Дикое поле - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 6
- Предыдущая
- 6/85
- Следующая
– Простите, Кароки-мурза, – понятливо кивнул гость.
– Так ты хочешь вступить на службу нашему всемилостивейшему и мудрейшему султану Сулейману Великолепному? – перешел мурза на русский язык, обращаясь к Тирцу.
– Нет, – мотнул головой воин, положив руку на меч. – Я хочу найти Девлет-Гирея и вместе с ним за десять лет полностью разгромить и покорить Россию.
– А почему именно Девлета? – задумчиво почесал нос уголком конверта мурза.
– Потому, что он крымский хан, – пожал плечами русский.
– Милостью султана Сулеймана крымским ханом является Сахыб-Гирей. – Мурза наклонился вперед, подобрал с одной из ваз большую сочную грушу и вонзил в нее редкие желтые зубы.
– В тысяча пятьсот пятьдесят первом году султанским фирманом он смещен с ханского престола и вместо него назначен хан Девлет-Гирей, – уверенно отчеканил Тирц.
– Может быть, вам, русским, этого и хочется… – с ухмылкой начал мурза, как вдруг его гость взревел дурным голосом:
– Я не русский!!! – выхватил меч и шагнул вперед.
– Андрей! – завопил хозяин дома и швырнул в воина грушу, которую тот резким движением меча прямо в полете рассек на две половинки. В стороны брызнул сладковатый липкий сок.
– Магистр! – кинулся на своего «дракона» англичанин, но рослый кандидат наук, не один десяток лет любовно оттачивавший мастерство рукопашного боя и рубки на мечах, легко стряхнул его в сторону, перебросил меч из руки в руку и сделал еще шаг.
– Андрей!
Привратник влетел в комнату, с ходу огрел русского по спине своей палкой, потом вцепился в нее зубами, рванул, и в руках у него оказался длинный тонкий клинок.
– Кацап!
– А-а, – обернулся на звонкий удар по кирасе воин, по-звериному зарычал и спрятал в ножны меч. – Жмудин?
– Х-ха! – резко выдохнул однорукий, приседая в длинном выпаде, но русский просто подставил под укол левую ладонь. Клинок пронзил ладонь, войдя в нее на всю длину и Тирц сжал кулак, зажимая в нем руку врага вместе с эфесом потайного оружия. А потом принялся мерно бить привратника кулаком по лицу.
Тем временем мурза, с неожиданной для оплывшего тела резвостью, на четвереньках отбежал к стене, выковырнул из-под ковра лук, несколько стрел, быстрым движением воткнул большой палец в наперсток и выпрямился во весь рост, изготовившись к выстрелу. Ощущение в руках оружия несколько успокоило хозяина дома – даже одышка исчезла, – и он, вместо того, чтобы выстрелить, всего лишь окрикнул распоясавшегося гостя:
– Отпусти моего раба!
– А-а? – Русский отпустил обмякшее тело и, не обращая внимания на капающую с руки кровь и на нацеленный в грудь граненый наконечник стрелы, двинулся на хозяина дома.
– Не смей! – опять кинулся вперед и повис на русском купец. – Стой, не то не получишь письма к Гирею!
Угроза подействовала. Воин остановился, оглянулся на измочаленного однорукого, прокашлялся и хрипло заявил:
– Извините, погорячился.
– Он совсем безумен, Вильсон? – не опуская лука, по-итальянски спросил мурза. – Почему ты позволяешь, чтобы он ходил с мечом? Как ты не побоялся взять его на корабль?
– По дороге я показывал его в портовых кабаках, – осторожно отступил от воина англичанин, – и за все время на нас не рискнул напасть ни один пират, и на судно не пролез ни один воришка.
– Я бы тоже не полез, – кивнул мурза, поводя по тетиве наперстком. – Он больше не кинется?
– Нет, – покачал головой англичанин. – Насколько я понял, прежде чем наняться ко мне на корабль, он пересек Ливонию в облачении крестоносца. А местные жители крестоносцев очень не любят. Кажется, пару раз его пытались зажарить живьем в доспехах, потом пробовали заморозить, поливая в стужу водой, забивали оглоблями, травили собаками. Я не стану предполагать, сколько тамошних сервов он перебил, чтобы выйти из лесов к порту, но он почему-то твердо уверен, что во всем виновата Московия, и намерен ее уничтожить.
– Как ты его называешь, если от слова «русский» он лишается рассудка?
– Ему нравится, чтобы его называли Магистром. У меня на корабле все так и поступают.
– Оно понятно, – кивнул мурза, опуская лук и переходя на русский язык: – Андрей жив, Магистр?
Тирц наклонился, пощупал окровавленной рукой привратнику пульс на шее, потом утвердительно кивнул:
– Жив. Я ему даже ничего не сломал.
– Зря! – зло выдохнул хозяин дома. – Он не должен пропускать в дом гостей с оружием.
– Расслабился…
– Сбрось его вниз, – неожиданно приказал мурза.
– Покалечится.
– Только смотри, чтобы на розовые кусты не упал, помнет.
Они встретились глазами: холодный взгляд безумного русского и злой, хищный – османского ставленника. На этот раз отступил гость:
– Дело ваше, – пожал он плечами, быстрым движением запустил пальцы привратнику под пояс шаровар, отступил к двери, крякнул, поднатужившись, и одной рукой перебросил того через перила балкона.
– Отойди в угол, – сипло приказал мурза, указывая Тирцу на дальнюю от дверей сторону комнаты.
Русский послушался. Хозяин дома бочком пробрался к выходу, выглянул наружу. Раб лежал точно на дорожке, между кустами цветущих желтых роз и голубым треугольником васильков. Оставалось загадкой – то ли безумец заранее прикинул, куда попадет, то ли слишком полагался на свою удачу.
Однако веселых гостей присылает к нему в дом друг Франческо! Если кто-нибудь еще заявится с письмом от давнего товарища – нужно будет сразу посадить на кол.
Впрочем, мурза все еще не мог решить, как поступить с этими – что устроили кровавую драку у него во дворце, но тем не менее называются друзьями. Может, напоить бриллиантовым кофе? Или приказать без лишних хитростей отрубить головы? А вдруг Франческо обидится? Может, у жадного, хитрого итальяшки имелась какая-то скрытая мысль, которую он, старый обленившийся толстяк, не удосужился разгадать?
– Фейха! – громко крикнул мурза во двор. – Поди сюда. И прихвати чистую тряпку. И мох сухой!
Он вернулся в комнату и наконец-то указал гостям на стол:
– Присаживайтесь, угощайтесь, – а сам открыл конверт.
Письмо оказалось пустым. Франческо просто писал, что помнит его, что желает счастья и здоровья, что надеется основать новый торговый дом, и если получится – пришлет вестника и попросит помощи в основании представительства в Крыму и Стамбуле. Писал, что молодой капитан Артур напоминает его в молодости, – но кто знает теплую и податливую Бетти, он вполне может оказаться и чужим семенем. Это означало, что за посаженного на кол купца Крочи и вправду может обидеться. А что касается русского…
- Предыдущая
- 6/85
- Следующая
