Сон в Нефритовом павильоне - Автор неизвестен - Страница 32

• Предыдущая
• 32/189
• Следующая

— Мне стало тоскливо одному, и я решил направиться к вам. Но, вижу, вы куда-то собрались…

Цзя отвечала:

— Небо чистое, луна сияет, воздух бодрит. Я подумала, что в такую ночь вы не спите, и мне захотелось светом своего фонарика скрасить ваше одиночество.

Ян взял гостью за руку и ввел ее в дом. Принесли вина, полилась беседа.

Внезапно загрустила Фея, и Ян спрашивает ее:

— О чем вы задумались?

— Десять безрадостных лет провела я в зеленом тереме, а теперь повстречала вас, и развеялась было моя тоска, но наши встречи скоро оборвутся! Все проходит — даже луна меняет свой облик: то она круглая, то похожа на серп.

— Верно, я говорил вам, что сослан не навсегда. Тому назад несколько дней я видела странный сон.

Вы восседали на белом облаке, уплывавшем куда-то на север, смотрели на меня и звали с собой. Вдруг грянул гром, страшная молния ударила прямо мне в голову — и я пробудилась. Этот сон предвещает мне несчастье, а вам — скорое возвращение в столицу и новые почести. Опустив голову, изгнанник задумался.

— В двадцатый день этой луны родился государь. Императрица-мать «выпускает рыбок в озеро»[164] и прощает всех прегрешивших. Ваш сон в самом деле может оказаться вещим.

Гетера в ответ:

— Я очень хотела бы радоваться вашему возвращению в столицу. Но ведь мы расстанемся — и едва ли доведется нам встретиться вновь. Мне остается только уйти в горы к отшельникам-даосам.

Ян улыбнулся.

— Вы хорошо сказали о себе, теперь мой черед сказать так же хорошо о нас. Решено: впредь мы будем вместе делить горе и радость, а луна над горой Лазоревого града будет светить нашей любви и не позволит нам разлучиться.

— Ваши речи — как золото, я запомню их до самой смерти! — радостно воскликнула Фея и, наполнив кубок, поднесла его Яну.

Опьяненный вином и любовью, Ян взял красавицу за руку и сказал:

— Я не Кашьяпа, а вы не бодисатва. С первой нашей встречи мы вели себя невинно, как дети. Но хотя бы в эту ночь соединимся в объятиях!

Гетера с раскрасневшимися щеками в ответ:

— Говорят, даже почтительному Цзэн Цаню[165] не удалось убедить мать в своей неспособности на убийство, даже преданнейший Юэ Фэй[166] был несправедливо обвинен в клевете. Мать не поверила сыну, государь не поверил верному подданному. Сможете ли вы поверить в чистоту моей любви, если тело мое не осталось чистым за десять лет, проведенных в зеленом тереме?!

Ян нежно взял руку гетеры и стал гладить ее. Рукав кофты поднялся, при свете луны показалось красное пятнышко[167] на белоснежной коже, — еще нежнее стала любовь Яна к Фее…

А время шло. Уже не одну луну провел Ян в изгнании. Настал день рождения Сына Неба. На торжественном приеме во дворце император говорит:

— Академик Ян Чан-цюй искупил свою вину. Пора ему возвращаться. Мы прощаем его и жалуем званием советника министра палаты церемоний. Объявите изгнаннику нашу волю.

Ян каждый день проводил с Феей и, казалось, совсем забыл, что у него есть в столице свой дом. Но однажды, взглянув на север, он вдруг затосковал по государю и отцу. И тут в ворота постучали. Мальчик-слуга сообщил, что прибыли гонцы палаты церемоний и привезли академику послание из дворца. Прочитав его, Ян тут же велел мальчику собираться в дорогу. На другой день он пошел проститься с Феей. Та уже все знала.

— Я хотел бы взять тебя с собой немедля, но опальным запрещено заводить наложниц. И потом, тебя еще не знают мои родители. Поэтому сейчас я поеду один, но сразу, как смогу, пришлю за тобой экипаж. Потерпи немного, пусть не точат твоего нефритового личика горькие слезы.

Фея в ответ:

— Музыкой я встретила вас, музыкой и провожу в дорогу!

Она взяла лютню, сделанную из корня шелковицы, и пропела вот что:

Фея отложила лютню и молча заплакала. Ян, как умел, утешал ее. Хозяйка терема проводила возлюбленного к воротам и, утирая слезы рукавом, долго смотрела ему вслед.

Придя в свою хижину, Ян приказал подавать экипаж — и отбыл в столицу. Одиннадцатая луна года свершала свой путь по небу. Опустели горы и реки, порывистый холодный ветер нес белые хлопья снега, и они, кружась, покрывали белояшмовой пеленой землю. Только проехав пятьдесят или шестьдесят ли, Ян решил отдохнуть на постоялом дворе. Снег перестал, на темном вечернем небе уже светила луна. Горные пики оделись в белый убор, снег прикрыл опустелые поля, на ветвях деревьев, словно цветы третьей весенней луны, засверкали искристые снежинки. Вдоволь налюбовавшись красотами зимней ночи, Ян вошел в дом и лег перед зажженным светильником. Вдруг отворилась дверь, и вошла девушка в сопровождении двух служанок. Красивая лицом, с приятными манерами, она приблизилась, легко ступая, к ложу академика и нежным голоском спросила, не здесь ли остановился советник министра церемоний. Ян вгляделся в гостью — и узнал Фею. Гетера улыбнулась и села возле него. «В зеленом тереме я так и не узнала, что такое разлука. А это — трудное испытание. Утром я отломила возле дома ветку ивы, спела „Янгуанскую прощальную“ — и на душе у меня стало невыносимо тоскливо. Зная, что вы не могли еще уехать далеко, я решилась отправиться следом за вами, скрасить ваше и мое одиночество. И вот я здесь!» — проговорила она.

Пораженный силою чувства гетеры, Ян ощутил новый прилив любви в своем сердце. Он привлек Фею к себе, обжигаемый огнем страсти.

«Женщины завлекают мужчин разным: одни — умом, другие — пылкой страстью, третьи — красотой. Забыв, что красота женщины часто значит для мужчины больше, чем умные мысли, я вела с вами бесконечные разговоры. Мы разлучились с вами через несколько лун после первой встречи, вы не смогли узнать женщину во мне, а я не принесла в дар вам доказательства своей любви. Но здесь все наконец изменится…» — сказала она.

Ян наклонился к возлюбленной, готовый заключить ее в объятия. Вдруг кто-то закричал. А кем оказался этот кто-то, вы узнаете из следующей главы.

Так вот, Фея приехала на постоялый двор к Яну, они поговорили при свете светильника, и когда юноша, горя желанием, протянул руки, чтобы заключить возлюбленную в объятия, раздался голос мальчика:

— Что угодно господину? Вы меня звали?

Ян вздрогнул и…проснулся. Увы, он только грезил! Рядом с ним не было никого, руки его обнимали подушку, а уста говорили неизвестно что. Ян спросил о времени. Оказалось, что уже миновала пятая стража. Светильник погас, донеслось пение петуха. Ян задумался: «Цзя неглупая женщина, я хорошо это понял, но не постиг одного — что любви, а не силе она покорится с готовностью. То же и с государем: по молодости и горячности я настаивал и упорствовал — и получил в награду изгнание. Долг верного подданного — любить императора, служить ему, почитать, как отца родного. Вот в чем смысл моего сна!»

Когда совсем рассвело, Ян сел в экипаж и вскоре прибыл в столицу. Полгода не виделся он с родителями и женой. Не описать словами радости семьи, вновь обретшей сына и мужа! Министр Инь, узнав, что Ян вернулся, тотчас прибыл к нему в дом и убедился, что изгнанник в добром здоровье.

• Предыдущая
• 32/189
• Следующая