«Я слушаю, Лина…» - Сазанович Елена Ивановна - Страница 16
- Предыдущая
- 16/37
- Следующая
И он зябко повел плечами. И открыл дверь.
– Стой! – приказала я ему. – А я хочу, чтобы понял ты. Хотя не уверена, способен ли ты что-либо вообще понять. Она, твоя мертвая девочка. Красавица и умница. Она родилась среди дорогих вещей. Среди цветов. Она знала музыку и литературу. У нее был прекрасный интеллигентнейший отец. Она не была лишена родительской любви и понимания. Она ни в чем не нуждалась. Но ее тянуло туда… В эти злачные места. И она перечеркнула все прекрасное, что подарила ей судьба. Все, Малыш! Вот и вся логика. Потому что это зависит не от мира, в котором родился. Это зависит от человека. От его воли. От чувства собственного достоинства. Вот почему я никогда не щадила таких, как ты. Никогда…
Он не нашел ответа. И не мог найти. Он был слишком молод для этого. И слишком дурно воспитан. И я поняла, как легко одержала победу над ним. Но почему-то победителем себя не чувствовала. Но в этом не решалась признаться даже себе.
– Мне можно уйти? – спросил он тоном побежденного.
– Иди в свою комнату. И больше не смей пить.
Он молча прикрыл за собой дверь.
… Когда зазвонил телефон, я сразу же поняла, с кем буду сейчас разговаривать. Я прикоснулась к трубке. И долго держала на ней свою ладонь. Трубка стала совсем теплой. Но я по-прежнему не решалась ее взять. Я выигрывала время. Но телефон не замолкал. И я отступила.
– Да… Алло… Я слушаю… – устало выдавила я.
– Лина…
Я его видела. Сгорбленного, поникшего, небритого, с синяками под глазами. Он вцепился двумя руками в трубку. Словно боялся, что она выскользнет из его дрожащих рук.
– Лина…
– Я слушаю тебя, Филипп.
– Я его убью, Лина. Сам. Вот этими руками, – и он, наверное, показал трубке свои жилистые руки. Только пожалуй в них еще была сила. – Его еще не нашли, Лина?
– Его еще не нашли.
– О, Господи! Как это мучительно – ждать…
– Его смерть не воскресит твою дочь, Филипп. Это была случайность. Возможно, судьба.
– Как ты смеешь так говорить, Лина! – закричал он. – Какая, к черту, судьба! Судьба погибнуть в восемнадцать! От руки какого-то негодяя! Жизнь которого не тянет и на копейку! И какая к черту случайность! И что это значит! Что значит случайное преступление, если человек убит! Если уже ничего не поправимо! И ничего нельзя изменить!
– Филипп… – я старалась говорить спокойно. Но дрожь в голосе выдавала меня. Хотя Филипп вряд ли мог это теперь заметить. – Филипп, пойми же. Ты же юрист. Ты прекрасно знаешь, что есть преднамеренное убийство. Ты умеешь отличать случайную смерть от умышленного преступления. Ведь ее… Твою дочь могла сбить машина. И человек за рулем мог быть невиновен. По твоему он бы тоже был убийцей?
– Опомнись, Лина! Что ты говоришь! Ты словно обсуждаешь смерть какого-то постороннего человека. Ты словно забыла, что речь идет о моей дочери.
– А жизнь постороннего человека, по-твоему, ничего не значит? И жизнь постороннего человека по-другому оценивается? Филипп! Ты забыл, что мы представители правосудия! Мы представители правды!
– Ах, только не надо красивых слов! Мне плевать на правду, когда мой дочь мертва! Слышишь, плевать! Да! Я знаю! Ты ее всегда ненавидела! Всегда! Я знаю. Она всегда мешала тебе! И тебе ничего не понять, Лина! У тебя никогда не было детей!
Я побледнела. Стиснула зубы. Устало опустилась в кресло. И прикрыла глаза. Он почувствовал свою вину. И я видела, как его глубокие глаза просят у меня прощения. Я простила его. У меня никогда не было детей. Поэтому я потерять их никогда не могла.
– Мне так плохо, Лина. Только ты… Только ты… Только ты у меня осталась. Такая пустота. Словно я умер вместе со своей дочерью. Лучше бы это было так. Я мертвый, Лина. И только ты еще как-то связываешь меня с жизнью.
На секунду мое сердце дрогнуло. И я отчетливо услышала его оглушительный стук. Да! Так захотелось мне крикнуть. Да, Филипп! Да, да, да! И утонуть в его сильных объятиях. Раз и навсегда покончив с этим безумием. С этой несвойственной мне мечтой. И забыть, стереть из своей памяти кошмары минувшей ночи. Да, Филипп! Да! Да! Да!
В дверях показалась лохматая голова. И парень шмыгнул перебитым носом.
– Лина, – шепнул он. – А можно я почитаю твои книжки? Их так много…
Я улыбнулась. Я облегченно вздохнула. Я приложила указательный палец к губам.
Трубка отчаянно кричала. Надрывалась. Но я уже плохо слышала голос Филиппа.
– Лина, Лина, Лина. Вернись ко мне, Лина. Только ты у меня осталась. Кругом такая пустота. Вернись, Лина. Я же знаю, я чувствую, ты меня любишь, Лина…
Я очнулась. Встряхнула растрепанными волосами.
– Нет, Филипп, – тихо, но твердо ответила я. – Все у тебя наладится. Поверь. Только найди мужество пережить. Ты сильный, Филипп. Ты переживешь.
Я аккуратно положила трубку. И отключила телефон. Все. Меня уже ничто не связывало с внешним миром. Все. Дороги назад не было. И я уже нисколечко не жалела о дороге назад.
Он стоял, прижимая к груди мой дурацкий детектив.
– Очень занимательная книжка, – улыбнулся Олег. – Ты ее уже дочитала? Оказывается, там преступник влюбляется в свою жертву. Но это все сказки! Так быть не может. Такие разные люди никогда не могут влюбиться друг в друга. У каждого свое место в жизни. Правда, Лина? – он испытывающе заглянул вглубь моих глаз.
Я пожала плечами.
– Думаю, у тебя это единственно правильная мысль за последнее время. Но в любом случае, тебе незачем читать эти простенькие истории. Какими занимательными бы они ни были.
– Но ты же читаешь.
– Я этого заслужила, Малыш. Я за свою жизнь начиталась столько серьезной литературы, что теперь мой мозг имеет право на отдых. Тебе же не стоит начинать с этих книжек. Иначе ты ничего не сможешь больше читать. В искусстве, литературе обратное направление. Нужно постигать их не от простого к сложному. А очень даже наоборот. Только тогда ты постигнешь мир красоты по-настоящему. Уж мне-то поверь…
– Но у тебя столько книжек, Лина. И что? Ты их все прочитала? Все – все?
– Все – все, – солгала я, решив, что слишком долго объяснять. Что мою библиотеку не прочитать и за всю жизнь.
– Неужели все – все? – не унимался он.
- Предыдущая
- 16/37
- Следующая
