Замуж за египтянина, или Арабское сердце в лохмотьях - Шилова Юлия Витальевна - Страница 46
- Предыдущая
- 46/62
- Следующая
– Валид не разрешит тебе с ним разводиться, – твердил, как попугай, Ахмед. – Он этого не допустит.
– Что значит не разрешит? Я же не вещь, а живой человек, и имею право на свое мнение. Я пока еще слава богу дееспособная, поэтому могу принимать самостоятельные решения.
– Ты – собственность Валида, и он может распоряжаться тобой как хочет.
– Ты так со мной разговариваешь, как будто я не женщина, а какое-то имущество. Что значит мной можно распоряжаться?! Я могу собой сама распоряжаться, и никто другой мне не указ.
– Ты принадлежишь Валиду и должна быть с ним покорной, иначе он накажет тебя за твое непослушание.
– Ты мне паспорт отдашь или нет? – Я начинала терять терпение.
– Нет.
– Почему?
– Потому, что ты можешь сбежать.
– Так что мне теперь, до самой смерти жить в Египте?
– До самой смерти, – согласился со мной Ахмед. – Ты вышла замуж и должна жить со своим мужем до самой смерти.
– Если бы я знала, что могут быть такие последствия, я бы не сделала подобной ошибки, не вышла бы замуж за египтянина.
– Ты беременна.
– И что?
– Ты должна родить Валиду наследника.
– Интересно, кого я могу родить от такого бабника, – пробурчала я и отвернулась к окну.
Когда мы уже практически подъехали к дому, я увидела Клаву, которая прогуливалась вдоль торговых лавок, и тут же сказала Ахмеду:
– А ну-ка, останови здесь.
Ахмед ударил по тормозам и повернулся ко мне.
– Что случилось?
– Я знакомую встретила.
– Откуда у тебя могут быть тут знакомые?
– Появляются. Обживаюсь, как видишь, Хургада уже как родная. Ты поезжай, ставь машину и занимайся своими делами, а я немного поболтаю и домой пойду.
– Ты не должна ни с кем разговаривать, – замотал головой Ахмед.
– Ну уж с этим я сама разберусь!
– Я должен отвезти тебя домой.
– Я пешком дойду.
– Я должен…
– Послушай, – я уже давно так ни от кого не уставала, как сейчас устала от Ахмеда. – Тут никто ничего никому не должен. Ты уже выполнил свою миссию, сводил меня на пляж позагорать. Что ты еще от меня хочешь?
– Я хочу, чтобы ты шла домой.
– Да мы и так уже почти у дома. Ты что, собрался идти ко мне ночевать? А вдруг муж приедет? Застукает!
– Я не собирался идти к тебе ночевать, – наконец-то смутился Ахмед. – Валид не просил меня о том, чтобы я остался у тебя на ночь. Ночуй одна.
– Вот и чудненько. Ты поезжай по своим делам, а я пошла домой.
– Если я буду нужен, звони.
– Непременно!
Выйдя из машины, я сделала вид, что застегиваю босоножки, а сама подождала, пока отъедет Ахмед, и бросилась к Клаве на шею так, будто она мне родная.
– Клава, привет! – громко закричала я.
– Ты что кричишь-то? – отшатнулась от меня тучная Клава. – Прямо в ухо!
– Я так рада тебя видеть!
– И с чего это ты такая радостная?
– Знаешь, мне кажется, что мы с тобой тысячу лет знакомы. Ты второй русский человек, с которым я сегодня общаюсь.
– Да тут русских полно ходит, только успевай общаться, – небрежно бросила Клава.
– Да не со всеми же из них можно поговорить. Многие просто мимо проходят, спешат по своим делам. Я на русских только смотреть могу, можно даже сказать, любуюсь ими.
– Давно я не видела, чтобы так русским людям радовались. Приятно даже.
– Ты не представляешь, я смотрю на тебя и так радуюсь, так радуюсь!
– А ты местная, значит?
– Теперь уже местная.
– Тяжело тебе здесь, детка?
– Тяжело, – кивнула я и почему-то почувствовала себя счастливой оттого, что я встретила такую простую русскую женщину, сибирячку Клаву.
– И как тебя в эту помойку занесло?
– Это все любовь окаянная.
– Ну ты даешь! А я бы здесь жить не смогла. Помойка – она и в Африке помойка. Грязь кругом, антисанитария страшная. У нас в Сибири воздух намного чище, лес шикарный. Единственный плюс – это то, что здесь есть море и мужиков бездомных много.
– Бездомных? – удивилась я.
– Я имела в виду – свободных. В Сибири такого нет. А здесь столько неженатых мужиков…
– В этом я с тобой полностью согласна.
– Сидят на улице в своих кафе-шопах, курят да телевизор смотрят. Не могут найти себе применение, а у нас столько одиноких женщин в самом расцвете лет пропадает. А эти дурни так до старости и просидят. Послушай, если ты местная, то просвети, какого черта они целым скопом на улице телевизор смотрят? Что за удовольствие? Как, кстати, тебя зовут, ты так и не представилась.
– Валя.
– Понятно. Так что там насчет телевизора-то?
– Здесь просто уровень жизни другой, – попыталась объяснить я. – Не у каждого дома есть телевизор. Вот мужики и собираются, кальян курят, общаются и телевизоры в уличных кафе смотрят.
– Надо же, просветила меня, а то ведь я и не знала. Так эти дурни и просидят в своих не кафе-шопах, а в кафе-жопах до старости! Я вот смотрю на них и думаю: как же их бабам-то подфартило!
– Чем? Бабы-то у них совсем забитые. Хоть все и говорят про свободу женщин на Востоке, но на самом деле никакой тут свободы нет. Мужчина в доме царь и бог.
– Да я не это имела в виду. Просто египтянкам повезло, что мужчин в их стране больше, чем женщин. Вот это выбор, вот это я понимаю! Этому не дала, этому не дала, а вот этого себе на ночь оставила.
– Да толку-то! Им все равно больше, чем одного мужика, иметь нельзя.
– Зато у них есть среди кого выбирать, а у нас в России с этим напряженка. Мужиков – раз, два и обчелся. Мало того, что постоянно какой-нибудь кризис случается, то энергетический, то экономический, так еще и мужчин мало. А ведь у нас на первом месте именно этот кризис должен стоять и никакой другой: кризис нехватки мужиков.
Когда Клава замолчала, я улыбнулась и не могла не спросить:
– А ты все-таки к Хасану приехала?
– Да вот, караулю своего перца, – сразу призналась она.
– А где он?
– Сменщик говорит, что приболел, домой отпросился, а я думаю, может, он меня испугался.
– А чего ему тебя бояться-то?
– Я ему сказала, что, как бы он ни сопротивлялся, я его все равно в Сибирь увезу. Со мной шутки плохи! Поедет, как декабрист, и никаких разговоров.
– А может, оно и к лучшему?
– Что к лучшему? – не поняла Клава.
– Ну то, что он испугался.
– Что ж хорошего-то? Жениться на мне обещал. Да он много чего обещал, ты сама слышала.
– Мужики здесь все такие, они только обещать и умеют.
– Я у напарника спрашивала адрес моего перца, а он не дает. Говорит, что не знает, где Хасан живет. Разве такое может быть, чтобы два человека в одной лавке работали, а друг про друга ничего не знали?
– Не может, – покачала я головой.
– Значит, врет второй перец, – сразу сделала вывод Клава. – Может, просто стесняется.
– Что значит стесняется? – не сразу поняла я Клаву, потому что хорошо знала, что здешний народ особо стеснительным не назовешь.
– Может, мой перец в каком-нибудь шалаше живет, спит на циновках. Я же понимаю, что здесь жизнь не сахар.
– И долго ты будешь здесь его караулить? – на всякий случай поинтересовалась я у Клавы.
– Сегодня постою еще немного да завтра еще приеду. Если узнаю, что он от меня прячется, из-под земли достану и разнесу его лавку к чертовой матери.
Пока мы с Клавой тихо-мирно беседовали, к нам то и дело подходили самые разнообразные арабы и делали такие комплименты, от которых у кого хочешь голова пойдет кругом.
– Видишь, сколько здесь такого добра: египтяне приставучие до ужаса! – сказала я.
– Да, – согласилась со мной Клава. – Я еще никогда так много симпатичных и говорливых мужиков не видела. Но я своего перца все равно ни на кого не променяю, он мне в душу запал. Хасан сказал мне то, что я десять лет хотела услышать. Только чем я его напугала, не могу понять. Видимо, он в Сибирь боится ехать – холодов испугался.
– Конечно, он же столько лет просидел под пальмой, а ты его сразу на мороз вывезти хочешь.
- Предыдущая
- 46/62
- Следующая
