Улица вечерних услад - Сазанович Елена Ивановна - Страница 8
- Предыдущая
- 8/24
- Следующая
Я попытался разрядить обстановку.
– Вы прекрасно выглядите, тетя Шура. Как вы отдохнули? – слащавым тоном прогнусавил я. И мне осталось только поправить на шее «бабочку».
И в этот критический момент выскочила, как назло, мышь. Которую мы с Верой долго дрессировали. И прыгнула прямо тете Шуре на замшевую туфельку. И преданно заглянула в ее глаза.
Тетя Шура вскрикнула. И схватилась за голову.
– Сейчас же! Уберите! Сейчас же! Эту гадость!
Вера мгновенно схватила мышь. И погладила по белой шерстке.
– Что это? – ужаснулась она, просверливая меня таким свирепым взглядом. Что я пожалел, что в нашей квартире мы не сообразили соорудить люк.
– Это… Это мышь, тетя Шура, – ласково промурлыкал я и почему-то облизнулся. – Разве у вас не живут мыши?
Тетя Шура растерялась, не зная, как ответить на мой провокационный вопрос. Уж что-что, а мыши, видимо, у нее водились.
Вере искренне захотелось сделать тете Шуре приятное. И она с готовностью добавила:
– Ее тоже Шурочка зовут.
Я схватился за голову.
– К-к-ак, – от возмущения тетя Шура стала заикаться. – И кто же ее так назвал, если не секрет?
Только Вера собралась раскрыть рот. Я мигом очутился возле нее. И заткнул рот ладонью.
– Она шутит, тетя Шура. Она у нас такая шутница. И шутки все в основном – плоские. Я лично никогда не смеюсь ее шуткам. Я предпочитаю английский юмор…
Не мог же я допустить, чтобы Вера ляпнула, что прозвал мышку Шурой ни кто иной, как мой отец. Тетя Шура никогда бы не поверила, что он сделал это исключительно от уважения к ней. И еще потому, что он по ней почему-то скучал. И это была чистая правда. Отец привыкал к людям так же, как к городам и вещам. А тетя Шура была как-никак другом детства. И бабушка уже чуть было не организовала помолвку. Но отец вовремя успел улизнуть. Единственная реакция, которую он сумел выработать за жизнь, – это удирать от неинтересных ему женщин. И эту черту я в нем даже ценил.
– Держу пари! – хлопнула себя по колену Вера, как только за тетей Шурой закрылась дверь. – Держу пари, что она втюрилась в твоего папашу!
– И как ты угадала? – восхитился я. – Она даже ни разу не заикнулась про него.
– Ко всем моим многочисленным способностям, Лоб, прибавь еще одно! Я умею читать по глазам! – и она с гордостью встряхнула каштановой челкой.
– Ну, хоть по глазам умеешь, – не выдержав, съязвил я.
– Научи меня, Вера.
– Эта наука доступная только женщинам. Зазубри это на своем длинном носу, Лоб!
Вечером я застукал Веру возле дверей кухни. Когда она нахально подслушивала телефонный разговор отца. Я пристроился рядом с ней. И приложил ухо к двери. Не трудно было догадаться, что отец мужественно отражал нападение тети Шуры.
– Ну что ты! Она прелестная девочка! Ты не права! Ты выслушай внимательно. Она начитанна, образованна, – убеждал отец тетю Шуру.
Вера при его словах не бей гордости удостоила меня уничтожающим взглядом. Про меня отец в таком духе ни разу не упомянул.
– Да успокойся ты, ради Бога, – уже с раздражением повысил голос отец. – На это, в конце-концов, ты не имеешь права! – и он со злостью швырнул на рычаг трубку.
Мы с Верой отскочили от двери.
– Держу пари, что твоя тетя Шура – старая дева!
Я довольно потер руки.
– А вот на сей раз твои прелестные глазки допустили ошибку, Верочка. У нее прекрасный муж. И сын, кстати, мой лучший друг. Завтра я вас познакомлю.
– Все равно она старая дева, – не сдавалась Вера. – И всю жизнь ею останется. Потому что не вышла замуж за любимого человека.
Я махнул рукой. С женщинами спорить бесполезно. Тем более, когда они всегда правы.
На следующее утро меня разбудил пронзительный визг звонка. Я, продирая ил ходу глаза. И от всей души желая гостю всю жизнь мучаться бессонницей. Еле волоча ноги плелся открывать дверь.
На пороге стоял Лешка Китов. И в его руках лежал маленький колючий комок.
– Привет, старик! – заорал он. И схватил мою руку. И со всей силы ее затряс.
– Ты слишком поздно зашел, Кит, – вздохнул я. Подозрительно поглядывая на колючий комок. – Если бы ты заглянул чуть пораньше, я бы с удовольствием съездил тебе по шее.
И я от чистого сердца обнял своего товарища.
– Я слышал, вы тут живой уголок организовали? – и Кит хитро подмигнул. – Я с радостью вступлю в общество охраны живой природы, – и он протянул мне ежа.
Я почесал за ухом.
Мы сели на полу, поскольку лучшего места я Киту не мог предложить в своей берлоге. От которой он, кстати, пришел в восторг. Мы пили кофе. И курили. А в углу копошился еж, искоса поглядывая на мышку Шуру.
А Кит в это время заливал о том, сколько девчонок упало в обморок при виде красавца-Кита на пляже Черного моря. И сколько из-за него утопилось. Я всем своим видом показывал, что верю. И искренне жалею бедняжек-утопленниц. Впрочем, Кит за этот месяц отсутствия, действительно, изменился. Нет, он не вырос. Не поправился. Но в нем появилось что-то взрослое. Уверенное, что ли. То ли во взгляде. То ли в жестах. Мне трудно было угадать. А, возможно, просто южный загар придавал ему привлекательность. Кит никогда не был красавцем. Но почему-то никогда и не знал отбоя от девчонок. Возможно, потому, что он был слишком болтлив.
– Ну так вот, старина, – Кит ерзал на полу, не зная, куда подевать ноги. Казалось, он вот-вот их забросит за шею. – И она мне говорит. А грудь у нее – во! – и он показал невероятных размеров грудь. – И беленькая, беленькая. Как русалочка…
Я хотел было заметить, что русалки не обязательно беленькие. Но в этот момент распахнулась дверь комнаты. И на пороге появилась сонная Вара о короткой ночной рубашке.
Кит заткнулся на полуслове. И вытаращил на нее свои круглый черные глаза.
– И что русалочка? – нараспев протянула Вера. И зевнула, даже не удосужившись прикрыть рот ладонью.
Я по инерции зевнул за ней.
– Чего раззевались? – не зная, что сказать. Выдал самое умное Кит.
– Ты любишь русалок? – Вера с любопытством рассматривала с ног до головы Кита.
И тут я заметил, что они ужасно похожи. Как брат и сестра.
– Это Кит, Вера. Лешка Китов, – представил я своего товарища.
Кит приподнялся. И изобразил что-то похожее на поклон. При этом его взгляд не отрывался от ночной сорочки Веры.
Вера бесцеремонно уселась рядом с нами на пол. И поджала под себя голые ноги. И хлебнула кофе с Лешкиной чашки. И тут она заметила ежа. Ее вишенки округлились еще больше. Она завизжала. И бросилась к колючему комочку.
– Боже! Какая это прелесть! Откуда это чудо?
– Это вам, – Кит, как дурак, по-прежнему продолжал стоять. И не переставал время от времени кланяться.
– Мне? Какая прелесть, – голосила по-прежнему Вера, прыгая возле ежа. – Он, наверно, голодный. Ты же, Костя, не додумаешься покормить бедное животное. Тебе все равно, даже если он погибнет от голода, и она укоризненно посмотрела на меня, как на изверга. Кит удостоил меня тем же укоризненным взглядом. Словно единственной моей миссией на земле была кормежка ежей.
– От тебя ничего путного не дождешься, Лоб, – и Вера выскочила за дверь. И через минуту она появилась в дверях с пригоршней шоколадных конфет.
Кит смущенно закряхтел. Видимо, желая держать речь. Но так ничего из себя толкового и не выдавил. Кроме как:
– Вообще-то… Как бы это… Но я бы не стал… – и что-то в этом роде.
– Вера, – наконец нашелся я. Когда она уже присела на корточки. И протягивала бедному ежу кучу конфет.
– Вера, ежи не едят шоколада.
Вера недоверчиво на меня взглянула. И машинально убрала руку.
– Это правда, Вера. Разве я тебе когда-нибудь лгал? Они любят молоко… – я запнулся.
– Грибы, – робко поддакнул мне Кит.
– Ягоды, – вспомнил я.
– Чушь! – перебила Вера наши интеллектуальные упражнения на тему, что любят ежи. – Чушь! Все на свете любят шоколадные конфеты, а ежи нет? Вы меня разыгрываете, мальчишки! Вот ты, Лоб, любишь шоколад?
- Предыдущая
- 8/24
- Следующая
