Богиня прайм-тайма - Устинова Татьяна Витальевна - Страница 12
- Предыдущая
- 12/15
- Следующая
– Алексей Владимирович, Зданович. Трубку возьмете?
– Але, Костя, слушаю тебя.
– Ольга позвонила, – сказал главный сменный редактор, и голос его странно отдался в пластмассовом телефонном теле. – Связь появилась. Они сегодня в эфире. Я поставил двадцать ноль семь – двадцать ноль восемь пятьдесят.
Бахрушин вытряхнул сигарету из пачки и поискал глазами зажигалку.
– А новости какие?
– В Кабуле ждут штурма. И еще они собирались в Калакату, где первая линия фронта, не знаю, как они разрешение получили, Леш.
Бахрушин отлично знал – как.
Ники Беляев со своим удостоверением Би-би-си, вот и все дела!
– Там бывшая ставка Масуда, а Ольга еще записала каких-то женщин, губернаторскую сестру, что ли, и жену. Они говорят, как плохо было при талибах и всякое такое.
Зажигалки не было. Бахрушин еще поискал, а потом раздраженно вытащил изо рта сигарету – сидеть с незажженной сигаретой во рту было как-то глупо.
– Они на связь выйдут без десяти восемь. Ты придешь?
– Конечно. Кость, ничего она не сказала, как у них дела?
– Сказала, что все нормально. Воды мало, но она получила какую-то посылку из Парижа. Передавала тебе привет.
Отлично. Его собственная жена передавала ему привет из Афгана через главного сменного редактора. Очень по-телевизионному.
– Спасибо, Костя. Храброву попроси мне позвонить.
– О'кей.
Бахрушин положил трубку, и под телефоном обнаружилась зажигалка. Он вытянул ее и бесцельно пощелкал, позабыв про сигарету.
Значит, Калаката и первая линия фронта.
Господи, помоги мне!..
Как это похоже на его жену – позвонить редактору и так и не позвонить ему! Конечно, связь – самое дорогое и важное, что у них есть, и когда связь восстанавливается, первым делом они звонят на работу, а уж потом… Но у них с Ольгой никакого «потом» тоже почти не бывало.
Ни на что не надеясь, он раскопал на столе бумажку и, поминутно сверяясь, набрал многозначный номер. Он помнил его наизусть, но на всякий случай всегда набирал по бумажке.
Телефон хрюкнул, как будто подавился, и замер. На панели горели два красных огонька – кто-то висел на линиях, – и Бахрушину казалось, что аппарат таращится на него выпученными больными глазами.
– Алексей Владимирович…
– Подожди, Марин. Через пять минут.
В трубке что-то щелкнуло, и обвалились далекие короткие гудки, и что-то завыло угрожающе. Бахрушин нажал отбой и набрал еще раз.
Давай. Соединись. Ну, давай же, чего тебе стоит!..
На этот раз телефон думал значительно дольше, и за это время у Бахрушина взмокли ладони.
Давай! Попробуй, ты же можешь!
Телефон «не смог» и на этот раз. Что-то в нем словно лопнуло, и снова посыпались короткие гудки, как осколки стекла.
Ну и черт с тобой!..
Если все будет в порядке, сегодня он увидит ее по телевизору в прямом эфире, и, может быть, ему удастся сказать ей что-нибудь.
Например, «привет». Это было бы отлично.
Он посмотрел на часы, чтобы узнать, сколько времени осталось до эфира. Посмотрел, но, сколько осталось, так и не понял.
Часа в два переводчик Халед привез разрешение местного МИДа на выезд из города – просто так, без разрешения и без Халеда, выехать не удалось бы.
Халед когда-то учился в Ташкенте, и у него даже была какая-то очень мирная профессия, кажется, хлопкороб или текстильщик. Впрочем, «текстильщика» придумал Ники, и Халеду это очень подошло. Что-то было в этом сюрреалистическое – вроде «парфюмера» или «газонокосильщика». Он говорил по-русски бегло, зато на вопросы почти не отвечал – словно не понимал. Как и у всех здесь, у него была борода почти до глаз, смуглая кожа и веселый и дерзкий взгляд.
С некоторых пор Ольге снились их дерзкие веселые глаза.
У Бахрушина сказочные глаза – орехового цвета, внимательные, как будто все время настороженные, и мелкие морщинки в уголках, и темные длинные ресницы. Голливуд, одним словом.
Почему-то он очень стеснялся, когда оставался без очков, даже с ней.
Она сразу набрала его номер, как только дозвонилась до Здановича, но не соединилось, а у нее решительно не было времени продолжать попытки.
Экая вредная, говорилось про одну юную леди в английском романе. Иногда Ольга примерно так себя и чувствовала, но у нее не было возможности часами ему дозваниваться!
Чертов характер.
Ники допивал, кажется, уже пятую чашку кофе – в посылке из Парижа была здоровая банка. И еще две бутылки виски, две палки копченой колбасы, несколько пачек сухого печенья, ананасовый компот и головка сыру – целое богатство, особенно виски, которого никто тут в глаза не видал. Какое может быть спиртное в мусульманской стране?!
Все было бы замечательно, если бы Ольга еще знала, кто такая Валя, приславшая посылку, а так ей казалось, что они с Ники жулики – взяли и съели чужое! По крайней мере, начали поедать.
Халед сидел на корточках возле «ровера», рядом стоял какой-то незнакомый афганец, они опять громко говорили – будто вот-вот подерутся!
Ники издалека посмотрел на них – и отвернулся.
Ольга вполне его понимала.
– Зато я сегодня много всего наснимаю, – пробормотал он, словно утешая себя. – И для наших, и для англичан.
– Наши – это Бахрушин? – осведомилась Ольга.
– А кто, по-твоему?!
– А англичане – это Би-би-си?
– Кто же еще?!
– Ники, – вкрадчиво поинтересовалась Ольга, – а какого черта ты так работаешь?!.. И тем, и этим? Выгонят ведь к чертям собачьим!..
– Не выгонят, – буркнул он и полез в карман камуфляжных штанов за ключами от машины.
Халед, завидев их, лениво поднялся с корточек, а незнакомый афганец вдруг глянул на Ольгу цепким и внимательным взглядом. Ей стало не по себе – да что такое с ней сегодня?!
Нервная стала, и впрямь в Москву пора!
– Ники, – продолжала она, изо всех сил развлекая себя, – вот зачем Бахрушину надо, чтобы ты на него работал, я понимаю, а тебе зачем?! Или ты у нас…
– Я у вас благородный рыцарь, – перебил Ники и открыл ей дверь, – ты что, не в курсе?
Он кивнул Халеду, приглашая садиться, обошел машину и плюхнулся на водительское место. Халед полез назад.
– Во-первых, я самый лучший оператор на свете. Во-вторых, я сам могу сюжеты делать. В-третьих, я езжу на всем, что ездит, – он повернул ключ, мотор заработал, и «ровер» как будто ожил, оттого, что к нему прикоснулся Ники. – В-четвертых, я очень умный.
– По-моему, во-первых, во-вторых и в-третьих, ты хвастун. А в-четвертых и в-пятых, самодовольный осел.
– Я осел?! – поразился Ники и, вывернув здоровенную кисть и почти оторвав от земли боковые колеса «ровера», вылетел из гостиничного двора. Ольга схватилась за щиток. Халед засмеялся. – Ничего я не осел. Я просто знаю себе цену.
– То есть ты искренне уверен, что ты лучший оператор на свете?!
Ники сбоку взглянул на нее, и с веселым изумлением Ольга вдруг поняла, что пожалуй… вправду уверен.
– Еще я очень благородный, правильный и настоящий друг, – продолжал резвиться Ники. – Бахрушин попросил, а как можно отказать, если он просит!
– Это точно, – согласилась Ольга. – Никак нельзя.
– И ты тоже!
– Что я?
– С кем бы ты полетела, если бы я… не смог?
– Господи, Ники, вот только не рассказывай, что все дело во мне и ты так из-за меня стараешься!
– Не из-за тебя, конечно, – признался он почти серьезно. – Просто я так трепетно отношусь к работе.
Это было совершенно неожиданно и очень глупо, но Ольга вдруг оскорбилась, услыхав, что она для него – «работа».
Позвольте, а как же последняя сигарета – одна на двоих, – и последняя чашка кофе, тоже одна на двоих, и пятилитровая канистра воды, которую он незнамо как раздобыл для нее на прошлой неделе, и вся его забота, и нежность, и внимание, и…
В конце концов, во всех корпунктах в Афганистане и на всех каналах в Москве уже давно все знают, что у них роман!
Ольга ни за что на свете не завязала бы роман с Никитой Беляевым, но он сказал, что старается «не из-за нее», а «по работе»! И это почему-то было ужасно.
- Предыдущая
- 12/15
- Следующая
