Этрусское зеркало - Солнцева Наталья - Страница 54

• Предыдущая
• 54/71
• Следующая

– Через час буду, – сказал сыщик.

– Ты куда? – взвилась Ева. – Уже темнеет. Неужели нельзя хоть один вечер побыть дома?

– Нельзя. Ты же сама требовала заняться поисками Алисы! – притворно-сердито воскликнул Смирнов. – И сама же недовольна. О, женщины!

Ева надулась, понимая всю горькую справедливость его слов.

Он поспешно допил кофе, оделся и хлопнул дверью. Ну, вот! Теперь придется целый вечер сидеть одной.

От скуки она решила навести порядок на письменном столе. Чего там только не было! Среди бумаг валялись фотографии Алисы и Глеба, каких-то незнакомых людей... Вот похороны Рогожина. Вот Геннадий выходит из клуба «Русский престиж», вот зал выставки, вот «Нимфа»... Ева увлеклась.

Тем временем господин Смирнов подъезжал к месту встречи. Уже стемнело, горели огни. Гирлянды лампочек над входом в кафе раскачивались от ветра.

Глеб сидел за столиком у входа, ждал. Он заказал темное пиво и анчоусы.

– Привет, – сказал сыщик, усаживаясь.

После рыбы, приготовленной Евой, смотреть на анчоусы не хотелось. Всеслав был сыт, как лев после удачной охоты.

– Я не все вам рассказал, – наклонившись, произнес Конарев. – Раньше я был уверен, а теперь...

– Не говори загадками, – перебил Смирнов. – Ты убил того человека?

– Рогожина, что ли?

– Нет, другого. Которого собирался. Еще меня звал в помощники.

Глеб отрицательно покачал головой:

– Я не могу. Я должен быть уверен... но кое-что изменилось. Тогда, в склепе... я увидел... – Он замолчал, собираясь с мыслями, и перешел на «ты»: – Ты ведь тоже видел!

Сыщик выдерживал паузу. Излюбленный прием не подвел и на этот раз. Глеб занервничал. Он не мог разобраться, что Смирнов знает, а о чем не имеет понятия, и боялся сболтнуть лишнее. Но говорить надо было.

– Вот, смотри... – Он вытащил из кармана куртки темный металлический предмет, похожий на зеркало с тонкой ручкой. – Что скажешь?

Сыщик взял предмет в руки – похоже, это в самом деле зеркало: очень старое, бронзовое, с зеленоватыми налетами по краям. С одной стороны тонкая, изящная гравировка. И какие-то буквы.

– Что здесь написано? – спросил он Глеба.

– То ли Калхант, то ли Калхас... – ответил тот. – Я по-этрусски не понимаю.

– Тогда откуда знаешь?

– Алиса говорила. Это ее зеркало. Изображенный на нем старик с крыльями – предсказатель. Видишь, он держит что-то в руках и пристально рассматривает? Это печень жертвенной овцы.

В памяти Всеслава всплыла картина – труп Рогожина, висящий в петле, табуретка... на ней порезанная говяжья печенка; рядом валяется окровавленный нож...

Картину смерти сменила процедура похорон... скорбные лица, песок, насыпанный вокруг надгробия Прасковьи Рогожиной... рассказ художника Панина о зеркале, привезенном из Италии... Все смешалось, перепуталось, в голове зазвенело. Наверное, сказываются последствия травмы.

Сыщик осторожно потер ноющий затылок.

– Откуда у тебя эта вещица? – спросил он.

Глеб напрягся, опустил глаза.

– От Алисы, – выдавил он. – Она мне... подарила. Она вообще придавала большое значение зеркалам, называла их... пространством иного измерения. Будто бы в зеркале можно увидеть скрытое во времени, ну, что-то вроде судьбы.

Глеб явно лгал, но Смирнова сейчас интересовало другое.

– А она где взяла такое зеркало? Вещь редкая, в магазинах не продается.

– Не знаю! – разозлился парень. – Алиса передо мной не отчитывалась! Зеркало появилось у нее этим летом, после того... в общем, она показала мне его в августе...

– Какого числа?

– Точно не помню. Ближе к середине.

– Так ведь ты был на стройке! – удивился сыщик. – Работал!

– Я приезжал, – смутился Конарев. – Не мог оставить Алису одну. Мы пахали посменно, и в свободное время я вырывался в Москву. В бригаде об этом не знали. Я должен был отдыхать, чтобы производительность труда не страдала, а не мотаться где попало. Если бы узнали, меня бы уволили. Я ходил к электричке пешком, через лес, там есть короткая дорога.

– Почему ты сбежал со стройки? – напрямик спросил Смирнов. – По какой причине?

– Это мое дело, – огрызнулся Глеб, по-волчьи зыркнул черными глазищами.

– Не боишься, что уволят?

– Теперь не боюсь.

Они со Всеславом как будто играли в кошки-мышки друг с другом. Оба чего-то недоговаривали, изворачивались, ходили вокруг да около.

– Ладно. А зачем ты мне зеркало показал?

– Думал, ты больше меня знаешь... подскажешь что-нибудь. Откуда оно у Алисы?

Сыщик пожал плечами:

– Сам теряюсь в догадках.

Это была половина правды. Смирнов не знал, как зеркало попало к Алисе, но предполагал, чье оно.

– Зачем ты в склеп полез? Что искал? – спросил Глеб.

– Интересно стало...

– Врешь! – оскалился парень. – Любопытный, значит? Тебе это чуть жизни не стоило! Тот, кто тебя закрыл, наверное, приходил потом, проверял... живой ты или сдох? А тебя и след простыл. Он теперь в раздумьях... как с тобой дальше быть?

– Ты его рассмотрел?

– Нет, – мотнул головой Глеб. – Темно было.

Ева заснула на диване в гостиной, ее тихое дыхание, рассыпавшиеся по подушке волосы привели Смирнова в умиление. Он наклонился и поцеловал ее горячую щеку. Ева шевельнулась...

– Это ты?

– Я. Спи...

Славка на цыпочках вышел, осторожно прикрыл за собой дверь.

Еще полгода назад он боялся, что со временем любовь к Еве начнет угасать, превращаться в привычку. Так часто бывает – когда мужчина и женщина изо дня в день живут бок о бок, видят друг друга без прикрас, отношения становятся обыденными. Из них уходят романтика, свежесть и волнующие переживания. Наступает скука.

Смирнов тщательно скрывал от себя, что невольно ожидает этой скуки. Он даже придумал несколько способов борьбы с ней. Но они не понадобились.

Ева же, казалось, вовсе не думала об этом. Она удивляла его своими всплесками эмоций, капризами, рассуждениями. Она вмещала в себя тысячи женских недостатков и достоинств, от возмутительной рассеянности до необычайной серьезности. Она могла скользить по поверхности, но иногда достигала такой глубины ума, что Всеслав не успевал за ней. Ее мышление было построено не по законам логики, а по законам чувственного, интуитивного постижения. И там, где интеллект заходил в тупик, Ева помогала Смирнову подсказками, основанными на проблесках «небесных молний». Так она называла свои догадки.

Ева могла разбудить его среди ночи или ворваться в ванную, когда он стоял под душем, с невинным заявлением: «Меня осенило! Послушай...» И ее стоило выслушать. Сначала ее слова вызывали недоумение и протест, но потом...

Сыщик научился ценить те намеки, которые он получал от нее. Ева была счастлива. Она забавлялась вместе с ним, разгадывая чужие тайны.

Всеслав вернулся домой за полночь после беседы с Глебом, выпил чаю и тоже улегся спать. Будить Еву не хотелось, и он постелил себе в спальне. Только добравшись до подушки, он ощутил, как сильно устал. Рогожинское дело перевернулось с ног на голову, Алиса Данилина как в воду канула... Сон пришел мгновенно, обрывая мысль на лету, окутал теплым, невесомым облаком...

Утром Смирнова разбудил телефонный звонок. Черт! Надо было отключить аппарат.

– Тебя, – сказала Ева, заглядывая в спальню. – Подойдешь?

– Куда ж деваться?

Пришлось вставать.

– Это Чернов беспокоит, – бодро представился Анисим Витальевич. – Хочу поинтересоваться, как там... наша кража? Есть новости?

– Мне нужна еще неделя, – подавляя зевок, ответил сыщик.

– Мы тут посоветовались с господином Шумским и решили, что... вы справились со своей работой. Выставка закрылась, «Нимфа» благополучно продана, все тихо... – Чернов сделал многозначительную паузу. – Имя спонсора вы нам сообщили. В общем, мы вам доплачиваем оставшуюся сумму, и дело с концом. Савву Рогожина не воскресишь – царствие ему небесное! – так зачем нарушать его покой, ворошить прошлое? Вы согласны?

• Предыдущая
• 54/71
• Следующая