Танец на раскаленных углях - Сухов Александр Евгеньевич - Страница 7

– Значит, вы хотите нарушить клятву, данную Ордену, преступить устав? – тихо заговорил Фарлаф. – Как же вы собираетесь жить после этого? Вы получите деньги за предательство, но никогда не сможете ими воспользоваться. Братья вас найдут и казнят незамедлительно. Это и есть ваши радужные перспективы?! Не смешите, учитель!.. – В конце тирады голос молодого человека сорвался на крик.

– Не кипятись, ученик! – резко оборвал юношу Велль и продолжил уже спокойнее: – Если ты боишься мести Ордена, то зря. Через несколько дней, максимум, неделю Орден Магов вместе с Великим Магистром и прочими прихлебателями перестанет существовать. Остроухие сорвут печать со шкатулки, активируют ключ, и все: ни магов, ни этих упертых гномов на земле не останется – только люди и эльфы.

– Но это же катастрофа, мастер! – воскликнул молодой маг. – Вы не можете допустить, чтобы подобное произошло!

– Могу, мальчик, еще как могу! Плевать на Орден, на карликов и на все человечество, по большому счету. Мы с тобой заживем – как сыр в масле кататься будем. Все удовольствия мира окажутся в наших руках. Что тебе нужно, Фари? Красивейшие женщины, лучшие автомобили, дача на Лазурном Берегу, луна с неба? Все у тебя будет, что ни пожелаешь!

Даже в ночном полумраке можно было рассмотреть, как безумно сверкнули глаза пожилого мага, а рот скривило в хищном оскале.

– Выходит, вы уже все решили и за себя, и за меня, – грустно констатировал ученик. – Нет, мастер, не хочу такого будущего. Не нужны мне ваши грязные деньги. Не желаю больше иметь с вами никаких дел. Сейчас же иду к архимагу Кванка и докладываю о ваших коварных замыслах.

Затаив дыхание, я стоял и слушал, не переставая удивляться безрассудству и глупости юноши. Неужели этот балбес не понимает, что, отказываясь от заманчивого предложения своего опекуна, он подписывает себе смертный приговор? Скорее всего, мальчишка еще не осознал, что перед ним уже не тот строгий, но справедливый учитель, который пестовал его на протяжении нескольких лет, а хладнокровный убийца, готовый ради собственных корыстных интересов растоптать все святое, что было в их совместной прошлой жизни. Хотелось крикнуть: «Берегись, дурачок, соглашайся, или будет поздно, потом всегда сможешь отказаться – жизнь дороже любых принципов», но я сдержался и молча продолжал прятаться в темноте.

Фарлаф вскочил со своего места и, не говоря ни слова, едва не бегом бросился прочь, по всей видимости, намереваясь немедленно воплотить в жизнь свою угрозу.

– Подожди, Фари, неужели ты так запросто передашь своего учителя в лапы инквизиции?! Неужели ты забыл то добро, которое сделал для тебя старина Велль?! – прокричал вслед убегающему пожилой маг.

Парнишка было запнулся, хотел что-то ответить, но, махнув рукой, так ничего и не сказав, помчался дальше.

– Ну, что же, ты выбрал свою дорожку и, к сожалению, она не совпадает с моей, – грозно прошипел Велль себе под нос.

Затем мужчина поднял правую руку на уровень плеча, сложил пальцы в замысловатую фигуру и резко, с громким выдохом растопырил пятерню.

Тело несчастного юноши охватило еле заметное даже в темноте сиреневое пламя, ноги его подкосились, и несчастный без чувств грохнулся на песок.

«Хорошо, что не о камни, – отметил я. – Мог бы голову разбить вдребезги».

Мысль показалась весьма забавной и не совсем уместной. Душа паренька, похоже, уже следует в рай, а я беспокоюсь о целостности его головы.

Однако мои выводы о его безвременной кончине, к счастью, оказались преждевременными. Фарлаф тяжело застонал, но в чувство не пришел.

Велль подошел к телу, наклонился, без видимых усилий взял его на руки и направился в сторону отдыхающего гнома, потихоньку ворча при этом:

– Все, мальчик, отскакался. Сейчас добрый дядюшка Велль позаботится о тебе. Пусть все думают, что ты что-то не поделил с этим пьяницей. Дорогой Фар, ты даже после смерти будешь мне полезен больше, чем живой. Отвлечешь внимание полиции и магов-дознавателей, а я тем временем сделаю дело, получу свои денежки и залягу в какую-нибудь берлогу до лучших времен.

Подтащив недвижимого Фарлафа поближе к Брюсу, маг небрежно бросил его на песок, отчего парень негромко застонал. Затем мужчина извлек из складок своей одежды длинный нож, без спешки примерился и замахнулся, целясь прямо в сердце бедняге.

При всем своем пофигизме к нуждам людей, не имеющих прямого отношения к моей персоне, я не мог стоять и смотреть, как на моих глазах кто-то собирается совершить хладнокровное убийство. Не задумываясь, вошел в гипер и метнул в лицо злодея остатки песка, что еще находился в моей руке. Нужно отдать должное реакции мага, он почувствовал присутствие постороннего и также ускорился. Однако его темп значительно уступал моему. Я не промахнулся, и мой бросок достиг цели. Песок запорошил глаза Велля, будь на его месте обыкновенный человек, ему бы снесло голову. Но передо мной был маг, и очень сильный. Противник быстро разобрался в ситуации. Он даже не обратил внимания на мелкое неудобство, которое причинил ему мой импровизированный снаряд. Вместо того чтобы тереть руками глаза, он направил правую руку с ножом в мою сторону, а пальцами левой руки стал выделывать такое, чему мог бы позавидовать виртуоз-скрипач.

Я прекрасно понимал, что сейчас решающим является фактор скорости. Маг забыл, что в гипере обычный ножичек – абсолютно неэффективное оружие, поэтому я смело прыгнул на клинок, смял его собственным телом, как лист бумаги, и в полете впечатал кулак правой руки точно в висок злодея.

Рука не прошла свободно сквозь тело человека, как во время ночной битвы с семеркой гильдии, а встретила на своем пути крепкую кость. Впрочем, кость эта, по всем правилам сопромата, даже в паранормальном состоянии имела замечательное свойство разрушаться.

Чародей не успел дочитать до конца заклинание. После сокрушительного удара он вывалился из гипера и застыл в свободном падении.

Находясь в ускоренном режиме, трудно достоверно оценить ущерб, причиненный противнику. Убил я его или не убил, гадать не стал. В любом случае оставлять в живых столь опасного противника не собирался.

Меня всегда умиляет беззаботность героев киношных боевиков, которые, отправив врага в нокаут, сразу же бросаются успокаивать любимую, забыв о том, что рядом с поверженным телом валяется автоматический пистолет с полной обоймой и что это тело в любой момент может очухаться со всеми вытекающими для героя последствиями.

Ничего нового выдумывать я не стал. Ударом кулака пробил грудную клетку колдуна в области сердца. Сейчас, в отличие от прошлого раза, когда точно таким же способом отправил на тот свет боевика, угрызений совести и сожаления о содеянном злодеянии я не испытал.

«Кажется, Коршун, ты начинаешь входить во вкус, – укорил себя. – Не обратиться ли тебе за помощью к психотерапевту?»

Чтобы меня не оросило потоком крови, отошел от убиенного метров на пять в сторонку и вышел из гипера.

– Эй, паря, очнись! – Гном несильно, но довольно чувствительно шлепал по щекам молодого мага.

Брюс очухался через пару минут после того, как мне удалось разделаться с Веллем. Обозрев картину побоища, он пнул окровавленное тело злодея кончиком ноги и в свойственной одному ему манере напустился на своего компаньона:

– Чего ты меня не растолкал, Коршун?! Такую чудесную драку проспать! Товарищ называется!

Я кратко, но емко обсказал другу, что здесь произошло, случайно забыв упомянуть, по какой причине гном впал в беспамятство, и добавил в конце:

– Пить надо меньше, тогда не проспишь самое интересное. Займись парнишкой, крепко ему досталось от обожаемого учителя.

Все потуги Брюса растормошить Фарлафа ни к чему не привели. Тогда он, сняв с себя рубаху, зашел по колено в море и каким-то образом умудрился набрать в нее воды. Потом бегом, пока в импровизированном ведре хоть что-то оставалось, подскочил к юноше и плеснул тому в лицо приличную порцию прохладной влаги.