Хищники Аляски - Бич Рекс - Страница 2
- Предыдущая
- 2/54
- Следующая
Гленистэр не двигался с места и наносил удары, только когда на него наступали.
Он смеялся довольным гортанным смехом, точно драка эта была для него не более чем развлечением, правда, несколько грубоватым.
Девушка содрогалась от страха, ибо грозное молчание нападавших пугало ее больше, чем самый отчаянный шум; тем не менее она не трогалась с места и стояла, прижавшись к стене.
Дэкстри не размерил удара и потерял равновесие. Противник его немедленно сцепился с ним, и они покатились по земле; сверху тотчас же навалился третий. Девушка издала подавленный крик.
– Дай-ка я его ударю, Билл, – прохрипел навалившийся сверху. – Дай мне до него добраться.
Он занес ногу, обутую в тяжелый башмак и… разразился градом красноречивейших проклятий.
– Дьявол, ты ударил меня. Но теперь-то уж он от меня не уйдет. Займись другим.
Союзник Билла пустился к остальным, согнувшись и размахивая руками. Он промчался мимо девушки, не заметив ее; она же слышала его хриплое дыхание. Он молча прыгнул на Гленистэра, который только что отбросил одного противника и отступил, чтобы избежать нападения другого. В это мгновение на него набросились сзади, и он почувствовал, что чьи-то руки обвивают его шею; одновременно нападающий стиснул ногами его ноги.
И тут девушка впервые поняла, что такое настоящая драка. Борющиеся поддавались взад и вперед, сплетенные в один клубок, в то время как остальные участники боя держались в стороне.
В течение нескольких минут, казавшихся бесконечными, они боролись, причем молодой человек все время пытался обхватить руками противника; наконец, оба ударились рядом с нею о стену, и она услыхала прерывистое дыхание своего защитника: матрос все сильнее сжимал его горло.
Страх парализовал ее. Никогда еще ей не приходилось видеть таких людей. Еще мгновение, и Гленистэр будет лежать на земле, они растопчут его, выбьют из него жизнь своими тяжелыми сапогами. Она поняла, что необходимо немедленно действовать. Страх покинул ее, дрожащие мускулы окрепли, и, еще не соображая, что делает, она приняла участие в свалке.
Матрос стоял к ней спиной. Она протянула руки и вцепилась ему в волосы; пальцы ее, напряженные как когти, поползли к его глазам.
И тут, впервые за все время борьбы, послышался крик.
Матрос заорал, охваченный внезапным ужасом, остальные подались назад. В следующее мгновение девушка почувствовала, что чья-то рука легла на ее плечо, и услыхала голос Дэкстри.
– Вы не ушиблись? Нет? Ну, так идите; а то пароход уйдет.
Он говорил спокойно, но тяжело переводил дыхание. Девушка опустила глаза и увидела скрюченную фигуру матроса, с которым дрался Дэкстри.
– Ничего, ничего. Он не ранен. Я уложил его японским приемом. Ну, торопитесь.
Они быстро побежали по набережной вместе с Гленистэром; им вслед неслось рычание матросов, воинственный пыл которых заметно охладел.
Не успели они взобраться по сходням «Санта Марии», как расстояние между пароходом и набережной стало увеличиваться.
– Еле отделался, – прохрипел Гленистэр, осторожно щупая свое горло, – а все-таки было приятно.
– Я видал взрывы паровых машин и снежные обвалы, не говоря уже о пустячном побеге из тюрьмы, но приятней этого развлечения не запомню ничего, – подхватил Дэкстри с ребяческим воодушевлением.
– Что вы за люди? – нервно рассмеялась девушка.
Ответа, однако, не последовало.
Они повели ее в свою каюту на палубе, зажгли электричество и, мигая, оглядели друг друга и таинственную незнакомку.
Они увидели грациозную и привлекательную фигурку в изящной короткой юбке и высоких желтых ботинках.
Гленистэр первым делом обратил внимание на ее глаза; большие, серые, почти карие при электрическом освещении, эти глаза, полные жизни и интеллекта, быстро перебегали с одного мужчины на другого.
Волосы девушки были распущены и ниспадали блестящими, волнистыми прядями до самой талии. Никаких других следов только что пережитого ею волнения не было видно.
В глазах Дэкстри вспыхнул восторг.
– Должен признаться, – сказал он, – такого молодца, как вы, я не встречал ни среди индейских женщин, ни среди белых. Ну, а в чем, собственно, было дело?
– Вы, вероятно, думаете, что я совершила какое-нибудь ужасное преступление, – сказала она. – Это не так. Мне надо было непременно удрать с «Охайо» сегодня же ночью, но… по некоторым причинам завтра я вам все расскажу. Я ничего не украла, никого не отравила, право же, никого.
Она улыбнулась, и Гленистэр почувствовал, что он не может не улыбнуться в ответ, хотя ее туманные объяснения сильно озадачили его.
– Ну что ж, пойду разбужу стюарда и найду вам пристанище, – сказал он наконец. – Только вам придется, пожалуй, поместиться в одной каюте с какой-нибудь женщиной; пароход страшно переполнен…
Ему показалось, что она дрожит.
– Нет, нет, прошу вас, не делайте этого. Меня никто не должен видеть сегодня. Я знаю, я веду себя очень странно, но все это произошло так быстро, что я еще не пришла в себя. Я завтра вам все расскажу. Право же. Никто не должен видеть меня, а то все дело будет испорчено. Пожалуйста, подождите до завтра.
Она была очень бледна, и голос ее звучал напряженно и взволнованно.
– Ну, разумеется, мы вам поможем, – успокоил ее увлекающийся Дэкстри. – Вы, мисс, не торопитесь с объяснениями. Нам нет никакого дела до того, что вы натворили. Нравственность – не по нашей части, так как «севернее пятьдесят третьего градуса широты нет ни божеского, ни человеческого закона», как говорит поэт. И он прав, попал в самую точку, можно подумать, что он в самом деле знает, о чем он говорит. Тут всякий и каждый имеет право играть по своему усмотрению. У нас – игра в открытую, и никаких ненужных вопросов.
Тем не менее девушка усомнилась в словах Дэкстри, заметив направленный на нее горящий взгляд Гленистэра.
Некоторая дерзость этого взгляда напомнила ей, в каком положении она находится, и яркий румянец залил ее щеки.
Она окинула его более внимательным взглядом, заметила его широкие плечи, непринужденную осанку, изящество и простоту всех движений его мускулистого тела.
Его лицо тоже показалось ей сильным и привлекательным; особенно поразили ее выдающийся подбородок, густые, слегка нависшие брови и подвижный рот, выражавший силу и своеволие. На всем лежал отпечаток исключительной энергии. «Да, он красив, – решила она, – тяжеловесной, мужественной, пожалуй, слишком животной красотой».
– Вы хотите ехать зайцем? – спросила она.
– Я лично чрезвычайно опытен по этой части, – сказал Дэкстри, – но мне никогда еще не приходилось применять эти свои указания к ближнему. Что вы думаете деламть?
– На сегодня она остается здесь, – быстро проговорил Гленистэр.
– Мы с вами спустимся вниз. Никто не увидит ее.
– Нет, этого я не допущу, – возразила она. – Неужели не найдется местечка, куда бы я могла спрятаться?
Но они уговорили ее остаться в каюте и ушли.
После их ухода она долго сидела, сгорбившись, дрожа и глядя в упор пред собою. «Я боюсь, – шептала она. – Я боюсь. Куда я попала? Почему мужчины так смотрят на меня? Я боюсь. Ах, зачем только я взялась за это дело?» Наконец, она медленно поднялась. Душистый воздух каюты давил ее; ей захотелось выйти на свежий воздух. Она потушила электричество и вышла на палубу, где спустилась ночь. У перил чернели чьи-то силуэты, и она проскользнула на корму и спряталась за спасательной лодкой, где свежий воздух дул ей прямо в лицо.
Двое мужчин, которых она видела у перил, приближались, оживленно беседуя, и остановились подле того места, где она спряталась; услышав их голоса, она поняла, что пути к отступлению отрезаны и что ей надо сидеть неподвижно.
– Как она тут очутилась? – повторил Гленистэр вопрос Дэкстри.
– Ба, а как они все сюда попадают. Как сюда попала «герцогиня», Черри Мэллот и прочие.
– Нет, нет, – ответил старик. – Она не из этой породы. Она такая изящная, такая грациозная… слишком уж она хорошенькая…
- Предыдущая
- 2/54
- Следующая
