, и к тому же кормить двух драконов. Судьба преподнесла дракониру жестокий урок, и он летел, подчиняясь ее прихотям и беспомощно кувыркаясь, с тех самых пор, как дракониха Высокие Крылья была захвачена торговцем Дуком.

Эти события заставили мальчика относиться ко всему более серьезно и вдумчиво. Жизнь оказалась сурова и серьезна, и целью ее вовсе не была могила, как утверждал, по смутным воспоминаниям Релкина, один священник старого бога Каймо.

Базил тоже казался подавленным. Вынужденный в недавнем прошлом на короткое время поддаться безумству, Базил понял, что его образцовая служба в легионе оказалась запятнанной. Печать ненадежности, появившуюся в его характеристике, теперь было трудно смыть. Но все же им удалось пройти через все испытания. Он и Релкин остались вместе, человек и громадное животное, кровные братья, несмотря на пропасть, которая разделяла вивернов и людей.

Базила терзала также печаль о самой большой любви в его жизни. Она ушла и не вернется, во всяком случае она так сказала. Но у него остались теперь воспоминания о детях — о сильном, стремительном Бранере и милой Гренер. Они были так красивы и так молоды. Но были моменты, когда он благодарил судьбу, что ему не придется иметь с ними никаких дел до конца жизни. У диких драконов такой непостоянный характер!

И третий день прошел так же, как два предыдущих. Релкин уединялся, насколько это было возможно, и размышлял, глядя на проплывавшие мимо берега.