Небесные очи - Тронина Татьяна Михайловна - Страница 15
- Предыдущая
- 15/56
- Следующая
– Ой, ну не надо, каким это местом вы инвалид?! – моментально ввязалась в дискуссию тетя Света.
– Справку показать?
– Ой, ну не надо, я вам хоть десять справок могу сделать...
– Я не буду садиться! Теть Свет, пожалуйста!
Публика с интересом слушала их перебранку.
– А и ладно, пусть сидит! – злорадно воскликнула тетя Света. – Согласно статистике, нынешние мужики лет на десять раньше женщин помирают. Пу-усть сидит, бедный, может, ему совсем недолго осталось...
Мужчина побледнел, потом покраснел. И, бормоча что-то себе под нос, встал и начал с трудом протискиваться сквозь толпу – в соседний вагон, должно быть.
– Садись, Сашенька... – тетя Света дернула ее за руку. – Вот скотина, да? Нормальных мужиков совсем не осталось... Твой-то, новый – не такой?
– Что ты! Очень хороший человек... Хирург! – заочно защитила Саша Бородина.
– А чего лечит?
– Он пластический хирург.
– Денег небось гребет? – восхитилась тетя Света. – Я слышала, пластические хирурги сегодня много заколачивают...
– Да, он небедный, – была вынуждена согласиться Саша.
– Ой, а что в конце мая со мной было... – мгновенно отвлеклась тетя Света. – Ужас! Мне ж сволота этот попался... Прям рядом со мной сидел, вот как ты сейчас!
– Какой сволота?
– Папаша твой, чтоб ему пусто было!
– Мой отец? – пробормотала Саша, и внутри у нее все сжалось.
– Ну да! Он, оказывается, недалеко от моей дачи обретается, за одну остановку... При заводе работает и живет в бараке, там еще башня водонапорная рядом – ну, мы сейчас мимо поедем, я тебе покажу...
– Вы с ним говорили, теть Свет?
– Так, немного...
– Как же ты его узнала?
– Эту морду не узна-аешь... – злобно хмыкнула тетя Света. – Пообтрепался, конечно, скрючило его здорово, но морда-то – та же! И он меня сразу узнал.
– Обо мне спрашивал?
– Нет, – тетя Света быстрым движением вытерла щеку о плечо. – Сердце у него каменное, у змея этого... о родной доченьке...
– Теть Свет, не говорите мне больше о нем, – тихо произнесла Саша. – Знать ничего не хочу...
– И правильно. Ну его... Бог все рассудит! – пафосно заключила тетя Света.
...Скоро они вышли из электрички. Пахло свежестью, и жара здесь была не так мучительна, как в городе.
Они шли по узкой тропинке вдоль бесконечных заборов. Было тихо, лишь где-то далеко, над головой, гудел самолет.
– Узнаешь?
– Так, чуть-чуть... – вздохнула Саша. Она все-таки хотела расспросить тетю Свету подробней – как выглядел отец, что говорил – но не могла.
Вот и бывшая их дача – покосившиеся столбы, заросший высокой травой участок, за которыми виднелся деревянный большой дом.
– Вы здесь часто бываете?
– Ну, не всегда удается выбраться...
– Сдавали бы дом на лето, – предложила Саша. – Желающих много...
– Как-нибудь! Вот разберусь с делами... Трава-то вымахала – а?.. И не пройдешь...
Они поднялись по ступенькам на веранду, тетя Света огромным ключом открыла дверь. Пахнуло холодным застоявшимся воздухом, пылью.
Судя по всему, тетя Света не заезжала сюда лет десять – не меньше...
– Убраться бы не мешало... – вздохнула та. – Пылищи! А это что? Ой, так и стоит с прошлого приезда... – тетя Света принялась ворочать трехлитровую банку с загадочным содержимым фиолетового цвета. – Огурцы! Надо выбросить...
Саша прошла вперед, прикоснулась к плетеному креслу-качалке. Потом зажмурилась – сквозь сомкнутые ресницы окружающее стало казаться зыбким, нереальным... Голоса, запахи, звуки отдаленным, смутным ураганом пронеслись в сознании – и такая тоска вдруг охватила Сашу!
– Я сразу на чердак пойду, теть Свет... – пробормотала Саша.
– Помочь?
– Нет, я сама...
– А мне-то что делать? – с явным облегчением воскликнула тетя Света. – Может, картошки сварить? У меня и тушенка есть с собой... Ты голодная, Саш? – с надеждой спросила она.
– Да, – ответила Саша.
– Тогда я сейчас... – еще больше оживилась бывшая материна подруга. – Лучок, я видела, там растет, укропчик...
Единственное, что хотелось делать Свете Поповой и что она делала легко и с удовольствием – это приготовление пищи.
Саша залезла по скрипучей лестнице вверх, подняла крышку люка. Облако пыли моментально окутало все вокруг. Света Попова, судя по всему, не была на чердаке никогда.
Завал старой мебели, детская кроватка – ее, Сашина... Ржавое семейство тазов и тазиков... Какие-то тюки, явно с бельем... Сундук.
Спотыкаясь, Саша с трудом добралась до него.
Подняла тяжелую крышку – сундук был без замка.
Книги.
Саше стало чуть веселей, когда она подумала, что сможет найти что-то интересное для Бородина...
Собрание сочинений Льва Толстого – вышло при Сталине. А это что? Какие-то романы о целине, судя по названию... Энциклопедия животного мира – в семи томах. Справочник бухгалтера. Мифы и легенды Древней Греции. Романы о войне, изданные в годах шестидесятых... Труды писателей-деревенщиков. Стопка журналов «Юность» – за начало семидесятых годов двадцатого века. Все не то, не то...
– А это что? – Саша вытащила на свет божий увесистую книгу в черном кожаном переплете, слегка потрескавшемся от времени. Открыла.
Тексты на иностранном языке, какие-то медицинские рисунки, довольно неприятные... Бумага тонкая, полупрозрачная, буквы странные. Это и не книга вовсе! – догадалась Саша. Это просто сброшюрованные вместе листы, а тексты напечатаны на пишущей машинке. Что-то вроде диссертации, наверное... На полях – следы фиолетовых чернил. Но раз на медицинские темы – сгодится. Саша отложила книгу в сторону, присовокупила к ней несколько томиков речей Хрущева. Добавила какую-то кулинарную книгу. Пожалуй, это все, что можно преподнести дорогому Виктору Викторовичу Бородину.
М-да, негусто...
На всякий случай Саша приподняла ветхую газету, которой было устлано дно сундука. И увидела целую россыпь старых фотографий. Мелькнули знакомые лица...
Саша сгребла фотографии в стопку, села на перевернутый таз возле пыльного, мутного окна. Там, внизу, бодро бегала тетя Света, рвала траву...
Мама. Бабушка. Младенец Сашенька Силантьева. Света Попова – в молодости. На Свете Поповой безобразное платье, в котором она напоминает бабу на чайник, и дикая «химия» на волосах. Еще какие-то люди...
Чаше всего повторялось лицо молодого мужчины. Довольно приятное. Даже доброе... Он стоит рядом с мамой. Он – с бабушкой. Он – с младенцем Сашенькой на руках...
– Отец! – от неожиданности Саша едва не уронила фотографии. Ее словно ударил кто-то прямо в грудь... Она никогда не видела своего отца, она не знала его лица – все было уничтожено давным-давно бабой Зоей, искренне ненавидевшей убийцу.
На одной из фото – парочка на фоне моря. Юные и стройные, мама в старомодном купальнике, отец в каких-то жутких шортах до колен... Господи, какой хорошенькой была мама!
Саша перевернула фотографию. На обратной стороне было написано маминой рукой (ее почерк Саша знала хорошо): «Филиппок, помни о Сочи!»
Саша снова перевернула фотографию.
Лица светятся счастьем, безмятежные лица. Отец обнимает маму за талию, она положила ему руку на плечо. Сколько любви, сколько скрытой страсти! Саше даже немного стыдно стало.
«А, вот и я, в панамке – копаюсь на заднем плане в гальке! Мне тут года два, наверное...»
На фотографии были мама и отец – за год до того страшного дня. Сколько любви, сколько нежности... Филиппок, помни о Сочи!
А этот Филиппок взял и зарезал тебя, мама!
Саша взяла следующую фотографию – на ней был отец в форме пожарного, на фоне пожарной машины. В каске, улыбающийся. Лицо противоестественно доброе.
На следующей – он держит на руках маленькую Сашку, и у него такое ошеломленное, безумно-счастливое лицо...
– А-а-а... – Саша не выдержала, застонала, упала на колени – прямо в пыль, с силой закусила запястье. – М-м-м!..
Боль была невыносимой. Боль прямо в середине груди – там, где, по Сашиному разумению, должна была находиться душа. По руке потекла кровь. Но телесной боли Саша не ощутила.
- Предыдущая
- 15/56
- Следующая
