Московский лабиринт Минотавра - Солнцева Наталья - Страница 27

• Предыдущая
• 27/79
• Следующая

Она перечисляла славные фамилии, а листья неслышно срывались с ветвей, порхали золотистыми бабочками в сыром дождевом воздухе и падали на мокрую траву. Невесомая завеса измороси стояла над последним безымянным пристанищем представителей громких фамилий.

– Я слышал, кладбище пришло в упадок еще до революции, – блеснул эрудицией Смирнов. – Заводы, нефтяные и керосиновые склады превратили окрестности монастыря в замусоренную, задымленную слободу.

Уварова согласно кивала, посвящала его во все новые подробности. Потом она повела сыщика по длинному проходу между заводскими корпусами и постройками к западной стене монастыря.

– Тут, над рекой, Олег показывал мне остатки башни с потайным ходом. Он обрушился еще в середине девятнадцатого века. Я уже не могу найти того места, – сокрушалась Люся. – Надо было внимательнее смотреть.

Без толку побродив по руинам, девушка и Смирнов замерзли и промокли. Они все же отыскали затерянный среди динамовских цехов золотой купол церкви, вошли, постояли, ощущая непонятные горечь и стыд. Надгробия монахов-воинов, посланцев Сергия князю Дмитрию Донскому, слабо белели в полумраке. Пахло ладаном, строительной пылью, горячим воском.

– Пойдемте, я покажу вам трапезную, – шепнула Уварова и потянула Всеслава за рукав. – Ее более-менее привели в порядок.

Прогулка по монастырю затянулась. Люся перескакивала с одной темы на другую, а Смирнов все яснее осознавал, что ни на шаг не продвинулся вперед в своем расследовании.

Побыв под дождем, утомившись, они проголодались, и сыщик пригласил девушку в кафе, согреться, обсохнуть и пообедать.

За едой Люся продолжала болтать, охотно отвечая на вопросы Всеслава. Он ей понравился: вежливый, обходительный и очень красивый.

– Я не могу поверить, что Олега больше нет, – призналась она. – Кажется, он просто уехал надолго. Как это странно – умереть! Разве можно вот так взять и исчезнуть? Я не говорю о теле... гроб, похороны и все такое. Но вот Пересвет, например, – смотришь на его могилу и не веришь, что он там! Он продолжает существовать... где-то, куда мы не способны заглянуть. – Люся помолчала. – Знаете, чему меня научил Олег? Относиться к жизни как к нераскрытой тайне, которую еще познавать и познавать.

Горячий борщ со сметаной оказался вкусным, как и кулебяка, заказанная Смирновым специально для Люси. На сладкое он предложил ей попробовать гурьевскую кашу.

– А вы хорошо разбираетесь в еде, – сказала она, отдавая должное всем блюдам. – Я привыкла обедать в «Макдоналдсе» бутербродами и кока-колой. Олег тоже предпочитал перекусить где-нибудь на скорую руку.

В маленьком зале кафе, отделанном под трактир, было тепло и уютно. Печка сияла пестрыми изразцами, на буфетной стойке стояли пузатые медные самовары. К чаю подавали наколотый кусками сахар – вприкуску. Уварова восхищалась большими чашками и блюдцами на старинный манер.

– Последние две недели вы не замечали в поведении Олега каких-либо странностей? – спросил сыщик.

– Нет. Может быть, он был задумчив больше, чем обычно.

– Хованин говорил вам о своем двоюродном брате Эдуарде?

– Упоминал. Он мог часами рассказывать о подземельях, разных археологических открытиях, исторических загадках, а что касается личного... Олег был невероятно скуп на подобные откровения. Обычно люди изливают друг другу душу, делятся переживаниями, спрашивают совета. Но к Олегу это не относится. Не относилось...

– Спасибо, Люся, – скрывая огорчение, сказал Всеслав. – И за прогулку, и за беседу. Вы мне очень помогли. Если еще что-нибудь вспомните, позвоните?

– Конечно. – Она взяла листок с номером телефона Смирнова, тяжело вздохнула.

– Вас что-то смущает?

– Ничего, – Уварова покраснела, опустила глаза.

«Она говорит не все, – подумал Всеслав. – Не хочет? Боится?»

Возникшая между ними симпатия отчего-то померкла, из кафе они вышли молча, молчали и в машине, по дороге к Люсиному дому.

– Олег называл самые старые туннели «сумеречной зоной», – вдруг сказала девушка. – В них можно заблудиться во времени, оказаться в другой эпохе, попасть в параллельный мир. Вы в это верите? Диггеры обходят их стороной.

– Хованин бывал в «сумеречной зоне»?

– Он вскользь намекнул, что один раз, случайно, забрел... впрочем, я могла неправильно его понять.

Петр Данилович Корнеев вспоминал звук голоса Феодоры в телефонной трубке и озноб, прокатившийся по его телу при словах «Я согласна!». Словно они заключили друг с другом сделку или дали некий тайный обет.

– Это жена моего сына, – прошептал господин Корнеев. И не ощутил никакого раскаяния. – Мы просто познакомимся поближе.

Он не мог разобраться в своих чувствах к Владимиру. Такой желанный, долгожданный ребенок вырос быстрее, чем хотелось бы. И оказался непонятным, незнакомым человеком, со своей системой ценностей, своим образом мыслей, своими, чуждыми отцу идеалами.

Когда жена сказала, что Владимир решил жениться, Корнеев сразу представил себе расхлябанную девицу свободного нрава или безнадежно испорченную материальными благами барышню с неуемными амбициями. Первую выбрал бы сын, вторую – мать. Они оба страдали искаженными представлениями о жизни. Хотя, возможно, это его, Петра Даниловича, вина – он развратил их деньгами, превратил в никчемных, ленивых иждивенцев. Он уделял слишком много времени работе, бизнесу и ничтожно мало – семье.

«В конце концов, из-за чего я переживаю? – успокаивал себя Корнеев-старший. – Благодаря средствам, которые я заработал, эта проблема так или иначе разрешится. Мне не придется жить вместе с молодыми, у Владимира есть дом за городом; если понадобится, я куплю им квартиру в любом районе Москвы. Будем встречаться только по праздникам и вежливо улыбаться друг другу. Это легко».

Предвидя дальнейшее развитие событий, Петр Данилович приготовился к официальной процедуре бракосочетания молодого человека из богатой семьи. Судя по всему, предстояли утомительные, нудные церемонии – знакомство с будущими родственниками, сватовство, обсуждение расходов на свадьбу, места проведения молодоженами медового месяца и прочих положенных в таких случаях вещей. Придется терпеть. Жена взяла бы основные хлопоты на себя, да здоровье не позволяет. Нанимать на самом раннем этапе управляющего сим непростым процессом – как-то неловко. Корнеев настроился на изнурительный свадебный марафон.

Однако все пошло иначе. Начало странностям положили слезы жены и ее жалобы на любимого сынулю. Володенька наотрез отказался знакомить родителей с невестой и даже не пожелал заранее сказать, кто она. Пышную многолюдную свадьбу сын решительно отверг, как и медовый месяц в Европе.

– Когда я начала настаивать, он нагрубил мне, – рыдала жена. – Мальчик как с цепи сорвался, он ничего не желает слушать. Его опоили, Петя, приворожили! Это порча! Я уже ходила к знаменитой матушке Параскеве, она обещала помочь.

Господин Корнеев старательно скрывал улыбку. Строптивость сына, его непривычная самостоятельность, вопреки ожиданиям супруги, порадовали Петра Даниловича. Владимир в кои-то веки поступает по-мужски – а сердобольная мамаша слезами обливается.

Зелья и заговоры матушки Параскевы не возымели действие, и Корнеевым пришлось принять в семью невестку Феодору, которая оказалась гораздо старше их сына. Она не подходила под категорию женщин, которых мог бы выбрать Владимир, и Петр Данилович в очередной раз убедился, что он не знает своего сына.

Феодора произвела на свекра двоякое впечатление: с одной стороны, он был поражен ее внешностью и возрастом, совершенной ее несхожестью с Владимиром; с другой – тем удовольствием, с которым он смотрел на нее, говорил с ней. Ему понравился выбор сына! Тогда как жена впала в глубочайшее отчаяние. Ей стоило героических усилий присутствовать на бракосочетании и сохранять приличия.

• Предыдущая
• 27/79
• Следующая