Третье рождение Феникса - Солнцева Наталья - Страница 4
- Предыдущая
- 4/76
- Следующая
Заявление Ольги о том, что Марии Варламовне снова звонил «приятный баритон», взбесило госпожу Зорину. Ей расхотелось пить чай в обществе этой выскочки, этой…
В лексиконе Тамары Ивановны не хватало слов для выражения ее отношения к Симанской. Строит из себя скромницу, глазки опускает… бесстыжая!
– Что ж это вы, Машенька, к телефону не подходите? – с фальшивой улыбкой спросила она. – Нехорошо.
Мария Варламовна только вздохнула. Ухажеров баловать нельзя – вмиг на голову сядут, потом не отобьешься. Мужчин нужно держать в отдалении, особенно таких настырных, как этот «баритон».
Молодая учительница во все глаза смотрела на Симанскую, и такое обожание сквозило в ее взгляде, что Тамару Ивановну даже затошнило.
– Впрочем, вы правы, Машенька, – скривилась она. – Не стоит превращать школу в дом свиданий!
Симанская промолчала. Ольга опустила глаза и покраснела.
– Какой нынче снег густой идет, – ни к кому не обращаясь, пробормотала она, стараясь загладить возникшую неловкость.
Вершинина положила себе на блюдечко вишневого варенья и не успела поднести ложку ко рту, как зазвонил телефон.
Тамара Ивановна, которая сидела к нему ближе всех, сняла трубку. Мужской голос спросил Симанскую.
– Это вас! – задохнувшись от возмущения, выдавила Зорина. – Опять…
После поминок Тарас не знал, куда себя девать. Убитые горем Мартовы – родители Феликса – стояли у него перед глазами. Они винили во всем бизнес, который и погубил их единственного сына.
– Он был таким способным, интеллигентным мальчиком, – сокрушалась мама. – Собирался стать драматургом, писать пьесы, сценарии для кинофильмов. Зачем ему понадобилась эта дурацкая торговля? А? Скажите, Тарас! Разве счастье в деньгах? Теперь Феликсу не нужны ни деньги, ни квартира, которую мы ему оставили. Он лежит в земле и больше ни в чем не нуждается!
Профессор Мартов, седой старик с орлиным профилем, изо всех сил сдерживал слезы.
– Когда Феликс уезжал на Ближний Восток, мы молились богу, чтобы сын вернулся оттуда живым, – горько вздыхал он. – А он погиб в Москве. За что? Почему это случилось?
Михалин не знал ответа. Он сам которые сутки ломал себе голову – кто и почему убил его друга и партнера? Получалось, что смерть Феликса больше всего выгодна именно ему, Тарасу. Теперь он становится единоличным владельцем фирмы «МиМ» со всей сетью складов, магазинов и спортзалов. Кое-кто уже начал бросать на Михалина косые взгляды.
Мартовы его не подозревали, они были слишком подавлены потерей сына и ни о чем больше не думали. Пока. Придет время, и эта мысль может поселиться в их умах.
Прошло девять дней. Господин Михалин пытался отвечь себя работой, но потерпел неудачу. Что бы он ни делал, память неизменно возвращала его в то солнечное, морозное утро четверга, когда он вошел в квартиру Феликса и застал там труп с ножом в груди. Ужасная картина так и стояла у него перед глазами – разбросанные повсюду вещи, вывернутые ящики письменного стола, раскрытые шкафы, содержимое которых валялось на полу: рубашки, майки, постельное белье, книги… а посреди всего этого – тело Феликса с кровавым пятном на светло-голубой сорочке, с торчащей из груди рукояткой ножа… Абсурд!
На столе в кабинете стояла фотография Кати Жордан – та самая, которую хозяин когда-то показывал Тарасу. На обороте – надпись по-русски: «Не будь тебя, дышала б я напрасно…» Эту фотографию потом мама Феликса положила ему в гроб.
– Наверное, он слишком тосковал по Кате, – сказала она. – Потому и ушел.
На девятый день господин Михалин пришел на кладбище. Венки и цветы разметал ветер, могильный холм замело снегом. Мартовых не было. Анастасия Юрьевна слегла, и ее супруг не отходил от нее ни на шаг, боялся потерять еще и жену.
Тарас долго стоял на пронизывающем ветру, смотрел, как снежная крупа засыпает огромный букет белых цветов, которые он положил на могилу. Белое на белом…
Вышло так, что ближе Феликса у него никого не было. Друзья по сборной команде – гимнасты – отошли, как только Михалин оставил спорт. Жениться он не успел, с родителями разошелся давно, еще в юности, – они ненавидели его увлечение спортом, считали, что сын их предал, заплатил черной неблагодарностью за любовь и заботу, и все свое внимание переключили на младшеньких: сестер-близнецов Надю и Веру. Михалины, потомственные педагоги-гуманитарии, всю душу вкладывали в воспитание детей, развивали в них стремление к духовному… а сын вдруг отдал предпочтение физкультуре, променял «вечные ценности» на спортивную карьеру. Они из кожи вон лезли, устроили Тараса в университет, а он сдавал зачеты и сессии когда придется, занятия почти не посещал, околачивался в спортзалах да пропадал на соревнованиях. Кажется, отец с матерью скорее обрадовались, чем огорчились, когда Тарас проиграл чемпионат мира, затем упустил олимпийское золото и стал вторым.
– Ты сделал ставку на мышцы, сынок, – злорадно сказал ему отец. – Они тебя подвели. Спорт – удел тех, кто не способен работать мозгами.
Родители так и не простили Тарасу его отступничества. Они хотели видеть в нем известного журналиста или писателя, проводника высоких идей, а не физкультурника. Хорошо, что хоть девочки – Вера и Надежда – не внушали Михалиным тревоги. Они усердно занимались музыкой, рисованием и языками, читали книжки, пробовали писать стихи. Совсем другое дело!
Даже в этом Тарас и Феликс были похожи – оба жестоко разочаровали своих родителей, не оправдали их надежд.
На десятый день после смерти Мартова господин Михалин проснулся с головной болью. Всю ночь он промаялся, тщетно пытаясь забыться, и только к утру ему удалось немного поспать. Простояв с четверть часа под душем, Тарас так и не смог унять охватившее его беспокойство. Смерть Феликса повлекла за собой еще одно обстоятельство, которое повергло Тараса в отчаяние. Ровно в девять он позвонил начальнику охраны фирмы «МиМ» Петру Гусеву.
– Есть новости по убийству Мартова, Петя?
– Никаких, – вздохнул Гусев. – Менты это дело вряд ли раскрутят. Я навел справки: зацепок практически нет. Жаль Феликса Лаврентьевича, странно он как-то погиб…
– У тебя есть на примете толковый сыщик?
– Хотите обратиться к частнику? – удивился Гусев. – А что? Правильно. Надо искать убийцу самим, раз по-другому не получается.
– Надеюсь, ты меня не подозреваешь?
На том конце связи повисло молчание.
– Я-то нет, – ответил наконец Гусев. – А вообще… слухи ходят. Извините, Тарас Дмитриевич.
– Можешь порекомендовать кого-нибудь? – рассердился Михалин.
Он и сам знал, что за его спиной перешептываются, болтают всякое, но услышать это от Пети было особенно неприятно.
Гусев посоветовал позвонить частному сыщику Всеславу Смирнову.
– Если он согласится, лучшего и желать нечего, – сказал Петр. – Только он уж больно разборчивый.
– Мы хорошо заплатим!
– Не в деньгах дело. Смирнов берется только за те случаи, которые ему интересны, ну… любит всякие головоломки. Понимаете?
– Давай телефон! – еще больше разозлился Тарас. – Я с ним договорюсь.
Он решил не откладывать и тут же набрал номер господина Смирнова, представился, попросил встретиться.
– Буду ждать вас через сорок минут в бильярдной «Золотой шар», – согласился детектив. – Успеете?
– Постараюсь…
Михалин все же немного опоздал, разыскивая бильярдную, расположенную в глубине двора. Когда он вошел, сыщик привстал и помахал ему рукой. Весьма кстати, потому что Тарас не был лично с ним знаком.
В бильярдной горели лампы, пахло дымом от сигарет. На окнах висели тяжелые темные шторы.
– Как вы меня узнали? – усевшись на кожаный диван, поинтересовался Тарас.
– Видел по телевизору. Вы тот самый Михалин, который чуть не стал олимпийским чемпионом?
Тарас поморщился.
– Не стал, – жестко сказал он. – Это было давно, несколько лет назад. У вас хорошая память или…
– Я знаком с Петром Гусевым, – объяснил Смирнов, не очень вежливо перебивая собеседника. – Слышал об убийстве вашего партнера господина э-э… Мартова, кажется. Москва слухами полнится. После вашего звонка я связался с Петром и кое о чем его расспросил. В частности, ваш начальник охраны описал мне вашу внешность. Когда войдет ослепительный красавец-мужчина, сказал Гусев, это будет Тарас Михалин. Ошибиться невозможно.
- Предыдущая
- 4/76
- Следующая
