Испанские шахматы - Солнцева Наталья - Страница 13
- Предыдущая
- 13/41
- Следующая
Когда-то Фэд рассказывал ей, что царь Петр назвал новую столицу в честь христианского апостола Петра, который слыл хранителем ключей от рая. Крепость, построенная в дельте Невы, открывала России выход к морю. Ольга подумала тогда, что этот город открыл для нее райские врата. Наверное, так и было, ведь на его улицах она встретила своего единственного возлюбленного.
Полюбить одного на всю жизнь или на все жизни – это благословение или проклятие? Раньше она была уверена в первом, а теперь убедилась во втором. Великое благо обернулось сокрушительным несчастьем.
– Я все бросила к его ногам, – шептала Ольга, пытаясь забыться коротким спасительным сном. – А он все отверг, от всего отказался! Ради чего?
Весь ее мир рассыпался, все ее мечты рухнули. Не нужная ему, она стала не нужна и себе.
– Что у тебя за любовь такая, Оленька? – спрашивала ее мать, умирая. – Я понять хочу, чему ты не смогла научиться? Почему ты горе мыкаешь?
Разве Ольга сама знала – почему? Такая уж она уродилась. Наверное, злая фея склонилась над ее колыбелью, напророчила, накликала ей лихую долю.
Не раз и не два пробовала Ольга поведать матери о том, как рвется на части ее сердце, истекает черной от тоски кровушкой, да так и не сумела. То, что она чувствовала, не укладывалось в слова, не облекалось в образы… видимо, истина лежала за пределами человеческого языка и привычных форм. Ее можно было ощутить, но нельзя было выразить. И Ольга перестала говорить о любви. Последней ее молитвой стала жажда покоя – желание вырвать из сердца острую, отравленную горечью стрелу, забыть то сладостное, роковое время, когда она держала в руках ключи от рая. За вожделенными вратами оказалось не то, что Ольга рисовала в своих мечтах. Совсем не то.
Теперь родной город стал казаться ей «градом Антихриста» – правду вещали пророки три столетия назад, правду говорили юродивые и кликуши на базарных площадях и кладбищах: «Быть Петербургу пусту!» Пойдет с неба дождь, поднимутся волны, Нева выйдет из берегов, и страшный потоп смоет с лица земли творение царя, поправшего веру.
Так же, как раньше, Ольга любила все связанное с Фэдом, так же она все это и возненавидела: улицы и дома, которые ему нравились, разводные мосты, белые петербургские ночи, живопись, краски и кисти, художников, музыку, оперу, бухгалтерию и даже себя прежнюю.
– Господи-и-и… – стонала она, сжимая зубы. – За что ты меня караешь?
На самом деле она никогда не была религиозной и обращалась к богу чисто символически, как многие люди, отчаявшиеся и разуверившиеся в земной благодати. Они начинают взывать к высшему милосердию, когда все их силы исчерпаны и помощи ждать больше неоткуда.
После монастыря Ольга перестала искать утешения в церкви. Она снова замкнулась в своем разрушенном мире, который со смертью матери сузился неимоверно. Собственно, вместо Ольги ходила, разговаривала и делала рутинную работу ее бледная тень. Автомобильная авария и тяжелое увечье подвели итог одной ее жизни и дали начало другой. Оказавшись запертой в четырех стенах, прикованной к инвалидной коляске, эта женщина вопреки обстоятельствам обрела второе дыхание: она снова позволила себе мыслить, думать, искать выход из тупика. На вырученные от продажи квартиры на Лиговке деньги она купила куда более скромное жилье, хороший компьютер, получила новую профессию и не только открыла некий виртуальный мир, в котором можно было общаться, не выходя из комнаты, но и сумела поставить перед собой новую цель.
– Раз уж я осталась жить, значит, не все еще завершено!
Мир, существующий параллельно с миром людей, – Интернет – дал ей возможность идти к осуществлению своей цели. Две эти вселенные пересекались в тысячах точек, и Ольга научилась прекрасно ориентироваться в паутине виртуальных перекрестков. Она нашла в компьютерной сети и собеседников, и помощников, и необходимую ей информацию. Ее одиночество стало качественно другим.
Первые шаги, неуклюжие и робкие, остались в прошлом. Теперь уверенность Ольги росла с каждым днем, с каждым предпринятым ею действием. Первые неудачи не сбили ее с пути, а, напротив, закалили. Она повторяла попытки, пока не добивалась своего. У нее начало получаться! То, что она наметила, понемногу осуществлялось. Она двигалась медленно, но в нужном направлении.
Очередной отчет, полученный ею сегодня утром, позволил ей удовлетворенно вздохнуть. Все идет как по маслу!
– Откуда презент?
Виктор сразу определил, сколько стоит такая коробка конфет, которую Грёза открыла к чаю. Ясно, что девушка не сама купила дорогое угощение.
– Господин Глинский оставил, – объяснила она. – Он – директор агентства недвижимости, занимается нашим расселением.
– Клинья подбивает, – криво улыбнулся молодой человек. – А ты небось уши развесила и согласилась переехать на окраину! Я же предупреждал: без меня никаких переговоров не вести. Коробкой конфет решили отделаться, богатеи!
– Я сама по себе! – огрызнулась Грёза. – Глинский еще деньги предлагал, материальную помощь, но я отказалась.
– Сколько?
Она развела руками.
– Я в конверт не заглядывала.
– Вот это зря. Нужно было выяснить, во сколько они нас оценивают.
– Не «нас», а меня. Этот Глинский такой… язвительный. Ужасно неприятный тип! Одет, словно манекен в витрине магазина, и духами от него разит, как от цветочной клумбы.
– Не думаю, что в конверте была крупная сумма, – рассуждал на своей волне Виктор. – Чем люди богаче, тем больше они жадничают.
– Ты все о деньгах? – вспыхнула Грёза. – Этот директор так меня напугал!
– Он тебе угрожал?
– Даже не знаю, как сказать… теряюсь в догадках. Что бы это все могло значить?
– Ты о чем? – насторожился Виктор.
Грёза решила поделиться своими подозрениями с соседом. Все-таки он был самым близким ей человеком, почти женихом.
– В доме поселился злой дух, – заявила она. – Он преследует меня!
– Кто? Какой еще дух? – удивился тот.
– Разве не понятно? В коробке с моими шахматами не хватает четырех фигур, а Варвара и Полина утверждают, что, когда была жива Фаина Спиридоновна, они иногда садились играть в шахматы, и все фигуры были на месте. А как только хозяйка шахмат умерла и они перешли по наследству ко мне, белый король, две пешки и черный ферзь исчезли!
Переход от визита Глинского к шахматам соответствовал привычке Грёзы сопоставлять не связанные между собою события.
– Не вижу в этом ничего зловещего, – возразил Виктор. – Может быть, они просто потерялись. У старушек склероз, они сунули куда-нибудь фигурки и забыли.
– Во-первых, я перерыла всю свою квартиру и не нашла ни одной из фигур…
– У Полины и Варвары ты тоже искала? – перебил он.
– Нет, но…
– Вот видишь? Не преувеличивай!
– А куда подевались те же самые фигуры из твоих шахмат? – не собиралась сдаваться Грёза. – Ведь ты говоришь, вы с другом играли, и все было в порядке. Лишь когда я попросила тебя сыграть со мной учебную партию, оказалось, что четыре фигуры пропали.
– Завалились куда-нибудь, закатились, что здесь особенного? Я и шашки терял, и карты. Житейское дело!
– Странное совпадение, что закатились не конь, не ладья, а те же белый король, две пешки и черный ферзь!
Виктор озадаченно потер затылок.
– Черт знает, как это получилось, – вынужденно признал он. – Ну, допустим, ты права, и кто-то хочет причинить тебе вред. При чем тогда шахматы? Ну, не хватает нескольких фигур, и что?
– Слышал о разных магических штучках? – перешла на шепот Грёза. – У человека сначала похищают что-нибудь, волос, например, или носовой платок, совершают колдовской обряд, и… – она запнулась. – В общем, я точно не знаю. Наверное, тогда начинается в жизни черная полоса – болезни, несчастья разные, человек чахнет, расстраивается и… умирает.
Виктор повеселел.
– Тогда обряд совершили против нас обоих, – отчего-то обрадовался он. – Мои-то фигуры тоже пропали! Выходит, мы с тобой – два сапога пара.
- Предыдущая
- 13/41
- Следующая
