Мир вечного ливня - Янковский Дмитрий Валентинович - Страница 7
- Предыдущая
- 7/120
- Следующая
Ощущать себя лохом было в высшей степени неприятно. Но здесь была не война, здесь были совершенно другие условия, здесь сила, ловкость и боевые навыки, по сути, не значили вообще ничего, зато на первый план выходили хитрость, умение пользоваться чужими слабостями и знание расстановки сил. В общем, тоже боевые навыки, но несколько иного порядка.
С другой стороны, даже поняв суть разводки, я не собирался уходить. В моем нынешнем положении и тысяча рублей здорово бы меня поддержала. Короче, условия мне подходили в любом случае, так что я решил не уточнять, в рублях или в долларах измеряла гонорар Катя. Еще я подумал, что она, скорее всего, получает проценты от такой вербовки.
Фирма оказалась в здании киностудии имени Горького. На вахте охранник осмотрел мой паспорт и записал в журнал посещений. Катю он хоть и знал в лицо, но пропуск посмотрел. Через минуту мы уже спускались по лестнице в подвал. Пахло сыростью, снизу доносились гулкие голоса.
– Мы тут арендуем помещение для студии, – на ходу объясняла Катя. – Ну, в смысле Ирокез с командой.
– Помещение студии, где снимают рекламу, я представлял себе более презентабельным.
– На основании чего? – усмехнулась моя новая знакомая.
Этот вопрос поставил меня в тупик. А действительно, на основании чего люди делают заключения о том, чего никогда не видели? Получают информацию от знакомых? Нет, среди моих приятелей не было никого, кто бы работал в рекламном бизнесе. Из газет? Но я не мог вспомнить, чтобы читал статью о чем-то подобном. В конце концов, мне пришло в голову, что существует такой источник информации, как усредненное общественное мнение. Тысячи людей что-то видят, что-то слышат, с кем-то знакомы, затем они передают чуть искаженную информацию другим, она распространяется все дальше и дальше, все более искажаясь. Однако когда на ее пути встречается знающий человек, он корректирует информацию, вследствие чего искажения усредняются и, в конце концов, не превышают каких-то предельных значений. В результате получалось, что чем больше в обществе людей, обладающих достоверной информацией о чем-либо, тем более точным на этот счет можно считать общественное мнение. А сколько людей, в процентном отношении, задействовано в производстве телевизионной или журнальной рекламы? Единицы, если сравнивать с общей людской массой в Москве. А если по России смотреть, так эта цифра вообще исчезающе мала. Так откуда же взяться достоверной информации? Правда, все равно я не думал, что ролики о шикарных яхтах и дорогих машинах клепают в каком-то сыром подвале.
Тут меня осенило,
«Так вот откуда в общественном сознании мнение о рекламном бизнесе! – подумал я. – Из самой рекламы! Если загорелые модели пьют дорогое пиво на шикарной яхте, значит, и в реальности жизнь у них не менее шикарная. Человек рефлекторно верит движущемуся изображению, вот в чем дело».
Довольный догадкой, я догнал Катеньку в коридоре. Там, кстати, было не так убого, как на лестнице. А студия, куда мы попали, еще более соответствовала моим представлениям. Там были дорогие, как я думал, осветительные прожектора, белые экраны и штативы. На кожаном диване сидели трое тощих парней в кричащих нарядах и девушка возраста Кати. Она хмуро курила, стряхивая пепел в переполненную пепельницу. Макияж на ее лице показался мне ужасным – темно-коричневые тени над глазами, яркая помада, откровенно накладные ресницы и румяна как у царевны Несмеяны. Прическа тоже та еще – всклоченные крысиные хвостики, намазанные гелем для сохранения отвратительной формы. Мало того, волосы были неравномерно выкрашены в синий цвет. Рядом на столике валялись три пустые пачки от сигарет «Парламент» и пластиковая бутылка с остатками «Спрайта».
– О! Явилась! – Увидев Катю, Несмеяна вскочила с дивана. – А где Алик? И что это за хмырь с тобой?
– У Алика аппендицит.
– Очень вовремя. Ты этого типа вместо Алика притащила? В каком бомжовнике ты его выцепила? Мля, ну и прическа…
Она подошла ко мне и бесцеремонно ухватила за волосы, словно пробуя их на прочность. Я был так шокирован, что вообще не отреагировал.
– На хер… – Несмеяна безнадежно махнула рукой и снова уселась на диван. – Я с такими волосами работать не буду. Сейчас Веник придет, будешь с ним объясняться.
Один из парней наблюдал за мной искоса, стараясь явно не показывать интерес. Заметив мой взгляд, он нарочито отвернулся, и воцарилась тишина.
Я стоял, совершенно не представляя, как поступить в столь по-идиотски сложившейся ситуации. Вообще-то самым разумным было просто развернуться и уйти, не обращая ни на кого внимания, но два соображения меня останавливали.
Во-первых, я не терял надежды получить свои деньги. Точнее, не просто получить, а честно их отработать. Мне казалось, что Катенька заслуживает во много раз большего доверия, нежели раскрашенная и расфуфыренная Несмеяна. Ну и что, если она недовольна? Приедет Веник-Ирокез и все расставит по местам.
Во-вторых… Это не так просто понять гражданским, но не уходил я еще потому, что не получил на это команду. Смешно? Мне не очень. Когда от правильных действий командира зависит и его, и твоя шкура, когда он с десяток раз вытягивал твою задницу из зубов смерти, способность подчиняться у тебя прорастает в спинной мозг, закрепляется там и руководит тобой, как некий модуль, влияние которого не обойти.
Ну, не то чтобы я вообще не мог шагу ступить без команды, как дрессированная собака, но, попадая в ситуацию, когда мои отношения с человеком складываются на основе некоторой иерархии, я невольно, не особенно отдавая в этом отчет, начинаю им либо командовать, либо ждать от него команды. Отстроиться от такого поведения не так просто, если раньше от этого впрямую зависела твоя жизнь. В общем, раз Катя меня сюда привела, то она должна была меня и отпустить. Или пресловутый Веник, которому, с ее же собственных слов, она подчинялась.
В результате минуты три я стоял, как столб, в полном молчании. Кроме Кати, на меня никто не обращал внимания, а ей, я видел, было неловко. Поэтому я тоже молчал, чтобы не подливать масла в огонь. Наконец у Несмеяны заиграла мобила.
– Это Веник, – буркнула она, глянув на экран. Затем приложила трубку к уху и сказала: – Да. Катя пришла. Нет, без Алика. Привела какого-то… с жуткими волосами. Хорошо. – Она отключила телефон и повесила в футляр на поясе. – Держитесь, – Несмеяна нехорошо усмехнулась. – Сейчас Веник приедет.
Один из парней протянул руку к пустой сигаретной пачке, потряс ее и тихо ругнулся.
– Не заплатит, – уверенно заявил другой. – На кой черт было вставать в такую рань? Лучше бы я к Бруно на съемки поехал.
– На съем, – усмехнулась парикмахерша-Несмеяна.
– Иди ты, – беззлобно огрызнулся парень.
Они еще переругивались, когда я услышал шаги в коридоре. Даже если бы я не знал, что Веник-Ирокез служил в армии, я бы все равно определил это по походке. Не знаю, мне кажется, что военного офицера или мента можно отличить и в плотной толпе на нудистском пляже. Он шагнул в студию молча, ни с кем не здороваясь, никому не кивнув. Снял кожаный плащ и повесил на вешалку. Волосы его были почти сухими – понятно было, что дождик лишь едва сбрызнул их, пока Веник шел от машины.
– Этот? – спросил он, не глядя на меня.
– Да, – ответила Несмеяна.
– А Катенька что же молчит?
– У Алика аппендицит, – подала голос моя новая знакомая.
– И что?
– Вы же сами учили проявлять разумную инициативу.
– Понятно. Но обратила ли ты внимание, что инициатива в этой фразе стоит на втором месте, а на первом – разумная? Я, знаешь ли, более чем уверен, что тащить в студию бомжа было в высшей степени неразумно. А ты?
– Но мне показалось, что этот человек подойдет не хуже, – попробовала оправдаться Катя.
– Когда кажется, надо креститься, – недобро ухмыльнулся Веник. – Ладно, с тобой мы позже поговорим. А сейчас проводи этого проходимца до выхода. Надеюсь, это не твой знакомый?
– Нет.
– Ну, тогда живо! Я что, должен еще тратить на это драгоценное рабочее время?
- Предыдущая
- 7/120
- Следующая
