Шильдик - Скаландис Ант - Страница 3
- Предыдущая
- 3/3
Они перебирали в голове все эти вопросы и, словно читая мысли друг друга, отбрасывали один за другим как несущественные.
Наконец творческий подход к проблеме победил, и Прохор-музыкант сформулировал главное:
– Слушай, мы должны обменяться чем-нибудь на память. Тогда пересечение миров сделается необратимым, и мы обязательно встретимся где-нибудь еще раз.
– Давай! – обрадовался Прохор-слесарь. – А чем?
– Ты шильдики до сих пор собираешь?
– Ну, конечно.
Это была его страсть с детства – откручивать, отрывать, срезать шильдики, маленькие таблички с приборов в лабораториях, со станков на заводах, со стен вагонов в электричках, даже инвентарные номера с казенной мебели тоже проходили по разряду шильдиков, если красиво сделаны были. Гордостью коллекции Бертолаев считал шильдик, сорванный с японского крышкоштамповочного станка, приобретенного Мышуйским заводом еще лет тридцать назад за какие-то сумасшедшие доллары, но так и не запущенного в дело. Документация вся оказалась на японском, переводчика долго не могли найти, а когда нашли (года два назад) выяснилось, что это вообще не станок, а секция пульта управления гробоукладчиком для крематория, причем морально устаревшая еще на момент покупки.
Имелись у Прохора забавные экземпляры и среди новых шильдиков. Только за ними надо было идти в комнату. Ну он и рванулся.
– Погоди, – остановил его второй Прохор. – У меня с собой в кармане как раз один прелюбопытный образец. Смотри. Это когда мы на гастролях были в Японии я специально попросил сделать для наших колонок и усилков.
На шильдике значилось: «Аппаратура группы «Отдел пропаганды», Мышуйск, Россия». И ниже то же самое по-японски.
– Класс, – сказал Прохор, – вот это действительно сувенир! Подожди меня.
Вылетел в коридор, метнулся в свою комнату, быстро нашел обувную коробку с коллекцией последнего года, выбирал не долго, схватил, быть может, и не самое интересное – шильдик от старинного рояля из Мышуйской филармонии, где Прохора как-то попросили проводку поменять – и пулей обратно, мимо совершенно опешившей Акулины и вытаращивших глаза детишек.
Дверь в кладовку дернул изо всех сил, а она открылась подозрительно легко. И все предметы внутри выглядели уже как обычно. Зря, выходит, спешил. Не было там больше никого...
Полка осталась не повешенной. Так что жене пришлось рассказать все как на духу. Ну и ребята послушали про чудеса. С удовольствием и раскрывши рты от удивления. Трудно сказать, кто из них поверил Прохору, а кто не очень. Во всяком случае Линушка дорогая не могла его обвинить в галлюцинациях с перепою. Там-то в кладовке Прохор совсем трезвым был, это уж потом с горя напился. Особенно после того, как шильдик повнимательнее рассмотрел. Сметливый Гаврик сразу решил достать для сравнения жемчужину папиной коллекции – ту самую японскую диковинку. Ну и оказалось, конечно, что иероглифы на обоих совпадают точь-в-точь.
– Надул он меня, – горько произнес Прохор, смахивая пьяную слезу. – Ни в какую Японию на гастроли ансамбль не ездил. Я теперь понял: он этот шильдик в нашем «Металлоремонте» на Краснолошадской улице заказал.
Ну а семейство Прохора решило про себя, что батя дурака валяет, разыграл их, придумал невероятную историю в оправдание своего безделья, а единственное доказательстао сам и притащил накануне с Краснолошадской. Впрочем, ему-то зачем? Он ведь сам себе «Металлоремонт».
Только младшенький Маврик считал иначе. Ему новый шильдик уж очень понравился: такой гладкий, такой легкий, такой красивый... Вечером следующего сын подошел к Прохору и сказал:
– Смотри, папуль, он в темноте светится.
Прохор глянул – и правда. Слабое такое розоватое сияние. Бережно взял в ладонь и вдруг понял, что еще необычно. Шильдик не весил ничего. Ни грамма. Прохор потом специально на аналитические весы клал. Масса-то была у этого феномена, а веса не было, не давил он ни какую поверхность, парил в воздухе... Вот такой сувенир.
Но все равно грустно. Словно вдруг одиноким себя почувствовал в целом свете. Он и мечтал о новой встрече с двойником, и боялся. А дня через три понял: их перепутали, как детей в роддоме, и каждый попал не свой мир...
В общем, после того случая, Прохор Бертолаев по воскресеньям выпивает баночку импортного пива и перед обедом принимается стену в кладовке дрелью сверлить. Двойник больше ни разу не появлялся, но Прохор не сдается.
– Тут же теория вероятностей, – по обыкновению объясняет он. – Вот если б я мог двойнику по телефону позвонить и точно договориться... А так можно лишь на интуицию надеяться.
И еще он точно помнит, что пиво в тот раз было «Хайнекен», а теперь то «Гёссер» попадается, то «Хольстен». Ну, не завозят больше в Мышуйск «Хайнекен»! И Прохор свято убежден, что в этом-то все и дело.
- Предыдущая
- 3/3
