Кузина королевы - Бишоп Шейла - Страница 17

• Предыдущая
• 17/43
• Следующая

У него всегда был красивый голос, негромкий, но глубокий, с не сразу распознаваемым западным выговором.

– Я полагаю, вам еще не доводилось бывать здесь?

– Да, сегодня я в первый раз удостоился чести лицезреть ваше величество.

Королева выразила свое сожаление по поводу того, что несчастья, выпавшие на долю семьи Блаунт, мешают им чаще появляться при дворе. Блаунты были столь известны своей неспособностью занять подобающее им место в обществе, что даже королева, которая обычно была добра к пришедшим в волнение новичкам, не могла не обратить на это внимание. Чарльз должен был уже в течение нескольких лет находиться при дворе, вместо того чтобы быть сейчас здесь чужаком.

Она спросила, учился ли он в университете.

– В Оксфорде, ваше величество. Недавно я был принят в «Иннер темпл», в одну из самых известных гильдий адвокатов.

– Оксфорд – лучшая школа для человека, собравшегося идти по жизни собственным путем. Ну, мистер Блаунт, когда вы выучитесь всему, чему следует научиться, вы можете обратиться ко мне, и я сделаю все возможное, чтобы помочь вам.

Она отпустила его и скоро удалилась в королевские покои.

Как только все церемонии были завершены, Пенелопа подошла к Чарльзу:

– Как я рада вас видеть! И какое удовлетворение вы, должно быть, чувствуете!

– Я слишком поражен, чтобы разобраться в том, что я чувствую, – честно ответил он. – Я не мог и представить... Я пришел сюда, просто чтобы поглазеть вдосталь, как и все остальные провинциалы. Но, по правде говоря, я еще надеялся поговорить с вами, леди Рич.

– Тогда вы получили гораздо больше, чем ожидали, – сказала она улыбаясь. – И еще я должна заметить, что вы совсем не похожи на провинциала.

– Не могли бы вы сказать мне... сам я судить не могу... королева действительно имела в виду то, что сказала? Я и в самом деле могу просить ее о помощи?

– Можете быть уверены в этом. По правде говоря, она рассердится, если вы не сделаете этого. Вы королеве понравились.

Чарльз вспыхнул. Пенелопа с любопытством смотрела на него. Он стал еще выше, но выглядел очень юным.

Но все равно королева не зря обратила на него внимание. Чарльз был красив, имел безупречные манеры и быстрый ум.

Он тоже ее изучал. Будучи уверенной в том, что ее красота гораздо более совершенна, чем три года назад, она не боялась его взгляда. «Мы могли бы быть красивой парой», – подумала Пенелопа. Каким далеким и нереальным казалось все, что когда-то было между ними!

– Сколько же...

– А вы помните...

Они оба запнулись и замолчали, и Чарльз, глядя поверх ее плеча, сказал:

– Мне кажется, мистер Сидни пытается привлечь ваше внимание.

Филипп только что появился во дворце и сразу же стал искать Пенелопу. Чарльз поклонился и собрался было удалиться, но Филипп задержал его:

– Чарльз! Я не видел вас с тех пор, как вы бросили службу у моего дяди. Сегодня вы в первый раз заплыли в эти воды?

– Да, сэр.

– Мистеру Блаунту сегодня весьма повезло, – вмешалась Пенелопа и принялась рассказывать о разговоре Чарльза с королевой.

– Отлично, – заметил Филипп. – Привлечь внимание королевы в первое же посещение двора – что может быть лучше? Скоро вы будете с нами.

Наблюдая за ними, Пенелопа подумала, что знает толк в мужчинах. Чарльз, конечно, несколько проигрывал Филиппу, но зрелость и утонченность облика, несомненно, со временем придут.

– Он быстро пойдет в гору, – сказал Филипп после того, как Чарльз удалился. – Должен сказать, королева обладает изумительной способностью с первого взгляда правильно оценивать многообещающих молодых людей.

– У кузины ее величества тоже, есть эта способность, – улыбнулась Пенелопа. – Я была влюблена в Чарльза, когда мне было шестнадцать.

– Так это он? – удивленно спросить Филипп. – Вы мне однажды об этом говорили, но я позабыл.

Пенелопа и Филипп стояли, а вокруг них двигались и разговаривали приглашенные, которых им удавалось не замечать, поскольку оба они хорошо владели одним из самых необходимых придворных умений – вести приватные беседы на людях.

Он сказал:

– Мне нужно кое-что вам сообщить.

Сердце у Пенелопы оборвалось. Его нарочитая серьезность подсказала ей, что это будут за новости.

– Вы женитесь.

– Да.

– И кто же она? – спросила Пенелопа, в то время как перед ее мысленным взором разворачивался перечень возможных претенденток.

Он сказал что-то насчет Франциска Уолсингема.

– При чем здесь государственный секретарь Англии?

– Не Франциск, а Франческа, его дочь.

Пенелопа ожидала чего угодно, но только не этого. Уолсингем был очень талантливым, хотя и непопулярным министром, вышедшим из купеческого сословия. Несмотря на это, он был беден, так как считал ниже своего достоинства использовать для собственного обогащения свою должность. Его жена никогда не была представлена ко двору. От брака с его дочерью нельзя было ожидать ни одного из тех благ, на которые Филипп был вправе рассчитывать, – ни денег, ни поместий, ни карьерного роста. Что, во имя всего святого, подвигло его на столь неподходящий для него союз?

Пытаясь скрыть свое замешательство, Пенелопа сказала:

– Желаю вам счастья в браке. Вы его заслуживаете. Расскажите мне о ней. Надеюсь, она красивая?

– Да, наверное. Ее красота только начала расцветать – ей шестнадцать. Она темноволосая, спокойная, тихая.

– Вы давно ее знаете?

– С тех пор как она была ребенком.

Эта фраза оживила воспоминания Пенелопы: Филипп на крыше дома графа Эссекского, разговаривающий с Робином о резне в ночь святого Варфоломея и о том, как он укрылся в английском посольстве и рассказывал дочери посла во Франции истории, чтобы она не боялась. Это и была Франческа Уолсингем. Он знал ее даже дольше, чем Пенелопу, – и это, по какой-то неведомой причине, причиняло ей невыносимую боль; Долгое знакомство, непонятный выбор... Были ли близки Филипп и его будущая жена? Таких вопросов не задают.

– Я решил известить вас самолично, – сказал Филипп. Он чувствовал неловкость ситуации, но держался на удивление хорошо. – Вы много раз слышали от меня, что я никогда не смогу полюбить никого, кроме вас...– И именно вы помогли обрести мне новое понимание жизни, и от этого моя благодарность вам только возрастает.

– Я была права, не так ли? – ответила Пенелопа и процитировала начало одного из его сонетов, посвященных Стелле:

– Как лечит время, человеку не дано понять. Помните?

– Время лечит совсем не так, как я себе это представлял, – произнес он задумчиво. – Я считал, что оно помогает забыть и отказаться от прошлого. Но это не так. Жизнь, изменяясь со временем, изменяет всякого, подготавливая к встрече с будущим. А все, что мы пережили, Стелла, – это неотъемлемая наша часть. Это никогда не забудется. Никогда.

И с этого момента Пенелопа, станет жить, не зная наверняка ни что он чувствует к ней, ни что он чувствует к той, с которой обручен. Они продолжали разговаривать о каких-то незначащих вещах, и Пенелопа неожиданно ощутила, какая огромная пустота образовалась внутри нее. Она была готова оставить Филиппа на волю Всевышнего, но оказалось совсем не просто отдать его Франческе Уолсингем.

Февральским утром 1587 года небольшая группа дам устроилась перед окном в снятом на вечер доме ольдермена, старшего советника Лондонского муниципалитета, из которого открывался вид на собор Святого Павла. Внизу, на улице, печально и безмолвно замерла огромная толпа. Пенелопа понимала, что увидит сегодня нечто, чему еще не было прецедентов в истории, – Англия устроила обычному человеку похороны, приличные лишь королям. Англия прощалась с сэром Филиппом Сидни. Вот-вот торжественная похоронная процессия должна была достигнуть собора, где было решено упокоить его прах в Крипте.

Пенелопа до сих пор не могла до конца осознать его смерть. Она не виделась с ним с 1585-го, когда Елизавета I, решив наконец открыто поддержать Нидерланды в войне против Испании, назначила Филиппа губернатором Флашинга, морского порта на юго-западе Голландии. В последний год жизни он смог реализовать все свои таланты. Губернатор, дипломат, солдат – правая рука лорда Лейстера, командующего английской армией. Единственный иностранец, которому доверяли голландцы, единственный, кто мог примирить несговорчивых союзников, любимый командир для своих солдат. Он возводил укрепления, участвовал в боях, собирал войска, поднимал боевой дух солдат – он был нужен во многих местах одновременно и редко спал дважды в одной постели. Англия так много слышала о его делах, что казалось, будто он где-то рядом, а не за морем, в чужой стране. Он нашел себе цель в жизни – он писал домой, что, даже если Англия выйдет из войны, он останется, чтобы бороться против тирании.

• Предыдущая
• 17/43
• Следующая