Растоптанное счастье, или Любовь, похожая на стон - Шилова Юлия Витальевна - Страница 39
- Предыдущая
- 39/65
- Следующая
– Вижу, Светочка. Все вижу. Ох, горе-то какое!
– Налить тоже ничего не могу. Не из чего и некуда.
– Кто бы нам самим налил? – как всегда, вставила реплику Наташка.
Дед Егор обошел забор и, присев рядом с нами на корточки, дыхнул на меня ядреным перегаром.
– Дед, да ты пьян в стельку!
– С горя пришлось запить.
– А какое у тебя горе? Вот у меня горе. Это понятно.
Дед покосился на смотрящую куда-то вдаль Натку и посмотрел мне в глаза:
– Светлана. Я ведь, собственно, по делу пришел.
– По делу? Ну, говори, коли по делу.
Дед опять покосился на Натку и наклонился прямо к моему уху:
– Светлана, я это…
– Ну говори.
– Я это…
– Дед Егор! Ну, говори, я тебя внимательно слушаю! Только, пожалуйста, не дыши на меня перегаром, а то я сейчас на собственном огороде трупом упаду. Мне и так ужасно паршиво, да еще ты дышишь.
Дед слегка от меня отстранился и вновь посмотрел подозрительным взглядом на сидящую рядом со мной Наташку.
– Светлана, мне бы с тобой переговорить нужно один на один.
– Что значит «один на один»?
– Без свидетелей.
– Это моя единственная близкая подруга. Она мне как сестра. У меня от нее нет секретов.
– Правда?
– Я тебе честно говорю. Это Наташа. Все, что ты мне скажешь, она по-любому узнает. Секреты не для нас.
Наталья подняла голову и безразлично спросила:
– Мне что, уйти, что ли? Только куда? Ума не приложу. Может, на соседний огород?
– Сиди, – приказным тоном сказала я Натке.
Немного замешкавшийся дед вновь прокашлялся и закурил папиросу.
– Ну, ежели близкая подруга, можно сказать, что сестра, то я при ней говорить буду.
– Говори.
– Светлана, я хочу сказать тебе одну вещь… но ты должна знать, что я это только тебе скажу.
– Я уже слышала, дед Егор. Говори. Наталья – это я. Мы – одно целое.
– Я имел в виду, что если ты захочешь, чтобы я это перед милицией повторил, то хоть меня убей, я этого делать не буду.
– Я не понимаю, о чем ты?
– О том, что я тебе скажу это всего один раз и больше никогда не повторю. Можешь даже считать, что я тебе этого не говорил.
– Я все уже поняла, только ничего путного пока не услышала.
– Сожгли твой дом, Светочка. Специально его сожгли.
– Как сожгли? – на мгновение оцепенела я и посмотрела на деда ничего не понимающими глазами.
– Я как раз к окну подошел. Смотрю – два парня твой дом бензином из канистры обливают. И дом, и сарай. Они все так быстро сделали, что я даже опомниться не успел. Спичкой чирканули, канистру прямо в пламя бросили – и бегом в лес. Я еще долго у окна стоял как вкопанный, боялся пошевелиться. И после этого дачный народ к твоему дому побежал. Все сразу стали говорить о том, что это проводка загорелась или еще что. Я с горя выпил хорошенько, дождался, пока все разойдутся, и решил к тебе подойти, потому что подумал о том, что ты должна правду знать. Непонятно только, зачем мы за охрану платим. Каждый месяц с нас деньги собирают. Да и кому платим? Обыкновенному алкоголику, который сидит в своей будке и ничего, кроме своей бутылки, не видит. Забор и тот весь разломали. Теперь в наш дачный поселок можно прямо с леса зайти, минуя будку с охранником. Я сколько раз ставил вопрос, чтобы все собрали деньги на новый забор, да никому это не нужно. Все на иномарках ездят, а деньги на забор сдать не хотят. А ведь я тут постоянно живу. Да и не только я. Так почему только я один о нашей дачной безопасности беспокоиться должен? Где инициативная группа? Раньше к нам в поселок из леса было никак не зайти, а теперь ходи сколько хочешь. Что это за безобразие?
– А… что за парни? – тут же оживилась Наталья.
– Молодые парни, вроде неприметные. Оба в черных футболках, джинсах и черных очках. Спортсмены какие-то.
– Почему ты решил, что спортсмены?
– У них мышцы накачанные. Сейчас вся молодежь тренажерными залами увлекается. Видимо, и они тоже. Так что, Светлана, я пришел сказать тебе, что проводка у тебя нормальная была. Видимо, кому-то сильно ты перешла дорогу.
– А кому? – я задала вопрос, на который дед, конечно же, не знал ответа, но не задать который я не могла.
– Этого я сказать не могу. Это должно быть тебе известно.
– Ничего мне не известно!
– Значит, это поджог… – задумчиво произнесла, снова трогая повязку на голове, Наташка.
– Поджог, – кивнул дед. – Я и подошел к вам для того, чтобы сказать это.
– А поджог – дело подсудное. Уголовное дело. А почему ты, дед, то же самое рассказать милиции не хочешь? – не унималась Наталья.
– Органам ничего рассказывать не буду! – сказал, как отрезал, дед.
– Почему?
– Потому, что не буду, и все. Я же вас сразу предупредил, что я ничего не видел и ничего не слышал. Вам-то что? Вы в свой город уедете, и все, а мне тут круглый год жить. Если я милиции дам показания и этих отморозков возьмут, то следующим мой дом подожгут. И останусь я без кола и без двора. Ведь в этой жизни так получилось, что этот мой дом – единственное для меня убежище. – Дед встал и посмотрел в сторону своего дома. – Ладно, пора мне. Только я еще раз хочу повторить: считайте, что я ничего такого не говорил. Пусть меня теперь хоть пытают, но я свои слова никогда не повторю. Светлана, если тебе переночевать надо будет, то мои двери всегда для тебя открыты, ты это знаешь.
– Спасибо, дед Егор, – буркнула я и положила свою бедную голову себе на колени.
– Да не за что, Светлана. Если какая помощь нужна, ты же знаешь, я всегда готов тебе ее оказать. Ну, я пошел?
– Иди уж, – пробурчала Наталья. А затем, чтобы избавиться от охватившей ее агрессии, подняла с земли камень и кинула его в пепелище. – Страшная нынче жизнь пошла! Каждый живет по принципу «моя хата с краю, ничего не знаю». Каково было бы деду, если бы его дом подожгли, а Светка все видела в окно, но не посодействовала в раскрытии данного преступления?! Где людская, а также соседская солидарность? Почему мы все так разрозненны? Твоя беда – это только твоя беда, и ничья больше.
– Ну, надеюсь все же, меня не подожгут, – остановился собравшийся уже уходить дед.
– Не зарекайся.
– Я плохого никому не делаю. Живу себе тихо-мирно, копаюсь в огороде и никому не мешаю.
– Можно подумать, Светка кому-нибудь плохое делает? Когда мы тоже в возрасте будем, возможно, тоже на огороде присядем и посвятим свою старость выращиванию урожая, а пока рано себя еще на грядках закапывать.
– Света – девушка молодая. У нее жизнь бурлит, оттого и все невзгоды. В молодости все много ошибок делают. А то, что «моя хата с краю, ничего не знаю»… В наше время это правильный принцип нормальной, спокойной жизни. А тот, кто любит выскакивать, вряд ли встретит когда-нибудь старость. Я знаю точно одну простую истину: если в жизни не делать зла, то и тебе его никогда не сделают. Зло порождает зло и, конечно же, ненависть.
– Не всегда этот принцип срабатывает, – раздраженно ответила Натка и вновь кинула камень в пепелище, которое осталось от дома.
Как только дед Егор ушел на свою дачу, я тут же подняла голову и обратила на сидящую рядом со мной Наталью усталый и совершенно потерянный взгляд.
– Ната, ты, случайно, не знаешь, кому понадобилось поджигать мою дачу?
– Понятия не имею. Если я не ошибаюсь, то у тебя вообще врагов нет. Ты у нас во всех отношениях девушка положительная.
– Я тоже всегда думала, что никому ничего плохого не делала и что врагов у меня в помине нет никаких. Оказывается, есть. Только враги какие-то невидимые. Одним словом, бойцы невидимого фронта.
– А может, это связано с твоей профессиональной деятельностью?
– Ты о чем?
– О том, что мы тут голову ломаем, а на самом деле все проще простого. Может, это с работой твоей туристической связано?
– Каким боком?
– Светка, а вдруг ты кому-нибудь плохо путевку за границу оформила? Может, кто-то таким образом свел с тобой счеты за плохой отдых?
– Ой, Натка, не говори ерунды! Скажешь тоже! В работе у меня полный порядок, никаких промахов нет. И уж поверь мне, ни один клиент на такое преступление не пойдет. Даже если какие-то промахи и есть, то люди обращаются с жалобами в соответствующие инстанции, но ни в коем случае не жгут дачи туроператорам.
- Предыдущая
- 39/65
- Следующая
