Хонорик и его команда - Сотников Владимир Михайлович - Страница 21

• Предыдущая
• 21/27
• Следующая

Папа быстро открыл рот, готовый произнести какое-нибудь имя, но тут же закрыл его. Видно, не так просто было найти пример! Все-таки, наверное, великие люди успевали сотворить самое малое несколько произведений… Макар вздохнул. Понятно было, что одним шедевром ему от родителей не отделаться.

– Да нет, я не об этом, – сказала Соня. – Не о том, что их мало. Мне почему-то кажется, что здесь представлены не все его работы…

– Странно, – улыбнулся папа. – Во-первых, любой художник не дает на одну выставку все свои произведения, а во-вторых, откуда у тебя такая уверенность? Ты же впервые видишь этот альбом!

– Просто удивительно… – задумчиво произнесла Соня. – Сколько я ни пыталась заниматься живописью, а даже красками не могла передать столько движения, столько динамики и эмоций, столько живого чувства… А ведь это скульптуры! Посмотри, каждая из его работ выражает какое-нибудь сильное чувство.

«Опять лекции про искусство! – вздохнул Макар. – Вот интересно: Лешка глупый, Соня умная, а я не понимаю ни одного, ни другую… Не выйдет из меня создателя шедевров – люблю ясность. А творцы эти, видно, вечно мозги пудрят сложностями».

– Наверное, я вам в прошлый раз не очень подробно рассказал про Веню, – ответил папа. – Лучше показать на примерах. Вот – «Порыв». Можно подумать, что это просто кусочек растянутой пружины. Но он напоминает руку, посланную вперед, и при этом кажется, что рука оглядывается, словно не может оторваться от пославшего ее. В этом порыве и сомнение, и устремленность! А вот скульптура «Уныние». Ведь даже человеческую фигуру трудно распознать – а чувство ярче, чем в любом живом существе. Смотрите, как безвольно опустились две хворостинки, изображающие руки, какая линия спины – ведь в ней нет ни радости, ни надежд.

«Точно как я на математике!» – подумал Макар.

Ему стало интересно сличить себя со скульптурой «Уныние» – похоже ли? Он взял альбом и начал его листать.

Макар рассматривал одну фотографию, вторую – и рот его открывался, глаза расширялись, а веснушчатые уши топорщились еще больше, чем обычно. Вид у него был даже не удивленный, а просто офонаревший. Точно как Соня, он начал с бешеной скоростью листать альбом.

– Да что с вами со всеми? – воскликнул папа. – Почему на вас так подействовали Венины работы? Вы меня просто пугаете! Неужели у вас у всех будет такая же реакция на них? На очереди Ладошка. А может, и Нюка проймет?

– Такая реакция бывает, – пробормотал Макар, – от совпадения удивительного с невероятным…

– Какого совпадения? – не понял папа.

– Да, портрета нашей болванки здесь нет, – не отвечая папе, прошептал Макар.

– Да что вы, заболели, что ли? – рассердился папа. – Ладошку пожалейте – вертит головой справа налево и ничего не понимает. И я не больше его!

Макар с Соней переглянулись. Наверное, Соня поняла, что брату не очень приятно признаваться в том, что он держал в руках бессмертный шедевр и спокойно бросил его в снег. И она решила спасти положение.

– Просто Макар хочет сказать, – начала объяснять она, – что эти вещи хоть и похожи на болванки, но на самом деле…

– На самом деле, – удрученно закончил Макар, – это я болван.

Уроки и правда не волки. В лес они не убежали. Даже Соня не притронулась к своим учебникам и тетрадкам, не говоря уже про Ладошку и Макара.

Папа решил, что ребята так разволновались от рассматривания каталога. Ему было приятно, что его дети настолько восприимчивы к искусству. Особенно к такому сложному, как скульптуры его друга Вени. И папа продолжал листать и рассматривать каталог, который теперь действительно напоминал ему свиток воспоминаний. Воспоминаний о молодости, о Вене, который выразил столько сильных чувств в своих скульптурах…

Мама, конечно, удивилась, что дети опять заспешили на прогулку.

– Ничего не понимаю, – обратилась она к Соне как к самой серьезной и обязательной в смысле подготовки домашнего задания. – Ты же собиралась усадить мальчишек за уроки! А сама туда же, опять на пруд. Ну не дает вам покоя этот примус! Ведь решили вчера на митинге, что не будут его устанавливать.

Если бы мама знала, что вовсе не примус беспокоит ребят! А лежащая в снегу болванка, то есть уже совсем не болванка… И Соня, и Макар были абсолютно уверены, что там лежит та самая скульптура, которую когда-то бросил в пруд папин друг Веня. Почему он ее бросил? Действительно ли потому, что обиделся на девушку? Или, может, не очень был доволен своей работой? Но не расспрашивать же папу! Времени на это сейчас уже не было.

И Ладошка не понимал, почему брат с сестрой заторопились на улицу. Но хоть и не понимал, а полностью был с ними согласен. Тем более что они не отказывались взять его с собой, а с ними бегать интересней, чем оставаться дома.

– Может, Нюка на этот раз не брать? – засомневался Макар.

– Ты что? – возмутился Ладошка таким тоном, будто не Нюка, а его самого решили бросить. – Разве вам не нужны помощники?

Под «помощниками» он подразумевал, конечно же, не только Нюка. И Макар махнул рукой в знак согласия, поторапливая Ладошку: быстрей, мол, одевайся.

– Волосы и уши спрячь под шапку, – напомнил он. – Не забыл про маскировку? Не Нюка уши, а свои. Хонорика я сам понесу.

Боясь, что мама начнет уговаривать сначала сделать уроки, а потом пойти гулять, Макар первым выскочил из квартиры.

«Только бы успеть, только бы успеть!» – приговаривал он, сбегая по лестнице.

Он чувствовал, что фигурка, лежащая в снегу, словно зовет его, взывает о помощи. И странно, Соня, выбежавшая на улицу следом, подтвердила это ощущение:

– Помнишь, как выглядела эта скульптура? Это отверстие, напряженные линии вокруг него, и словно ладони приложены по краям… Будто зовет кого-то.

– Нас зовет, кого же еще! – воскликнул Макар. – Обиделась, что мы посмотрели на нее и сунули обратно в снег… Лучше бы я взял ее с собой, а потом бы разбирались, что к чему. Вернуть всегда можно, даже если она и не нам принадлежит.

– Как это вернуть? – удивилась Соня. – Кому? И кому это она принадлежит? Этому Сене, который приказал Петрову найти ее? Наверное, он знает, что Венины скульптуры так ценятся, вот и захотел заполучить одну из них. Думаешь, он ее в музей сдаст? Что-то я сомневаюсь! А ее место в музее, это же очевидно.

Макар только отмахнулся. Конечно, правильно рассуждает Соня, правильно выстраивает свою логическую цепочку. Но сейчас время рассуждений и всяких цепочек кончилось. Макар даже с легкой радостью понимал, что начинается время действий. А это все-таки приятней, чем голову ломать!

Ладошка слушал, не перебивая. Наверное, и так все понимал. А вот Нюк испуганно прятал мордочку под куртку Макара. Наверное, боялся, что его опять ожидает чихание. Не понимал он, зачем выискивать какие-то неприятные запахи, когда вокруг так много чистого морозного воздуха!

– Я… на физкультуре… быстрее всех бегаю! – сообщил Ладошка, вырываясь вперед.

– Я тебе сейчас поводок прицеплю! – пообещал Макар. – Беги, как все люди! На аллею ведь нельзя вылететь, будто мы кипятком ошпаренные… Сейчас осторожность нужна. Хотя и спешка не помешает.

В действиях всегда надо выбирать золотую серединку. А серединка – между двумя крайностями. Надо торопиться, но не спеша…

Какая из этих крайностей сработала лучше, Макар узнал, когда они прибежали. Хоть они и торопились, и все-таки не спешили при этом, оглядываясь осторожно по сторонам, но… опоздали.

На месте тайника в сугробе зияла пустая нора. Снег разворошили совсем недавно, уже не таясь. Фигурки не было.

– Вот и закончилось наше расследование, – тяжело вздохнул Макар. – Интересно получается: все знаем, а делать нечего…

– Папа говорит, что делать всегда есть чего, если не лениться, – вспомнил Ладошка.

– Ну вот и делай! – Макар сердито обвел рукой пространство перед собой. – Делай, делай! С чего ты начнешь?

• Предыдущая
• 21/27
• Следующая