Московский лабиринт Минотавра - Солнцева Наталья - Страница 11

• Предыдущая
• 11/79
• Следующая

Негодование Галины по поводу бывшей соседки могло быть вызвано комплексом невзрачной простушки. Нана, при ее странном характере, несомненно, была красива. Пусть такая красота нынче не в чести, но классика есть классика. Мода меняется, а классические образцы находят своих поклонников. Причем гораздо более преданных, нежели у ветреных последовательниц моды.

– Вы Нану не любите? – полушутя спросил сыщик. – Ссорились?

– Да нет! С ней даже поссориться нельзя, такая она правильная. Скромница! Глазки опустит и молчит, как истукан. Только я могла стоически выдержать два года с ней под одной крышей. Зато она порядочная, никого не приведет, в смысле парней, деньги можно было в комнате оставлять без опаски, вещи. Не пьет, не курит.

– Совсем?

– Ну, вина чуть-чуть может выпить, а сигареты не признает. Хотя, знаете, я много раз слышала от нее запах дыма. Не знаю, что это был за табак, по-моему, довольно дорогой. Тонкий, изысканный аромат. Меня даже любопытство мучило.

– Я бы на вашем месте спросил.

– Кого, Нану? – саркастически усмехнулась Пашина. – Пустой номер! Она свою дверь закрывала на ключ. Вот, видите? – Девушка показала на врезанный в дверное полотно замок. – Нана очень за этим следила. Никто никогда не приходил к ней в гости. Понимаете? Даже я должна была стучать, прежде чем войти. Сначала мне это казалось ненормальным. Но потом, когда я поближе ее узнала, перестала удивляться. Она запирала не только двери, но и душу.

– И вы ни разу не входили в ее комнату? – поразился сыщик.

– Входила, конечно, по ее разрешению. Ничего примечательного не увидела. У Наны никогда не было ничего лишнего, все вещи она убирала в шкаф и в два больших чемодана. Аккуратистка! Ни пылинки, ни брошенной случайно помады, ни забытого на подушке письма. Ни-че-го. Это уметь надо! Наверное, Нану так воспитали, я слышала, в Грузии строгие нравы: там молодых девушек держат в ежовых рукавицах.

Смирнову было нечего возразить. Он вздохнул, подошел к открытой форточке и выбросил окурок.

– Нана никогда бы так не сделала! – засмеялась Пашина.

– А где она жила до того, как поселилась в этой квартире?

Девушка пожала плечами. Ее подобный вопрос не занимал.

– Откуда мне знать? В общаге, наверное. Или у кого-нибудь из знакомых. Из Наны слова не вытянешь! Бывало, она исчезала дня на два, говорила, что едет за город, побродить по храмам и музеям, вот и все. Куда, с кем, когда вернется? Молчок. Наверное, больше меня вам никто о ней не расскажет.

У Евы сбежал шоколадный кисель. Она так задумалась, что забыла о кастрюльке, из которой теперь текла на плиту сладкая коричневая жидкость.

– Чем это пахнет? – заглянул на кухню Славка. – О-о! Горячий шоколад поджарился!

К его изумлению, Ева не бросилась с тряпкой «наперевес» восстанавливать девственную белизну плиты, а сидела на табуретке, сдвинув брови.

– Я всю ночь крутилась, не могла уснуть, – призналась она. – Осмысливала твой рассказ о Нане. Получается, никто о ней ничего не знает? Чтобы девушка не похвасталась подружкам замужеством, не проронила ни слова о свадьбе, не пригласила выпить по бокалу шампанского за ее счастье? Это невидано! А дверь в ее комнату, всегда запертая на ключ? Здесь что-то нечисто. Может быть, она – террористка-смертница и таким образом решила легализоваться в столице?

– Помилуй, дорогая, она и так проучилась в Москве пять лет. Могла устроить сколько угодно террористических актов. Для этого ей не нужно было выходить замуж, а потом исчезать, вызывая тем самым к себе повышенный интерес. И потом, она грузинка, христианка. Проскуров же венчался с ней! Мусульманка на предательство своей веры ни за что не пошла бы.

– Да, ты прав. Тогда она может быть связана с наркоторговлей, не иначе. Зачем запирать комнату, я не пойму? Чтобы прятать там наркотики, оружие.

– Так уж сразу и наркотики, – возразил Смирнов. – Человек просто охраняет от посторонних свою личную жизнь. Это не преступление, а особенность натуры. Чужое любопытство не всем по душе.

– Значит, Нана Метревели – обыкновенная аферистка! – заключила Ева. – Ей нужна была прописка в Москве, потому она и вышла замуж за Проскурова. А когда ее цель осуществилась, совместное проживание стало ни к чему. Вот она и бросила супруга!

– Я уже подумал о таком мотиве, – кивнул сыщик. – Обидно за Эдика. Главное, зачем исчезать? Что за садистские штучки? Ну, получила прописку, объясни все, уйди по-человечески. Нет, обязательно нужно было спектакль разыграть!

– А не мог он сам ее убить? – вдруг встрепенулась Ева. Новая идея окрылила ее. – Из ревности. Потому и в милицию не пошел, обратился к тебе. Ты по старой дружбе его не выдашь.

Смирнов постучал согнутым пальцем себе по лбу.

– Соображаешь, что говоришь? Эдик на женщину руку не поднимет.

– Ты его в состоянии аффекта видел? – не сдавалась Ева.

– Видел. Он способен контролировать приступы ярости. Даже если допустить самое... дикое, то мною Проскуров прикрываться не стал бы.

– Может, проверяет, надежно ли он замел следы? Мол, раз Смирнов ничего не заподозрил, то других и подавно опасаться не стоит. Пусть Славка подергается, потыкается туда-сюда, а потом дело пойдет своим чередом. То есть твой Эдик подаст в розыск, как положено, и будет спать спокойно.

– Ффу-уу-у... – выдохнул Смирнов. – Ну и фантазии у тебя!

Продолжению дискуссии помешал телефонный звонок.

– Это Проскуров, – одними губами, прикрывая ладонью трубку, сказал Еве сыщик.

– Чует кошка, чье мясо съела, – таким же неслышным шепотом отозвалась она.

Эдик не скрывал волнения, говорил сбивчиво, путаясь и спотыкаясь.

– У меня несчастье. Беда! Двоюродный брат погиб, разбился на мотоцикле. Позвонила тетка, у нее сердечный приступ. Ехать опознавать тело придется мне. Хочу тебя пригласить в сопровождающие.

– Конечно, – сразу согласился Всеслав. – Какие вопросы? Сейчас же собираюсь, буду готов через десять минут. Где встречаемся?

– Давай у моего офиса, – Эдик назвал улицу. – Я на своей машине, ты на своей.

Через полчаса Смирнов притормозил в назначенном месте и заставил расстроенного Эдика пересесть из его «Ауди» в свой автомобиль.

– Так надежнее, – объяснил он. – Посмотри на себя! Не дай бог, не справишься с управлением. Заодно и поговорим по дороге. Что случилось-то? Рассказывай, и с подробностями.

– Я сам не знаю, – развел руками Проскуров. – Он уже попадал в аварии, но отделывался легким испугом. Лихач! Я его предупреждал. Сколько веревочке ни виться, а кончику быть.

– Что ты имеешь в виду?

– Это я виноват, – понуро сказал Эдик. – Подарил ему на тридцатилетие новенький мотоцикл, «Хонду». Зверь-машина! Тетка меня ругала. Олег без царя в голове, гонял на нем как сумасшедший. Вот и допрыгался.

– Как фамилия брата? Тоже Проскуров?

– Нет, Хованин. Моя мама и его – родные сестры, но фамилии у них разные, по мужьям.

– Ясно. Олег Хованин, значит, – повторил сыщик. – Вы были дружны?

– Очень. Особенно в последние годы. Раньше не складывалось: я то воевал, то торговал, то прятался – в общем, мы друг друга толком и не знали. Росли порознь, изредка встречались на семейных праздниках. Потом я в армию подался, он еще в школу ходил. Когда я окончательно в Москве обосновался, бизнес наладил, хотел его к своему делу приобщить. Но Олег отказался. Он инженер по подземным коммуникациям, работает спустя рукава в строительной фирме, холостяк. Все свободное время посвящает исследованиям городских подземелий. Хобби у него такое... было. – Эдуард увлекся и говорил о брате, как о живом, потом опомнился, помрачнел. – Не могу поверить! Олежка... умер...

– Диггером он был, что ли? – спросил Смирнов.

Лучше не позволять человеку погружаться в переживания.

– А? – спохватился Эдик. – Да, вроде того. Просто помешался на подземельях! Вообразил, что под нашим городом существует какой-то Египетский лабиринт. Чушь собачья. Господи! О покойниках ведь плохо не говорят.

• Предыдущая
• 11/79
• Следующая