Этрусское зеркало - Солнцева Наталья - Страница 44
- Предыдущая
- 44/71
- Следующая
Имея от природы сильную, неукротимую натуру, Фарбин с детства страдал различными недугами, рос умным, энергичным, но весьма болезненным мальчиком. Откуда у него бралась эта неуемная, сокрушительная энергия, не понимали ни родители, ни медики. Именно благодаря ей маленькому Альберту удалось избежать инвалидности и оставаться в ряду своих сверстников едва ли не самым ярким, успешным подростком, подающим большие надежды. Амбиции Фарбина были столь велики, что он отверг научную карьеру и занялся политикой, а затем бизнесом. Его не пугало отсутствие стартового капитала и влиятельных родственников. И деньги, и связи он приобретал и наращивал сам. Болезнь – вот против чего он боролся. Все остальное было преодолимо. Не имея будущего, легко рисковать. Пускаясь во все тяжкие, он забывал о своих недомоганиях. И победил их. Почти... Во всяком случае, вместо отведенных ему медициной нескольких лет жалкого существования Альберт Демидович жил полноценной, насыщенной жизнью, и жил долго... значительно дольше, чем предрекали маститые профессора. После пятидесяти, скромно отметив свой юбилей, он решил, что болезнь отступила.
В пылу изнурительного сражения с ней он достиг всех вершин, о которых даже не мечтал. Денег у него было столько, что они перестали его интересовать. Политика потеряла для него смысл, как только он постиг ее истинную подоплеку. Бизнес утратил былую привлекательность, острота ощущений притупилась. Женщины появлялись в его жизни эпизодически и уходили, не оставив сколько-нибудь заметного следа. О семье Фарбин не думал. Какая семья, когда не знаешь наверняка, удастся дотянуть до следующей весны или нет? Обреченный человек не должен обрекать и других на ужасное ожидание конца. Свои чувства и мысли он глушил неистовостью в работе, крайним напряжением сил. Но близкие люди так не смогут: они будут страдать по его вине.
Альберт Демидович не успел оглянуться, как вихрем промчались полсотни лет, промелькнули в нескончаемой, утомительной суете. Отпраздновав юбилей, он позволил себе передышку, и она оказалась роковой. Оглядываясь назад, господин Фарбин не находил в своей жизни ничего, кроме бешеной гонки, состязания со смертью на грани возможного. Он выиграл у неумолимой старухи с косой несколько десятков лет, но... что дальше? Продолжать то же самое? Куда стремиться? Где находится та точка, куда он сможет прийти?
Альберт Демидович постепенно отходил от дел, передавая руководство своей промышленно-финансовой империей доверенным лицам. Он еще держал все нити контроля твердой рукой, но подумывал о полной свободе. Деньги, которые он заработал, теперь работали на него; штат подготовленных им специалистов неплохо справлялся со своими обязанностями; банки, с которыми он сотрудничал, были надежны, как и партнеры. Господин Фарбин обеспечил себе безбедное, беззаботное существование и мог теперь пожить в свое удовольствие, заняться тем, к чему душа лежит.
Он начал читать, проглатывая книгу за книгой, съездил в пару круизов, повалялся на песках разрекламированных лазурных лагун, посетил знаменитые театры и музеи мира и... заскучал. Благотворительность не приносила ему удовлетворения, вызывая, напротив, тягостное настроение и мрачный сарказм. Его собственная болезнь никогда не наводила его на мысль стоять с протянутой рукой, и он, сочувствуя страждущим, все же не понимал, почему они сдаются, а не бросают вызов своей телесной немощи. Еще меньше он понимал людей здоровых, неспособных обеспечить себе достойное существование.
Вдоволь налюбовавшись красотами заморских курортов и памятников старины, устав от заученной болтовни гидов, от однообразия комфортабельных отелей, самолетов и автомобилей, Альберт Демидович с облегчением вернулся в родные пенаты. Просторы средней России, со свежестью их природы, зеленой прохладой лесов, обилием рек и прозрачным воздухом, показались ему раем небесным. Он наслаждался около месяца, стараясь не замечать подкрадывающейся тоски. Когда душистые луга, свежескошенное сено в стогах, березовые рощи и рыбалка на озерах ему наскучили, господин Фарбин решил заняться искусством. В конце концов творчество увлекло его – не свое, чужое. Он посещал выставки, художественные салоны и частные коллекции: именно живопись производила на него особенное впечатление, будоражила. В нем просыпались неведомые доселе чувства, мысли... Попробовал писать сам – вовремя осознал, что не хватает таланта, вдохновения, и оставил это занятие.
В этот спокойный, полный отдыха и развлечений период незаметно, исподволь вернулась болезнь, напомнила о себе внезапным легким приступом. Огонь, пожиравший ее, затух, и она подняла голову, начала набирать силу. Альберт Демидович запаниковал, кинулся к московским, потом к заграничным светилам – те только пожимали плечами, удивлялись, как ему удалось протянуть столько лет. Они ничем его не обнадежили. И тогда он понял, что все деньги, которые он заработал, не помогут ему откупиться от смерти.
«А ведь уходить придется с пустыми руками!» – сидя в роскошном кожаном кресле в своем кабинете, отделанном розовым и красным деревом, подумал господин Фарбин.
Это было для него откровением.
Интерес к бизнесу исчерпал себя, угас, и возвращаться к делам Альберт Демидович не собирался.
Родители его умерли, из близких у него остались какие-то двоюродные братья и сестры в Иркутске, которых он ни разу в глаза не видел. Семьей он не обзавелся, детьми тоже – его пугала мысль, что он передаст им свою неизлечимую хворь. Врачи говорили, что его заболевание не передается по наследству, но Фарбин им не верил. Разве пораженный недугом организм способен зачать и произвести на свет здоровый?
Итак, оказалось, что все нажитое богатство некому унаследовать. Бессмысленность потраченных усилий приводила Альберта Демидовича в отчаяние.
Чем настороженнее он прислушивался к своему телу, к происходящим в нем процессам, тем явственнее давала о себе знать болезнь. От лекарств господин Фарбин перешел к мистическим и эзотерическим учениям, желая постигнуть философию мира, который ему предстояло покинуть.
– Если деньги не могут сделать меня бессмертным, то я хотя бы попробую познать уход, привыкнуть к нему, сжиться с ним и полюбить его, если только это возможно.
Альберт Демидович со свойственным ему неистовством погрузился в различные нетрадиционные практики, быстро в них разочаровываясь. Он переходил от одного учения к другому, и в каждом находил изъяны. Как ни странно, болезнь притихла, затаилась в ожидании очередной передышки, которую даст себе неугомонный Фарбин.
Он совершенно отказался от лекарств, когда пришло понимание, что на определенном этапе они перестают приносить пользу и действуют заодно с болезнью, разрушая организм. Травы, вино, хорошее питание, свежий воздух и полная занятость ума – вот те средства, которые приносили ему облегчение.
Тибетские и египетские «Книги мертвых» были прочитаны, древние заупокойные культы изучены в меру понимания, а вопрос о процессе перехода в мир иной все еще продолжал занимать Фарбина. Чем ближе он подбирался к смерти, тем меньше он ее боялся. Страх исчезал, уступая место духовному познанию.
Интерес к загробной живописи свел Фарбина с Саввой Рогожиным – случайно. В одном из салонов Альберт Демидович увидел выставленный на продажу этюд «Игрок на двух флейтах» – фрагмент фрески из гробницы «Леопардов» в Тарквинии. Он немедленно дал Геннадию поручение познакомиться с художником, разузнать о нем и пригласить его для беседы.
Савва Рогожин поразил господина Фарбина своим мировоззрением, мотивами творчества, образом жизни. Он решил оказать художнику финансовую поддержку и не пожалел об этом. Живопись Рогожина захватила его своей посвященностью смерти, воспеванием ухода и даже мрачными оттенками безысходности, проявленными в поздних работах.
«Нимфа» же оказалась яркой звездой, блеснувшей на закате жизни художника, его прощальным подарком. Последним поклоном гения перед тем, как занавес закроется.
Альберт Демидович ни минуты не сомневался, что «Нимфу» Рогожин создал для него. Он увидел картину случайно, еще недописанной... и сразу был сражен, покорен ее страстным, мятежным духом, выраженной в ней неистребимой и гибельной силой любви... прекрасной и страшной в своей незавершенности, в своем вечном обещании неземного блаженства...
- Предыдущая
- 44/71
- Следующая
