Тайна неудачного выстрела - Биргер Алексей Борисович - Страница 20
- Предыдущая
- 20/40
- Следующая
— Сурово, — вздохнул министр.
Я потянул Ваньку и Фантика прочь — хорошо, мы стояли в самых дверях. Они покорно отошли за мной в коридор, но, когда мы уже скрылись из поля видимости взрослых, Ванька прошипел:
— Куда тянешь? Пропустим самое интересное!
— Ага, пропустим, как нас будут пороть, если мы на глаза попадёмся! — съехидничал я.
— А ведь верно! — ахнула Фантик. — Ружья-то, получается, пропали из-за нас!
— Вот-вот, — сказал я, настойчиво подталкивая Ваньку и Фантика к лестнице. — Поэтому лучше нам отсидеться в наших комнатах, пока страсти чуть-чуть не остынут. Когда приедет отец, мы услышим все разговоры с площадки второго этажа. Но до самого ужина нам лучше и носа не высовывать!
Когда до Ваньки дошло, чем лично нам угрожает пропажа ружей, он в два прыжка взлетел по лестнице и оказался в нашей комнате — мы с Фантиком еле поспевали за ним.
Мы угрюмо расселись кто куда: Фантик на Ванькину кровать, Ванька на мою, а я на стул у окна.
— До чего неудачно всё вышло! — после долгой и тягостной паузы сказал Ванька. — Что теперь будем делать?
— Ждать, пока отец вернётся, — хмуро ответил я. — Больше нам делать нечего…
— А они тоже хороши! — фыркнула Фантик. — Ружья — это такая штука, которую нужно было в любом случае забрать с собой, даже если они были уверены, что ничего не случится! Министр, а до такой простой вещи допереть не мог!
— Наверно, костерят сейчас себя на чём свет стоит! — проговорил Ванька. — Особенно охранники. Ведь это они должны думать о таких вещах…
Опять наступило молчание. Говорить никому не хотелось. Сидя у окна, я напряжённо вглядывался в густеющий мрак, чтобы не упустить момент возвращения отца и Топы. Погода была ясная, и снег отсвечивал, и на фоне мерцающего снега, дополнительно озарённого отблесками света из окон, можно было различить все достаточно чётко.
— Пока не видно? — спросил Ванька.
— Пока нет, — ответил я.
И мы опять притихли.
Да, редко у нас на душе бывало так погано. Я думаю, любой из нас сейчас согласился бы отдать очень много, чтобы не было этой глупой истории и машина министра благополучно доехала…
— Вот и отец с Топой, — сообщил я наконец. — Отец с пустыми руками, и Топа, похоже, не в самом радужном настроении…
Мы прокрались на лестничную площадку и тихо присели у самых перил, чтобы лучше слышать.
— …Мы прошли до шоссе, — говорил отец в прихожей. — И все… Похитители уехали на машине. Ведь они ружья взяли, так?
— И ещё патроны, — донёсся голос охранника Юрия.
— Я сразу так и подумал, что вряд ли вы, Степан Артёмович, едете к нам без ружей, рассчитывая воспользоваться имеющимися здесь…
— Да, ружьё, пристрелянное под свою руку — это великая вещь для охотника, — сказал Угрюмый.
— В общем, надо срочно звонить в милицию и нашему новому фээсбешнику, — сказал отец. — Дорогие были ружья?
— Очень, — сообщил министр. — Льежское, богемское и сделанное в Туле к моему юбилею — сослуживцы преподнесли. Уж не знаю, во сколько им это обошлось, ведь особый заказ делали… Кстати, на тульском серебряная юбилейная табличка со всякими поздравлениями…
— Ну, если ружьё будут продавать, то табличку, конечно, снимут, — сказал отец. Его голос доносился теперь из гостиной, из того угла, где стоял телефон.
— Следы от вывинченных шурупов останутся, — заметил охранник Влад.
— Тоже верно, — согласился отец. — Значит, надо известить милицию, чтобы на городской барахолке выслеживали ружьё с четырьмя следами от шурупов на прикладе… Алло, Михаил Дмитриевич? У нас тут вот какое дело… — отец коротко и ясно описал случившееся. — Да, ждём… Мне известить Алексея Николаевича или вы сами его прихватите?.. Да, хорошо… До скорого.
— Приедут? — спросил министр.
— Да. Будут часа через полтора.
— Выходит, банька нам сегодня не светит… — вздохнул Степан Артёмович. — Что-нибудь ещё сказали?
— Да. Просили до их приезда машину не вытаскивать. Может, ещё какие-нибудь следы найдут. А потом сами помогут её извлечь.
— Подсуропили детки… — раздался мамин голос.
— Дети-то тут при чём? — возразил отец.
— Вот-вот, не надо на детей валить! — пробасил Степан Артёмович. — Они делали всё, что детям положено — что им теперь, сложа руки сидеть? Я-то в их возрасте ещё и не такие коленца отмачивал! Несчастное стечение обстоятельств — и мы сами хороши, лошадиные головы! Огнестрельное оружие нельзя оставлять никогда и нигде!
— Только тише, — сказал отец. — А то дети услышат и поймут, что мы на них не сердимся. Пока они будут опасаться, что им может нагореть, нам всем будет дышаться намного спокойней!
Мы восторженно поглядели друг на друга: ура, гроза миновала!
— Значит, нам можно спуститься вниз? — прошептал Ванька.
— Ни в коем случае! — таким же шёпотом ответил я. — Пусть думают, будто мы ничего не слышали!
— И вести себя тихо всё равно не помешает… Хотя бы до завтрашнего дня! — прошептала Фантик.
— …А я все равно сегодня попарюсь в баньке! — донёсся до нас упрямый голос Угрюмого. — Раз такая нескладень с самого начала путешествия, то надо переламывать невезуху — паром её вышибить! И зря вы, что ли, с самого утра баню топили? Нельзя допустить, чтобы ваш труд пропадал!
— Баню-то можно и по новой раскочегарить, — сказал отец. — Для нас сейчас важнее как можно быстрее схватить воров, чтобы ружья не уплыли. И чтобы, не дай Бог, с ними каких-нибудь дел не успели натворить.
— Ну, народ! — прогудел министр. — Оглянуться не успеешь, как слямзят всё, что плохо лежит! Взять бы этих мерзавцев да… Честное слово, поймал бы — сам бы проучил! Прочёл бы им мораль, чтобы надолго запомнили!
— Ну, моралями их не проймёшь, — сказала мама.
— Смотря какими, — возразил министр. — Я-то имел в виду присказку моего друга юности, который, по-моему, мог в одиночку медведя заломать. «Я, — говорил он, — признаю только моральные средства убеждения. А лучшее средство морального убеждения — это мой кулак!» и огромный кулачище показывал.
Взрослые внизу рассмеялись.
— Сколько у нас времени до их приезда? — продолжил министр. — Не меньше часу? До чего противно вот так сидеть и ждать!.. Ладно, пошли, что ли, устроимся пока в нашем доме…
Поняв, что больше ничего интересного ожидать не приходится, мы удалились в нашу комнату.
— Интересно, почему отец сказал «воров», а не «вора»? — вопросил Ванька.
— Это понятно, — ответил я. — В одиночку в заповедник мало кто сунется.
— Как по-твоему, — спросила Фантик, — это могли быть те самые браконьеры, которые вчера здесь орудовали?
— Могли, — сказал я. — Но с их стороны это просто невероятная наглость — наведываться два дня подряд, и так близко к центральному комплексу… Обычно так только дураки поступают, так что, я думаю, их поймают довольно быстро.
— Хорошо бы… — вздохнул Ванька. — А то и правда… С самого начала года все наперекосяк получается!
— Само собой ничего на свете не получается, — возразил я. — Если бы ты не начинал брызгать от бешенства слюной по любому поводу, то ничего бы не было!
— А иди ты!.. — огрызнулся Ванька. Но довольно вяло огрызнулся, надо сказать. Хоть он и обожал спорить против очевидного, но тут был не тот случай.
— Скажите лучше, что мы сейчас делать будем? — быстро вмешалась Фантик.
— Можно погулять, — сказал я. — Или с Топой пройтись, или начать строить снежную крепость, чтобы завтра в снежки играть. Но если мы решили, что лучше не вылезать из комнаты, то… — я задумался.
— Чего тут голову ломать? — сказал мой братец. — Мы за всей этой суматохой совсем про наш «паззл» забыли!
— Правильно! — вспомнила Фантик. — Вам ведь подарили «паззл», и большой!
— Расчищайте стол! — распорядился я.
Мы убрали со стола подарки и всё остальное, и достали «паззл».
— С чего начнём? — спросил Ванька, когда мы вскрыли коробку.
— По-моему, сперва надо разобрать все по цветам, — предложила Фантик. — Голубые кусочки неба в одну кучку, серые и коричневые кусочки замка в другую, зелёные — в третью, и так далее. Так потом намного легче будет собирать.
- Предыдущая
- 20/40
- Следующая
