Этрусское зеркало - Солнцева Наталья - Страница 40
- Предыдущая
- 40/71
- Следующая
– Скорее закономерно, – ответил Смирнов.
Он вышел от Панина в глубокой задумчивости.
Дома его ждала Ева. Она приготовила на ужин заливное мясо и блинчики с яблоками.
– По какому случаю пир? – рассеянно поинтересовался Всеслав, целуя ее в щеку. – У нас праздник?
– Твоей проницательности можно позавидовать, – хихикала она, накрывая на стол. – Пить будем?
– Непременно! Сухое красное вино. Из холодильника.
Смирнов уловил запах горячих блинчиков и почувствовал, как зверски он голоден. За едой он прокручивал в уме разговор с Паниным. Где-то за всем этим крылась разгадка...
– О чем ты думаешь? – спросила Ева. – Узнал что-нибудь в Серпухове?
Славка, не переставая жевать, покачал головой.
– Я так и знала. Глеб дома не появлялся.
Славка так же молча кивнул.
– Интересный у нас разговор получается, – засмеялась она. – Немой и любопытная женщина. Ладно, ешь, великий детектив. А я тебе кое-что расскажу и покажу.
Она принесла помятую газету и с победоносным видом положила ее на стол.
– Вот!
– Что? – не понял Смирнов.
– Модельное агентство.
Она показала пальцем на обведенное карандашом объявление. «Модельное агентство «Авгур» приглашает стройных, артистичных девушек 18 – 23 лет на собеседование. Рост не меньше 1 м 72 см, длинные волосы. Предварительное требование – выслать фотографию».
– Ты знаешь, сколько в Москве агентств? – удивился сыщик. – Почему именно это?
– Я ездила в общежитие, – улыбнулась Ева. – Глеб там тоже не появлялся. Зато меня осенило! Я попросила его друга Кольку показать мне вещи Конарева. И он показал! Вот в эту газету были завернуты старые кроссовки. Какое агентство, по-твоему, могло заинтересовать Глеба?
Всеслав сразу понял, что на этот раз им повезло. Агентство «Авгур» – то, что нужно.
– Здесь и адрес их указан, и телефон! – ликовала Ева. – Если они знают, где Алиса, мы свое дело сделали. А там уж пусть твой друг Данилин сам с ними разбирается.
Чернов с Шумским закрылись в кабинете и обмывали удачную сделку. Продажа поддельной «Нимфы» прошла как по маслу. Они пили коньяк, стараясь не подавать виду, что на душе у обоих кошки скребут.
– Сегодня вечером закрытие выставки, – нарушил молчание Анисим Витальевич. – Можно распродавать остальные работы. Покупателей больше, чем мы предполагали.
– Надеюсь, у нас не возникнет неприятностей с законом, – закатил глаза Шумский.
– Ну что ты все время каркаешь, Федя?! – взорвался хозяин «Галереи». – Какие неприятности? Откуда? Рогожин мертв...
– Вот именно. Вдруг объявятся наследники?
– Не смеши меня! Савва был гол как сокол. Единственное его имущество – жалкая лачуга в Ключах, квартира в аварийном доме в Лозе да куча старого хлама. Мы на такое наследство не претендуем.
– А картины?
– Рогожин передал нам полное право распоряжаться представленными на выставке работами, подписал официальную бумагу... ты же прекрасно знаешь!
– «Нимфу» он хотел оставить себе.
– Это была устная договоренность! – раздраженно возражал Чернов. – Устная! Никто не докажет.
Федор Ипполитыч налил себе полную рюмку коньяку, выпил, не закусывая.
– Я все понимаю, – сказал он. – А на сердце тревожно. Как вспомню этого Геннадия, аж мороз идет по коже.
– Он ничего не заподозрил, – Чернов больше успокаивал себя, чем Шумского. – Велел упаковать картину, положил в машину и увез.
– Мы еще не знаем реакции Фарбина.
– Он же вообще не видел оригинала! Не нагнетай, Федя, умоляю тебя!
Анисим Витальевич ощущал нарастающую головную боль. Ну вот, начинается приступ мигрени! Боже, как ему все надоело! Уехать бы в глубинку, в провинцию... в какие-нибудь забытые всеми Ключи, жить по совести, ходить на рыбалку по утрам, топить печь, париться в деревянной баньке. Хотя бы месяц отдохнуть от суеты, от необходимости лгать, изворачиваться, хитрить...
– Как же он тогда захотел купить картину, которую ни разу не видел? – прервал воображаемую Черновым идиллию Федор Ипполитыч. – Это странно, Анисим. Отвалить такие деньги за... кота в мешке!
– Это для тебя названная сумма – деньги! И для меня. Для нас, нищих! А для Фарбина стоимость картины – копейки, о которых он лишний раз и не вспомнит. Просто поручил Геннадию выбрать полотно на свой вкус, тот и заприметил «Нимфу».
– Дай-то бог...
Телефонный звонок заставил обоих подпрыгнуть.
– Это сыщик, – прошептал Анисим Витальевич встревоженному Шумскому. – Не паникуй. Ты действуешь мне на нервы!
– Господин Чернов, у меня к вам вопрос, – говорил тем временем по телефону Всеслав. – Вы, когда выбирали работы для выставки Рогожина, не заметили у него в мастерской или среди домашних вещей бронзового зеркала под старину?
– Нет. Впрочем... какое-то зеркало висело на стене.
– Я имею в виду ручное зеркало, каким пользуются женщины, из отполированной бронзы, – уточнил Смирнов.
– Из бронзы? – удивился Анисим Витальевич. – Кажется, ничего подобного я не видел. Судя по вашему описанию, вещица мелкая, я мог не заметить. А что?
– Пока не знаю.
Чернов прерывисто дышал в трубку, молчал. Сыщик ничего больше не добавил и попрощался.
– Ну, что? – нетерпеливо спросил Федор Ипполитыч, когда хозяин «Галереи» положил трубку. – У него есть новости?
– Похоже, что нет. Спрашивал про какое-то бронзовое зеркало. Не было ли его среди вещей Рогожина? Ерунда...
Зеркала Шумского не интересовали, и он плеснул себе еще коньяку.
– Чем он вообще занимается, этот Смирнов? – выпив, недовольно пробурчал Федор Ипполитыч. – Может, дать ему отбой? Рогожин умер и похоронен. Какая разница, почему? Если его даже убили, нам-то что? «Нимфу» мы благополучно продали... – Он перекрестился. – Нечего копаться в чужой грязи. Нас это не касается.
– Не-е-ет, дорогой Феденька, – возразил Чернов. – Мы ведь не знаем, кто и по какой причине расправился с Саввой. А вдруг убийца и до нас доберется? И про Фарбина не мешало бы собрать информацию. Пригодится! Что за благотворитель такой, скрывающий свое имя? Просто богатый чудак? Сомневаюсь.
Шумский, который пил не закусывая, изрядно опьянел. Он посмотрел на Чернова осоловевшими глазами, громко икнул. Анисим Витальевич брезгливо скривился, забрал со стола вторую недопитую бутылку.
– Хватит! Не стоит доводить себя до поросячьего состояния, милый Федя. Мы еще не закончили с выставкой «Этрусские тайны». Как ты собираешься разговаривать с покупателями в таком виде?
Шумский снова икнул, на этот раз деликатно прикрывая рот ухоженной, пухлой рукой.
Пока компаньоны продолжали выяснять отношения, господин Смирнов связался с Колей Зыковым, участковым милиционером из Лозы. Тот вчера праздновал день рождения тещи и сегодня сидел в душном кабинете, изнывая от изжоги и головной боли. Он долго не мог понять, чего от него хочет некто Всеслав Смирнов.
– Я по делу Рогожина, – напомнил сыщик.
– А-а-а-а-а... так нет никакого дела! – раздраженно ответил Зыков. – Закрыли дело. Так-то, дорогой товарищ!
Если бы в отделении милиции был холодильник, настроение участкового могло бы быть лучше. Ледяная минералка облегчила бы его мучения, а так Николаю приходилось с отвращением пить теплую воду, от которой к горлу подкатывала тошнота. Тут не до вежливости. Эх, рассольчику бы сейчас хлебнуть из бочечки, из погребка тещиного! А не отвечать на глупые вопросы московских бездельников. И что им дался этот художник?!
– Посмотрите протоколы осмотра дома в Ключах и квартиры Рогожина в поселке, – попросил Всеслав. – Я в долгу не останусь.
– А что искать-то? – слегка оживился Зыков, вспоминая щедрое денежное вознаграждение, полученное от настырного москвича.
– Не было ли среди перечня вещей старинного бронзового зеркала с ручкой?
– Ладно... А что, это антикварная ценность? – заинтересовался милиционер.
– Скорее всего, нет. Будьте добры, выясните, а после обеда я подъеду, поговорим.
- Предыдущая
- 40/71
- Следующая
