Философский словарь разума, материи, морали - Рассел Бертран Артур Уильям - Страница 11

Чувственные объекты называются «реальными», когда они связаны с другими чувственными объектами таким способом, который мы благодаря своему опыту считаем нормальным; при отсутствии этой связи они называются «иллюзиями».

Ревность, без сомнения, является особой формой зависти – завистью по отношению к любви. Старики часто завидуют молодым; когда это так, они способны на жестокость.

Три установки наиболее распространены в мировоззрении людей: практическая, мистическая и научная. Каждая недостаточна в роли, охватывающей всю жизнь; каждая становится ошибочной, когда она пытается распространиться за пределы собственной сферы.

Практическая установка спрашивает: «что я буду делать?». Мистическая установка спрашивает: «что я буду чувствовать?». Научная установка спрашивает: «во что я буду верить?» или «что я могу знать?».

Китайцы открыли и практикуют уже в течение многих столетий образ жизни, который, если бы он был принят во всем мире, сделал бы весь мир счастливым. У европейцев иначе. Наш образ жизни требует борьбы, эксплуатации, непрестанных изменений, неудовлетворенности и разрушения. Производительность, направленная на разрушение, может завершиться только всеобщим уничтожением, и именно к этому итогу придет наша цивилизация, если она не сможет немного научиться той мудрости, за которую она презирает восток. [Да, но непрерывная смена династий в Китае тоже происходила не без войн. Зато, видимо, Бог настолько был спокоен за философию востока, что не посылал к ним лишних пророков – А.Б.]

Инстинкт, разум и дух существенны для полноты жизни; каждый из них обладает своими собственными преимуществами и недостатками. Каждый может достичь ложного превосходства за счет других; каждый имеет тенденцию посягать на роль других. Но в жизни, к которой следует стремиться, все три будут развиваться во взаимодействии и тесно переплетутся в одно гармоническое целое.

Зависть – третья из психологических причин, которыми мы объясняем несовершенства действительного мира – зависит у большинства натур от той общей неудовлетворенности, которая происходит из недостатка свободного развития, из подавления инстинкта и из невозможности реализации желаемого счастья [и осознаваемых способностей – АБ].

Зависть не может быть излечена проповедью; проповедь, в лучшем случае, только изменит ее проявления и приведет к более скрытым формам. За исключением тех редких натур, у которых великодушие преобладает при любых обстоятельствах, единственное лечение от зависти – это свобода и радость жизни [самореализация, осмысленность – АБ].

Среди всех свойств обычной человеческой природы зависть приносит больше всего несчастья. Завистливый человек не только желает причинять несчастье другим и делает это, когда только можно, безнаказанно, но он и сам расплачивается несчастьем за зависть. Вместо радости от того, что у него есть, он испытывает боль из-за того, что имеют другие [отнести это можно не только к вещам и должностям – АБ].

Интуиция фактически является аспектом и продолжением инстинкта. Как все инстинкты, она превосходно действует в обычных обстоятельствах, сформировавших привычки животного, но совершенно бесполезна, как только обстоятельства меняются и требуется какой-то непривычный образ действия.

«Удовольствие» – это свойство ощущения или другого ментального явления, состоящее в том, что явление, о котором идет речь, или вообще не вызывает ни умышленных, ни рефлекторных движений, или вызывает только движения, направленные на продление самого явления.

Существуют различные виды страха: из них физический страх, единственный традиционно презираемый вид страха – далеко не самый вредный. Моральный и интеллектуальный страх гораздо хуже. Всякий страх в той или иной мере вызывает злость, которая, поскольку не смеет излиться на устрашающий объект, находит выход в тирании над более слабым. Так же, как жестокость властителей порождает страх, страх рабов порождает жестокость. Страх общественного осуждения, вероятно, является одной из главных причин низости и суровости современного мира.

Существует другой класс страхов, где опасность реальна, но может быть устранена достаточным умением. Простейший пример этого – физические опасности, подобные тем, которым подвергаются в альпинизме. Но существует и множество других. Возьмем, к примеру, страх общественного осуждения. Совершенно верно, что один человек может украсть лошадь, в то время как другой боится даже посмотреть через забор; эта разница зависит главным образом от определенного рода различий в неосознанном отношении к другим людям. С человеком, который ожидает, что с ним будут плохо обращаться, действительно будут плохо обращаться, в то время как человек, который относится к другим с наивным дружелюбием, обнаружит, что его отношение подтверждается. Мальчики, которые боятся собак, убегают от них, что заставляет собак хватать их за пятки, в то время как мальчики, которые любят собак, считают, что собаки любят их.

Религия основана, я думаю, прежде всего и главным образом на страхе. Это отчасти боязнь неизвестного, а отчасти, как я уже сказал, желание чувствовать, что у тебя есть старший брат, который защитит тебя во всех твоих бедах и ссорах. Страх – это основа всего: страх загадочного, страх поражения, страх смерти. Страх порождает жестокость, и поэтому не удивительно, что жестокость и религия идут рука об руку.

Страх также имеет пагубные последствия в интеллектуальном отношении. Существует боязнь необычного мнения, которая мешает людям честно думать о любом вопросе, о котором его соседи имеют нелепое мнение. Кроме того, существует страх смерти, который мешает людям честно думать о теологических вопросах; и еще существует страх самостоятельности, заставляющий людей искать авторитет, которому они могли бы подчиниться. Эти различные формы страха несут ответственность за добрую половину всей глупости в мире.

Я не хочу сказать, что отсутствие страха само по себе достаточно для формирования достойного человеческого существа; несомненно, необходимы и другие вещи. Но я утверждаю, что свобода от страха – это одна из самых важных вещей, к которым следует стремиться; вероятно, она легче достижима мудрым воспитанием, чем другие столь же желаемые качества.

Условиями счастливой жизни мне кажутся: во-первых, здоровье и достаточный уровень экономической обеспеченности; во-вторых, работа, которая приносит удовлетворение – тем, что ощущается как стоящая, и тем, что использует способности человека, не требуя невозможного; в-третьих, приносящие удовлетворение личные отношения, особенно счастливая семейная жизнь; в-четвертых, широта интересов, которая позволяет испытывать радость от многих вещей.

Никому еще не удавалось создать философию, которая была бы одновременно правдоподобной и внутренне непротиворечивой. К правдоподобию стремился Локк, но достиг его лишь за счет непротиворечивости.

Большинство же великих философов поступали наоборот.

Философия, не свободная от внутренних противоречий, не может быть полностью истинной, но непротиворечивая философия вполне может оказаться полностью ложной.