Философский словарь разума, материи, морали - Рассел Бертран Артур Уильям - Страница 6

Отсутствие завершенности составляет сущность научного духа.

Привычка рассматривать жизнь как целое является существенной частью как мудрости, так и подлинной нравственности, и представляет собой одну из тех вещей, которые следует поощрять в процессе образования.

Постоянной цели недостаточно для того, чтобы сделать жизнь счастливой, однако она является почти неотъемлемым условием счастливой жизни. А постоянная цель воплощается главным образом в работе.

Моя цель – представить философию как неотъемлемую часть общественной и политической жизни; не оторванные от жизни спекуляции замечательных людей, но следствие и причину характера того общества, где процветает та или иная философская система.

Философия в том смысле, как я понимаю это слово, является чем-то средним между теологией и наукой.

Подобно теологии, она требует размышлений о предметах, в отношении которых определенное знание было до сих пор недостижимым; но, подобно науке, она взывает скорее к человеческому рассудку, чем к авторитету, будь то авторитет традиции или откровения. Я сказал бы, что все определенное знание относится к науке; все догмы о том, что выходит за пределы точного знания, относятся к теологии. Но между теологией и наукой есть нейтральная территория, открытая для атак с обеих сторон. Эта нейтральная территория и есть философия.

Философия, в отличие от науки, исходит из некоторой самонадеянности, связанной с представлением о том, что наши цели имеют существенное отношение к цели универсуума и что в конечном счете ход событий должен быть таким, как мы желаем. Наука отвергла эту форму оптимизма, но склоняется к другой его форме, утверждая, что мы можем силой нашего интеллекта сделать мир соответствующим значительной части наших желаний. Это – практический оптимизм, в противоположность метафизическому. Я надеюсь, что будущим поколениям он не покажется столь же глупым, как оптимизм доктора Панглоса [Вольтер, «Кандид» – «все к лучшему в этом самом лучшем из всех возможных миров»].

Философия должна быть всеобъемлющей; она должна выдвигать такие гипотезы об универсуме, которые наука еще не в состоянии подтвердить или опровергнуть. Но их всегда следует представлять как гипотезы, а не как непреложные истины наподобие религиозных догм. (К сожалению, так делают слишком часто) Более того, хотя создание всеобъемлющих систем – это часть философской работы, я не думаю, что это самая важная ее часть. По моему мнению, наиболее важная часть этой работы состоит в критике и прояснении понятий, которые считаются фундаментальными и принимаются некритически. ["очевидное" – А.Б.]

Ценность философии, на самом деле во многом связана с самой ее неточностью. Человек, лишенный вкуса к философии, живет в плену предубеждений, подсказанных здравым смыслом, представлениями своего века или своей нации, взглядами, не проверенными зрелым рассудком.

Такому человеку мир кажется определенным, конечным и ясным; обычные предметы не вызывают никаких вопросов, и неизвестные возможности с презрением отвергаются. Как только мы начинаем философствовать, наоборот, даже самые обычные вещи приводят к вопросам, на которые можно дать лишь очень неполный ответ.

Человек, вдохновленный духом философии, является ли он профессиональным философом или нет, сделает все возможное, чтобы его убеждения были истинными, и будет в равной мере стремиться к знанию и избегать заблуждений. Этот принцип шире, чем может показаться на первый взгляд. [теологи скажут «дух философии – это один из падших ангелов» (кн.Еноха)]

С самого начала философия имела две разные цели, которые считались тесно связанными между собой. С одной стороны, философия стремилась к теоретическому осмыслению структуры мира; с другой – она пыталась найти и поведать лучший из возможных образов жизни.

Что касается меня лично, я пришел к выводу, что родительское счастье значительнее любого другого, которое мне пришлось испытать. Я убежден, что, когда обстоятельства заставляют людей отказаться от этого счастья, очень глубокая потребность остается нереализованной, и это порождает неудовлетворенность и апатию, причина которой может оставаться совершенно неизвестной. Чтобы быть счастливым в этом мире, особенно когда молодость прошла, необходимо чувствовать себя не только изолированным индивидуумом, чьи дни скоро будут сочтены, но частью потока жизни, текущего от первой бактерии к отдаленному и неизвестному будущему.

Чтобы счастье было действительно глубоким и прочным, нужно, чтобы жизнь была построена вокруг определенной цели, требующей постоянной деятельности и допускающей постепенно возрастающий успех. Цель должна быть укорененной в инстинкте, таком, как любовь к власти, или стремление к хорошей репутации, или родительская привязанность.

Глубокое счастье больше, чем что-либо другое, зависит от того, что можно назвать дружеской заинтересованностью в людях и вещах.

Секрет счастья прост: сделай свои интересы настолько широкими, насколько это возможно, и сделай свое отношение к вещам и людям, которые тебя интересуют, насколько это возможно, дружеским, а не враждебным.

«Принцип наибольшего счастья» был самой известной формулой школы Бентама. Согласно этому принципу, поступки хороши, когда они обеспечивают наибольшее счастье наибольшего числа людей, и плохи, когда не делают этого.

Должно быть, во все времена человек чувствовал, что существует нечто действительно важное, ради чего он живет, и что его смерть или смерть его жены или ребенка не означает конец всего, что вызывает его интерес в этом мире. Для того, чтобы это отношение было подлинным и глубоким во взрослой жизни, нужно зажечь огонь благородного энтузиазма в юноше, огонь, вокруг которого он построит свою жизнь и свое дело.

Единственный способ достичь ясности – это начать сначала, опираясь на события вместо тел. В физике «событие», согласно старым представлениям – это нечто имеющее время и место. Взрыв, вспышка света, испускание световой волны атомом и получение световой волны каким-то другим телом – все это события. Некоторые ряды событий составляют то, что мы считаем историей одного тела; некоторые составляют путь одной световой волны итд. Единство тела – это единство истории; оно – как единство мелодии, которая требует времени для игнры и не существует полностью ни в какой момент. В каждый момент существует только то, что мы называем «событием».

Давайте вначале определим более точно, что мы понимаем под «физическим» событием. Я бы определил его как событие, о котором можно знать только путем умозаключения и которое не известно как ментальное. И я определяю «ментальное» событие (повторю еще раз) как событие, с которым некто непосредственно знаком иначе, чем путем умозаключения. Таким образом, «физическое» событие – это такое событие, о котором либо совершенно ничего не знают, либо, если знают, то не иначе, чем путем умозаключения – или, вероятно, мы должны сказать: не известно, чтобы о нем кто-либо знал иначе, чем путем умозаключения.

Мы обнаружим, если не ошибаюсь, что физические объекты, которые математически примитивны, такие, как электроны, протоны и точки пространства-времени, представляют собой логически сложные структуры, состоящие из сущностей, метафизически более примитивных. Эти сущности можно условно назвать «событиями».