Эльфийский клинок - Перумов Ник - Страница 6

Фолко исчез за дверью. Дядюшка отправился вслед за ним. На прощание они с гномом обменялись вежливыми поклонами.

Минуло целых три часа – cолнце высоко поднялось над Старым лесом, когда Фолко и Торин наконец встретились наедине в комнатке юного хоббита. На лбу Фолко блестели бисеринки пота, он выглядел усталым, гном же имел совершенно измождённый вид.

– Уф! Как же утомили меня твои сородичи своей болтовнёй! – выдохнул гном, падая в кресло. – Лучше весь день махать киркой, чем слушать их россказни! Они всё время ели и говорили с набитым ртом, я ничего не мог разобрать… Но пусть их. Я добился того, чего хотел, – разрешения провести некоторое время здесь, у тебя. Сказал, что мне надо лучше изучить моих будущих покупателей. А ты как?

– Ухо опухло, – серьёзно заявил Фолко. – Ну ничего, с дядюшкой мы ещё посчитаемся. А что ты намерен делать дальше?

– Сейчас я намерен идти вместе с тобой искать сбежавшего пони… Возьми провизию и плащ потеплее, может, придётся где-нибудь заночевать…

– Как?! – вдруг испугался Фолко, представив себе холодный ночлег где-нибудь в тёмном лесу, под дождём и ветром. – Разве мы не вернёмся к вечеру?

– Всякое бывает, – пожал плечами гном.

Они отправились на поиски, провожаемые любопытными взглядами обитателей усадьбы. Фолко, чьё желание и жажда приключений на время победили страхи, не удержался от соблазна вновь привесить к поясу меч Великого Мериадока. За спину он закинул увесистый мешок с припасами, следуя мудрому хоббитскому правилу: «Идёшь на день, еды бери на неделю».

Выйдя за ворота, они зашагали на север по той же дороге, где встретились ночью. Пройдя около мили и миновав первый поворот, за которым скрылись крыши усадьбы, они свернули вправо и стали пробираться на северо-восток, обшаривая небольшие рощицы, стоявшие подобно островам посреди моря ухоженных полей и покосов, заглядывая в неглубокие, поросшие кустарником овражки, справляясь попутно на попадающихся по пути фермах (Фолко беззастенчиво пренебрёг запретом дядюшки), однако все их усилия были тщетны.

Они уже три часа шли на северо-восток, местность мало-помалу менялась. Дубравы и перелески теперь не выглядели сиротливыми лоскутами, они постепенно сливались в густые массивы. Меньше стало ферм – теперь больше попадались починки по три-четыре дома, и это было главным признаком близости границы. На пути стали чаще встречаться звонкие ручейки и речушки, нёсшие свои воды к Брендивину. Хоббит и гном особенно тщательно осматривали сырую землю возле них, надеясь отыскать следы беглеца. Не редкостью были глубокие овраги, заросшие ивняком и ольшаником; гном кряхтел, чесал в затылке, но всё же лез вниз, вслед за ловким, тут же исчезавшим в зарослях хоббитом.

Солнце миновало полдень, с юга наползли лёгкие облака, стало прохладнее. По дороге Фолко и Торину попадалось немало хоббитов, с любопытством пяливших глаза на гнома, но ничего не знавших о судьбе пропавшего «семейного достояния». Про себя гном уже раз двадцать пожелал глупой скотинке поскорее попасться на обед отсутствующим в Хоббитании волкам.

Пока они шли через поля и по редким здесь просёлкам, Торин рассказывал Фолко о своём народе, о нравах, обычаях и занятиях гномов, говорил и об Аннуминасе, с восторгом вспоминая его мощные, сложенные из исполинских гранитных блоков бастионы, боевые башни, ушедшие фундаментами глубоко в землю, мощёные улицы и строгие, с чувством собственного достоинства возведённые дома. Нижние этажи зданий занимали бесчисленные лавки и таверны, где можно было купить любую вещь или отведать любое кушанье из известных в Средиземье. На окраинах имелось множество площадок, где бродячие актёры показывали своё искусство почтеннейшей публике; певцы и музыканты устраивали концерты и танцы прямо на улицах и площадях; в дни карнавала, устраиваемого каждый год после сбора урожая, Северная и Южная Окраины превращались в сплошное море цветов и красок…

Ольховая ветка хлестнула гнома прямо по лицу, тот ойкнул и выругался. Они стояли на краю очередного поросшего ольшаником оврага.

Оттуда несло сыростью, Фолко неохотно стал спускаться вниз по крутому откосу, направляясь к журчавшему на дне ручью. По-прежнему кряхтя и спотыкаясь, гном последовал за ним.

Проскальзывая под густой сетью сплётшихся ветвей, Фолко достиг дна. Сзади раздавался громкий треск пополам с неразборчивыми проклятиями – Торин ломился напрямик. Фолко невольно улыбнулся, глянув вверх, потом перевел взгляд на русло ручья и на влажной, поросшей мхом земле увидел то, что искал, – чёткие следы четырёх небольших копыт, без одного гвоздя в правой передней подкове.

– Торин! Я нашёл! – обрадованно крикнул он гному. – Идём вверх по течению!

Сопя и отдуваясь, из зарослей вынырнул Торин. Они зашагали по мягкому, пружинящему под ногами топкому берегу, перебираясь через мшистые гниющие коряги, обходя глубокие, затянутые ряской бочаги, стараясь не потерять след пони.

Над их головами сомкнулись древесные кроны; ольшаник уступил место росшим на склонах оврага высоким соснам и могучим елям. На дне царил зеленоватый полумрак, солнечные лучи с трудом пробивались через зелёную кровлю. С толстых стволов свисали плети голубоватых лишайников. Трещали сороки, временами доносился частый перестук дятла. Фолко крался, положив ладонь на эфес меча, и в голове хоббита вновь ожили древние сказания. Он воображал себя на месте Бильбо, пробиравшегося через страшное Чернолесье. Напряжённый и внимательный, Фолко шагал и шагал, поглядывая вокруг прищуренными глазами.

Гному же было скучно. Он не знал и не любил леса и не умел по нему ходить. Следуя за Фолко, Торин производил столько шума, что, будь они в настоящем Чёрном лесу времён Бильбо и его товарищей, их бы давным-давно съели…

Овраг уходил прямо на восток, и Фолко забеспокоился. По его расчётам, с минуты на минуту должна была появиться Отпорная Городьба. А куда же мчался его исчезнувший пони? След шёл чётко по дну оврага, лошадка не делала ни малейших попыток повернуть или выбраться наверх. Фолко попытался припомнить, что за местность лежит сейчас наверху, но не смог; эту часть страны он уже знал плохо. Оставалось лишь идти вперёд, уповая на то, что им удастся задержать беглеца у самого частокола.

Их разговор как-то сам собой замер. Фолко больше глядел по сторонам, присматриваясь и прислушиваясь, гном же в основном был озабочен тем, чтобы не свалиться в воду.

Так прошло около часа, солнце постепенно клонилось за их спинами. Когда они вышли на сухое место, притомившийся к тому времени Фолко предложил устроить привал.

Они наскоро перекусили и раскурили трубки, давая отдых натруженным ногам. Гном призакрыл глаза и, казалось, задремал, но Фолко беспокойно вертелся на своём пне. Он положил меч себе на колени и выдвинул его до половины из ножен. Окружающий лес стал заметно гуще и угрюмее, овраг расширился, сплошные заросли скрывали от глаз хоббита его склоны. Птичьи голоса умолкли, лишь изредка лёгкий ветер доносил ржавое карканье ворон. Фолко поднял глаза к небу, пытаясь определить время, однако сквозь зелёные своды он ничего не смог разглядеть. По сторонам в зарослях постепенно нарастали, становились всё громче и заметнее какие-то неясные трески и шорохи; где-то поодаль вдруг раздалось хлопанье тяжёлых крыльев. Хоббит вздрогнул и обнажил меч.

В ту же секунду он затылком почувствовал чей-то холодный, недружелюбный, но в то же время испуганный взгляд. Фолко не мог объяснить, как он понял это. Осознание того, что тот, неведомый, тоже боится, придало хоббиту уверенности. Он делано потянулся, зевнул, даже отложил чуть в сторону меч, но его правая рука незаметно подняла с земли тяжёлый и короткий смолистый сук. Хоббит действовал не рассуждая, словно его поступками руководила чья-то воля.

Существо за спиной у Фолко чуть шевельнулось. Хоббит отчаянно косил глазом, пытаясь разглядеть его, но тщетно. Рядом мирно посапывал гном. Разбудить его? Но вдруг спугнёшь?

Прошло несколько томительных минут, но потом азарт и жажда приключений взяли верх. Резко развернувшись, Фолко изо всех сил запустил тяжёлой корягой туда, где, как ему казалось, находился неизвестный. В следующее мгновение хоббит с мечом наголо уже бросился в кусты.