Чего хочет женщина - Полякова Татьяна Викторовна - Страница 2
- Предыдущая
- 2/59
- Следующая
Я распахнула шубу.
– Так и знала. Выпендрилась. Теперь на тебя пялиться будет.
– Я тебе сколько раз говорила, ищи подругу хуже себя. А ты простофиля.
– Душевная я, этого у меня не отнимешь. Чего мужу сказала?
– Сказала, что платье бордовое сожгла.
– Правда сожгла? – ахнула Танька.
– Нет.
– Слава богу, хорошее платье. А твои титьки в нем высший класс, не только мужикам, даже мне сразу чего-то хочется.
Тут Танька права: бюст у меня такой, что семь мужиков из десяти, увидев его, долго не могут захлопнуть рот, остальные трое живут с открытым ртом до конца жизни.
Танькин возлюбленный ждал нас при входе. Грузинского в нем только и было что темные волосы, а вообще-то отнести его к какой-либо национальности было весьма затруднительно. Впрочем, Сан-Франциско далеко, и кто знает, какие там грузины. Понять, чего Танька в нем нашла, было невозможно, но она во всем проявляла такую стойкую оригинальность, что я давно оставила всякие попытки что-нибудь в ней уразуметь. Второй кавалер был совершенно бесцветен, к тому же по-русски не говорил, пялился на меня, что-то лепетал и все норовил ухватить за коленку. Черт его знает, что он там себе вообразил. Через полчаса стало ясно – ужин не удался. Сначала это поняла я, а потом дошло и до Таньки; возлюбленный говорил только на две темы: контракт и мост. Танька ерзала, смотрела на него по-особенному, потом притомилась и заявила, что от нее мало что зависит. Это она врала из вредности. Через час мы уже меленько трусили к моей машине. Танька материлась, скользя на высоких каблуках.
– Нет, ты скажи, где еще такого дурака увидишь? А ты ехать не хотела. Да его за деньги надо показывать. Баба из трусов выпрыгивает, а он ей про мост лапшу вешает. Все, это последний американец в моей жизни.
– Он грузин.
– Козел он прежде всего. Ох… Ну что? Поехали к Аркашке, что ли? Напьюсь с тоски.
– К Аркашке не поеду. Позавчера был. Надоел до смерти.
– Бабки стричь не надоело. Поехали, не бросишь же ты меня, когда я в таком положении.
– В каком положении?
– В трагическом, дура.
– Поехали, – сказала я, заводя машину.
– Давай по объездной, быстрей получится.
Но едва мы выехали на объездную, как в машине что-то подозрительно хрюкнуло, и она заглохла.
– Чего это? – недовольно спросила Танька.
– Бензин кончился.
– Вечно у тебя что-нибудь кончается. Вываливай титьки на дорогу, мужиков ловить будем.
– В шубе я.
– Распахни.
Мы вышли из машины, закурили и стали ждать появления спасателей.
– Зараза, холодно-то как.
– Холодно, Танюшка, холодно.
– А я еще сдуру без трусов. Выпендрилась, прости господи, чулки и подтяжки… Для кого старалась!
– Может, ты в машину сядешь, чего задницу морозить?
– Хрен с ней, с задницей, все равно не везет.
Тут в досягаемой близости появился «москвичонок» и притормозил.
– Чего у вас, девчонки? – весело спросил дядька в лисьей шапке.
– Ничего у нас для тебя нет, дорогуша, – ответила Танька. – Кати дальше.
Дядька укатил.
– Чего ты? – спросила я. – Плеснул бы бензинчику.
– Душа у меня горит.
– Ага. Душа горит, а задница мерзнет.
Тут подкатила «бээмвэшка», первым вышел водитель, здоровенный детина с наглой рожей, за ним появился пассажир. Кожаные куртки, норковые шапки, одно слово – униформа. Первый радостно осклабился и спросил:
– Что, девочки, загораем?
– Загораем, – бойко ответила Танька, оглядывая парня с ног до головы, плохое настроение с нее как ветром сдуло. Танька от здоровых мужиков просто дурела, она их, как свиней, килограммами мерила.
– Что случилось-то?
– Бензин кончился.
– Что ж вы так, девочки? Придется помочь. Как думаешь, Дима?
Дима подошел поближе и улыбнулся. Улыбка у него – лучше не бывает.
– Поможем, конечно.
Нас разглядывали. Мне что, не жалко. Танька стояла подбоченясь, ухмыляясь и выглядела сногсшибательно. Парни засуетились, потом пошептались о чем-то возле своей машины и опять подошли к нам.
– Девочки, накладочка вышла, – сказал первый. – Бензина у самих маловато, придется до заправки ехать.
– Ясно, – усмехнулась Танька.
– Да нет, серьезно, хотите, я вам Димку в залог оставлю? – Парень сделал паузу и добавил, глядя на Таньку: – Можешь со мной поехать, если не веришь.
– Пожалуй, так надежней будет, – засмеялась она и, покачивая бедрами, пошла к «БМВ». Я села в свою «восьмерку» и открыла правую дверь.
– Садись, Дима.
Он сел, я включила свет в салоне, чтобы получше его разглядеть, ну и, само собой, чтоб и он увидел, кто с ним рядом. Дима был хорош.
Лет двадцати пяти, голубые глаза, чувственные губы и улыбка героя американских боевиков. Еще одним явным достоинством Димы было полное отсутствие наглости: во взгляде, в улыбке, в манере сидеть.
– Курить можно? – спросил он.
– Можно, – улыбнулась я.
– А вы курите?
– Иногда.
Мы закурили.
– Думаю, они не скоро вернутся, – заметил Дима, но опять-таки спокойно, без нажима.
– Я тоже так думаю, – согласилась я. – Если уйдешь, я не в претензии.
– Да нет. Спешить мне некуда. Как вас зовут? Глупо разговаривать, не зная, как обратиться к человеку, – сказал он, словно извиняясь.
– Лада. Лада Юрьевна.
Он улыбнулся.
– Имя у вас интересное. Редкое.
– Да, имя у меня редкое. А тебя зовут Дима. Чем занимаешься? Ничего, что я спрашиваю?
Он пожал плечами.
– На станции техобслуживания работаю, слесарем.
– Нравится?
– Нравится. Я с детства машины люблю. Вот сломается ваш «жигуленок», приезжайте, сделаю в лучшем виде.
– Да вроде бы миловал бог, пока бегает.
– Новая машина?
– Да.
– Ваша или мужа?
– Моя.
– Я себе тоже машину собрал, полгода возился, но не зря. Хорошая машина. – Он вдруг запнулся и спросил: – Вам, наверное, смешно?
– Почему? – удивилась я.
– Ну, я ведь не слепой, кое-что вижу: шуба песцовая, своя «восьмерка», одно ваше кольцо стоит дороже моей тачки. Муж коммерсант?
– Муж у меня актер, в театре играет. Папа у меня хороший.
– Ясно. А вы чем занимаетесь?
– В музыкальной школе работаю, детишек учу.
– На пианино?
- Предыдущая
- 2/59
- Следующая
