Мужчинам не понять, или Танцующая в одиночестве - Шилова Юлия Витальевна - Страница 28
- Предыдущая
- 28/56
- Следующая
– А куда, не знаете? – В моем голосе звучала растерянность.
– Девушка, ну вы сами посудите, как я могу сказать вам о том, куда отчалила прежняя владелица квартиры да с немалыми деньгами? Я такую информацию дать не могу.
– Просто я ее сестра.
– Сестра?!
– Да, а что вас так удивило?
– А вы откуда звоните? – на всякий случай проверил меня незнакомый мужчина.
– Из Москвы.
– Так она к вам в Москву и поехала. Вас Нина зовут?
– Нина.
– А она разве к вам не заходила?
– Меня не было. Она прилетела и непонятно куда подевалась. Просто я не знала, что она квартиру продала.
– Конечно, в целях собственной безопасности она вам этого не сказала. Сами понимаете, какое сейчас время, по телефону такие вещи говорить нельзя. А я вам ничем помочь не могу. Квартира продана, ваша сестра улетела в Москву, и больше я ничего не знаю. Всего доброго.
Видимо, мужчина хотел положить трубку, но я не дала ему это сделать.
– Подождите. Подождите, пожалуйста. У нее еще машина была. Что она с ней сделала?
– Продала неделей раньше моему другу.
– А она вам не сказала, зачем все распродает?
Сказала, что уезжает на постоянное жительство в Москву. Хочет быть поближе к своей сестре. Сказала, что очень вас любит. Девушка, вы со своими проблемами сами разбирайтесь, а мне некогда. Я ремонт делаю. Всего доброго.
Когда мужчина повесил трубку, я вжалась в холодную стену и почувствовала, как застучало в моих висках.
– Бог мой… – говорила я вслух, – значит, они улетели не в Питер. Значит, они улетели в какой-то другой город. А может, вообще за кордон. Наверно у них уже все было готово – и виза, и билеты… Господи, какая же я дура… Какая дура… Интересно, что они сейчас делают? Смеются? Пьют шампанское? Летят в самолете и нежно целуются? Им хорошо… Я просто уверена, что им хорошо. Неужели они не чувствуют отголосков моей боли? Неужели они совершенно ничего не чувствуют? А ведь мне больно… Господи, как же мне больно… Я и сама не знаю, справлюсь ли я с этой болью, смогу ли ее пережить… Как они могут быть счастливы, если я глубоко несчастна? Как им может быть хорошо, если мне невообразимо плохо?
Я закрыла глаза. Грудь сдавило от страшного горя. Я стремительно теряла контроль над собой. Как поступить? Открыть упаковку таблеток и съесть все до одной? Достать бритву и перерезать себе вены? Вонзить острый нож в свое горло? Приготовить веревку, мыло и табуретку? Я подумала, что сейчас самое легкое – уйти из жизни. Намного тяжелее продолжать жить дальше. А я никогда не искала легких решений. Я всегда бралась за то, что давалось мне тяжело. Значит, я должна жить дальше. Значит, я просто обязана жить дальше…
Открыв кухонный шкаф, я решительно налила себе полстакана водки и выпила залпом, не чувствовав ни вкуса, ни запаха. Стало легче на душе. В столе я нашла сигареты, принадлежавшие Борису, и закурила. Я курила крайне редко, потому что мне запрещал муж. Теперь у меня нет мужа, значит, и запрещать больше некому. Докурив, я выбросила окурок в форточку и проследила за тем, как он упал на асфальт. Окурок погас не сразу, а еще долго тлел на асфальте. Он был похож на мою нескладную жизнь. Она не угасла сразу, она медленно тлела.
Рассеянно взглянув на часы, я вдруг с ужасом поняла, что сейчас в банке идет подсчет денег. Значит, именно сейчас будет обнаружена кража, а может, уже обнаружена. Значит, с минуты на минуту сюда может приехать милиция. Я бросилась к тумбочке, чтобы взять деньги, но вспомнила, что говорил по автоответчику Борис. Значит, денег там не было. Ни денег, ни моих сережек, колечек, ни дорогущих часов, которые он подарил мне на свадьбу. Ничего. Поняв, что мне нечего брать, я вырвала из тетрадки листок и написала:
– Борис, милый. Не могу до тебя дозвониться. Что-то случилось с твоим телефоном. Сегодня весь день плохо себя чувствовала, отпросилась с работы, приехала домой, стала готовить тебе обед и упала в обморок. Пришлось вызвать «скорую». Врачи не могут пока поставить точный диагноз и увозят меня в больницу, куда точно, не знаю. Прости, – мне стало еще хуже. Боюсь, что опять потеряю сознание. Постарайся меня найти как можно скорее. Нина.
Я написала это для милиции. Конечно, эта записка еще не говорит о моей невиновности, но по крайней мере я хоть немного выиграю время, только для чего, непонятно… Непонятно…
Когда я вышла на улицу, мне казалось, что под моими ногами горит земля. Сев в машину, я завела мотор и, отъехав метров сто, достала мобильный и набрала номер телефона Сергея. Он словно ждал моего звонка, снял трубку после второго гудка.
– Наконец-то. А я думал, ты уже никогда не позвонишь.
– Просто я была немного занята.
– Что у тебя голос такой? Что-то произошло?
– Произошло.
– Что?
– Ничего, не считая того, что я ограбила банк и меня наверно уже ищет милиция. А еще у меня больше нет ни мужа, ни родной сестры.
– Они что, умерли?
– Совсем нет. Они счастливы и довольны, наверно, уже где-то в другой стране или вообще в другом измерении.
– Нина, ты сегодня пила?
– Да. Я пила, все разное и всего много. – Я помолчала и, почти плача, спросила: – Сережа, мне можно приехать к тебе, думаю, меня уже ищет милиция? Можно, а?
– Приезжай, только не на своей машине.
– Ты прав. Если менты меня ищут, то они уже знают номер моей машины.
– Приезжай на такси и, если можно, побыстрее.
– Хорошо. Даже если ты не хочешь, чтобы я приехала, я все равно приеду, потому что мне больше некуда ехать. Понимаешь, некуда!
– Приезжай.
Убирая мобильник в сумочку, я вдруг вспомнила, что в моем багажнике, под запаской, лежат ровно триста долларов. Эта сумма, на данный момент, казалась мне настоящим богатством. Я спрятала эти доллары в багажник еще пару месяцев назад. Так, на всякий случай… Вообще-то я никогда не умела экономно распоряжаться деньгами и всегда тратила столько, сколько считала нужным, а считала нужным я тратить все до единой копеечки.
Я вышла из машины, быстро открыла багажник и стала рыться под запаской. Нащупав рабочую замасленную перчатку, извлекла оттуда пакетик с тремя стодолларовыми бумажками. Эти деньги мне сейчас очень даже кстати. Странно, когда Маринкин муж уходил от нее, он оставил ее без средств к существованию, забрал с собой все, что имело хоть какую-то ценность. История повторилась. Теперь к Маринке ушел мой муж и оставил без средств к существованию уже меня. Улыбнувшись сквозь слезы трем стодолларовым бумажкам, я сунула их в карман, хотела было закрыть багажник, но обратила внимание на черный незнакомый пакет, который лежал в самом дальнем углу.
– Что это? – пробурчала я себе под нос, подозрительно разглядывая находку. Взяв пакет в руки, напряглась. В нем было что-то тяжелое, замотанное в полотенце. Я начала разматывать сверток и, добравшись до конца, тихонько вскрикнула. На меня смотрел самый настоящий «Макаров», который я видела только в кино. Меня слегка замутило, я вся покрылась ледяным потом. Оглядевшись по сторонам, я замотала пистолет в полотенце и положила в тот же черный пакет.
– Только бы не перестать соображать… Только бы не перестать соображать, – шептала я в панике.
Взяв себя в руки, я постаралась понять, кто мог положить в мою машину оружие, кому это было нужно? Моему мужу? Но я уверена, он никогда в жизни не держал в руках оружие… Моей сестре? Она при всем желании не могла этого сделать, потому что у нее не было ключей от машины… И тут я вспомнила Леонида. Нашу случайную встречу возле магазина, его многочисленные пакеты, которыми он заполонил мой багажник. На день рождения мы ехали на его машине. Он сам доставал пакеты из моего багажника и перекладывал их в свой. Возможно, он переложил их не все. Возможно, но я не берусь это утверждать. Не мог же Леонид вынести «Макарова» из супермаркета… В наших магазинах еще не торгуют оружием, а идти в магазин с пистолетом, мягко говоря, незачем. Надо поговорить на эту тему с Сережей. Может быть, мои подозрения совершенно напрасны, а может быть, имеют под собой реальную почву… В конце концов Леонид был первым и последним человеком, который лазил в багажник моего автомобиля. Леонида нет, и он не сможет ответить на мой вопрос, а это значит, что я сама должна докопаться до сути. Я сама…
- Предыдущая
- 28/56
- Следующая
