Бумер-2: Большая зона - Троицкий Андрей Борисович - Страница 12
- Предыдущая
- 12/14
- Следующая
– Я сейчас, – сказал он. – Ты жди. Просто лежи и не шевелись.
Выбежав из машины, Жлоб толкнул незапертую калитку. Гремя цепью, из темноты выскочила белая в темных пятнах собачонка и зашлась пронзительным лаем, норовя тяпнуть названного гостя за ляжку. Жлоб, остановился, сжал кулаки и прошипел сквозь зубы:
– Сейчас сам тебе горло перегрызу, тварь.
Собачка, казалось, поняла смысл слов и серьезность намерений этого мерзкого существа, пропахшего бензином и гарью. Она больше не тявкала: пятясь задом, заползла в конуру и не высовывалась. В доме светились два окна и еще на застекленной веранде горела лампочка. На занавески ложились чьи-то тени. Слава богу, значит, коновал на месте. Через пять минут машину загнали на участок и, врач, согнувшись на заднем сиденье машины, осматривал Кубу. Жлоб включил верхний свет и светил фонарем на своего друга, а сам отворачивался в сторону, когда Куба протяжно стонал. Потому что не было сил смотреть на все это. Кучушев вылез из салона и потряс кудрявой головой.
– Твоего кореша надо в областную больницу везти, – тихо сказал он. – Иного выхода нет. Обожжено примерно восемьдесят процентов тела. В домашних условиях ничего сделать нельзя. Ничего... Он жив по недоразумению. Потому что еще молодой.
– У меня есть деньги. Примерно двести баксов. И у него в лопатнике еще около шести сотен. Я же не забесплатно прошу. А, хорошие деньги. Считай, твои.
– Мы зря теряем время, – снова покачал головой Кучушев. – Разговорами ему не поможешь.
– Я же говорю: деньги есть...
– Тут дело не в деньгах.
Жлоб шагнул вперед, схватил врача за ворот рубахи, нащупал кадык, твердый, как грецкий орех, и сдавил пальцами.
– Ты что мелешь, чухонец, – голос Жлоба вибрировал. Он не мог поверить, что попусту потерял столько времени, а Кучушев палец о палец ударить не хочет. – Да я тебя, срань такая, прямо тут удавлю.
– А-а-а-а... Отпусти. Больно...
Кучушев кое-как освободился от тисков, сжимающих кадык, и отдышался:
– Ты что, совсем... Так ведь убить можно. Невзначай.
– И я сделаю это, – кивнул Жлоб. – Если еще раз скажешь нет, считай, что ты уже дуба врезал.
– Все, что я могу, это немного облегчить его страдания, – замялся Кучушев. – У меня в заначке есть морфин. Твой друг после укола, по крайней мере, не впадет в болевой шок...
– И хрена ты мнешься, как целка перед абортом? – крикнул Жлоб. – Тащи сюда свой морфин. Тут человек помирает, а он, падла, бодягу разводит.
Кучушев вернулся со шприцем в руке. Снова покопался на заднем сиденье, уколол Кубу, а когда Жлоб стал совать деньги, не взял их.
– Уезжайте, пожалуйста, – прошептал он. – Прошу вас. У меня трехлетняя внучка в доме. И родни полно. Больше ничем не могу помочь.
– Может, давай его хоть на сиденье положим. Чего он там валяется на полу машины. Как собака дохлая.
– Пусть лежит, как ему удобно и где удобно, – ответил Кучушев и прижал ладони к груди: – Уезжай.
– Уеду, – мрачно пообещал Жлоб. – Но еще вернусь. Рассчитаться с тобой за оказанную помощь.
– Погоди, погоди...
Но Жлоб уже не слушал. Он сел за руль, и огни "опеля" исчезли в темноте.
Свет погас ровно в час ночи. Выждав еще минут сорок, Кот стал осторожно пробираться к люку, в темноте задел и опрокинул пустую стеклянную банку. Хорошо, не разбил. На всякий случай Кот выждал минуту, прислушался. Наверняка Кум уже дрыхнет без задних ног. И теперь все надо сделать быстро и по возможности тихо.
У стенки на кровати спит хозяйка, подушка пропахла недорогими цветочными духами. А Кум с краю. Тут не промахнешься, даже если очень захочешь. От двери до изголовья кровати ровно пять шагов. Это займет три-четыре секунды. Два выстрела в голову – это еще пару секунд. Пока эта продавщица проснется, поймет, что к чему, включит свет и побежит будить соседей, он будет уже далеко отсюда...
Кум уже задремал, когда услышал, как где-то скрипнула доска. Он открыл глаза, вгляделся во тьму. В комнате было тихо, как в могиле.
– Ирка, ты что ли встала? – тихо спросил Кум и не услышал ответа. – Слышь, Ирина...
И снова нет ответа. Значит, не она. Наверное, просто почудилось. И немудрено. При такой-то жизни недолго и с привидением встретиться, а то и вовсе крыша на курорт уедет. Кум закрыл глаза и тут услышал странный далекий звук, будто кто-то уронил на пол стакан. И снова гулкая тишина, от которой в ушах звенит.
Кум вытащил из-под подушки пистолет, передернул затвор и, поставив на предохранитель, сунул ствол на прежнее место. В доме никого нет, а на улице в такую-то погоду тем более. И нечего себя пустыми страхами изводить...
Выждав, Костян поднял крышку люка, подхватил корзину, в которую сложил все пожитки, и медленно спустился вниз по лестнице. Темнота в сенях кромешная. Одно окошко, выходившее в сторону соседского участка, занавешено темной сатиновой занавеской, в другое, дальнее окно пробивается млечный свет луны, такой слабый, что не увидишь вытянутую вперед руку.
Кот поставил кошелку на пол под лестницей. Неподвижно постоял пару минут, дожидаясь, когда глаза привыкнут к такому освещению. Он вытащил из-за пояса ствол. Патрон уже в патроннике. А с близкого расстояния, почти в упор, трудно промахнуться даже при нулевой видимости. До двери в горницу ровно шесть шагов, надо взять наискосок, чуть правее. Фонарик в кармане пиджака, но пользоваться им нельзя. Впрочем, большой надобности в фонаре нет. Кот, когда обследовал дом, запомнил, сколько шагов нужно сделать и в какую сторону, чтобы оказаться у цели.
До двери в горницу оставалось метра полтора, когда под ногой скрипнула половица. Кот остановился, замер на месте, вслушиваясь в звуки ночи. Все так же по крыше и подоконникам стучал дождик, по жестяным желобам вода стекала в бочку, стоявшую у ближнего угла дома. Кажется, этот проклятый скрип, кроме Кота, никто не услышал. Он сделал вперед три коротких шага, провел по двери ладонью, нашарил железную ручку и медленно потянул ее на себя. Петли хорошо смазаны, тут все пройдет тихо. Лишь бы попугай, почуяв незнакомца, не выдал матерную тираду.
Света в горнице было больше, чем в сенях, тут занавески прозрачные. Кот держал пистолет в согнутой руке дулом вверх. Дверь не скрипнула, попугай не подал голоса. Кот инстинктивно отступил на шаг: что-то насторожило его. В слабом свете видны контуры разобранного дивана, белая простыня или пододеяльник. Значит, Кум спит здесь, а не в спальне, не с Будариной...
В следующую секунду Кот услышал тяжелый шлепок, словно на пол рухнула медвежья туша. Всполох выстрела на мгновение озарил комнату, как фотовспышка. В сантиметре от уха вжикнула пуля и с глухим стуком ткнулась в стенку за спиной. Запрыгала по крашеным доскам стреляная гильза. Кот, качая маятник, ушел с линии огня. Снова выстрел – пуля разнесла в мелкие осколки зеркало, висевшее возле двери. Отскочивший осколок полоснул по шее. Кот, не целясь, выстрелил в то место, где по его представлениям мог находиться Чугур. Шагнув в сторону, снова нажал на спусковой крючок. Пуля вспорола подушку: в лунном сиянье закружился по комнате белый пух, похожий на большие снежинки.
Кот бросился на пол, инстинктивно вжав голову в плечи. Он не видел своей цели. Чугур должен быть где-то здесь, совсем близко. Горница большая, метров тридцать, но спрятаться ему негде, разве что за углом бельевого шкафа. Дверь в спальню была закрыта. Значит, он затаился и ждет, он тоже не видит противника и боится обнаружить себя, пальнув в темноту наугад. В этой ситуации все решает только один выстрел. Один точный выстрел. И шансы у них равные – пятьдесят на пятьдесят.
Костян кувырком ушел в сторону. Тут же один за другим ударили три выстрела – Чугур стрелял на звук. Пули выбили щепу из стен и двери. Кот шмальнул в ответ. Еще две пули прошли у него над головой. Кот, распластавшись на досках возле стола, лежал неподвижно, затаив дыхание, ждал. У Кума остался один патрон, перезарядить пистолет он вряд ли успеет, даже если есть запасная обойма. Вопрос в том, промажет Чугур или попадет в яблочко.
- Предыдущая
- 12/14
- Следующая
