Эльфийский клинок - Перумов Ник - Страница 25

За этим занятием его и застали внезапно появившиеся ловчий и гном. Оба выглядели встревоженными и озабоченными; не вдаваясь в долгие разговоры, они тут же принялись собираться, велев хоббиту седлать коней. Через несколько минут они уже выезжали за ворота постоялого двора. Фолко зябко кутался в плащ – ветер не стихал, да и моросящий дождик никак не улучшал настроения. Мелкие капли секли лицо, пришлось надвинуть капюшон так, что дорогу было видно только перед самой мордой пони; гном и Рогволд ехали рядом, и старый сотник рассказывал услышанные утром новости:

– Говорят, пришёл новый рескрипт о налогах, опять повышают для содержания дружины. Народ слегка ворчит, но понимает, что с разбойниками управляться как-то надо. Недавно приехали люди с северо-востока – ищут места для поселения. На границе, рассказывают, сейчас слишком опасно. Отряды ангмарских арбалетчиков проникают в Арнор и чинят большое разорение. Люди кое-как пытаются отбиваться, но сёла быстро пустеют, их занимают новые и новые отряды дружинников, но толку пока что-то не видно. Один приезжий из Аннуминаса сказал, что в столице этой осенью скопилось невиданное количество гномов с востока. Кое-кто из них пришёл на заработки, но большинство ничего не делает, не продаёт и не покупает, а целыми днями дерёт горло в тавернах. Споры очень горячие, но до драки дело пока не дошло. Кое-кто считает, что гномы Туманных гор собираются идти на Ангмар войною, другие же утверждают, что ничего подобного – наоборот, гномы хотят заключить с Ангмаром союз, тогда-то они всем и покажут.

– А про Пригорье? Ничего не слышно? – спросил Торин, поудивлявшись вместе со всеми последнему сообщению.

Он тоже был удивлён. Ведь в самих Туманных горах гномов осталось не так много, они ушли очень глубоко, и дела земные их касаются мало.

– Про Пригорье ничего, – ответил Рогволд. – Погоди! Рейд продлится никак не меньше трёх-четырёх дней, к тому времени мы успеем покрыть уже полдороги.

– А про Могильники? – не унимался Торин. – Не может быть, чтобы ничего не говорили! В жизни не поверю!

– Про Могильники говорили, – понизил голос Рогволд. – Не думай, Торин, они тут не слепые. Только смотрят со своей голубятни. Ворчал тут один такой, пока я еду брал, – завелась, мол, в Могильниках нелюдь невиданная, огонь до неба стоит, только не все этот огонь видят… Кто видит да не дремлет, тот спастись успеет, а прочих та нелюдь в одночасье пожрёт. Ничего себе, а? Кстати, он рассказал мне ещё кое-что интересное: дескать, вечерами шастали в курганах какие-то люди, но откуда взялись и куда делись – неизвестно. Наши их, конечно, приметили и старосте доложили и шерифу.

– А шериф? – жадно спросил Фолко, на время позабывший даже про дождь.

– А что шериф? Послал туда разъезд, конники покружили по краешку, покружили, а вглубь не полезли – оторопь их взяла. Ничего, конечно, не видели, а потом как-то ночью Обманные Камни засветились. Что тут было, говорит, не опишешь! Кто в погреб залез, кто в лес бежать кинулся, кто добро зарывать стал. Я его прямо спросил: ну а за колья и топоры кто-нибудь схватился? Нет, говорит, таких на всю округу только двое и оказалось. Кузнец местный, Хлед, я его знавал – кремень, а не человек. Да в Пригорье один, я о нём не слышал, по имени Хейдрек.

– Как же они отсюда Обманные Камни-то углядели? – удивился гном.

– Огонь, говорят, до неба стоял. Что ни курган – то столб пламени. Однако, удивительное дело, в Пригорье никто и словом не обмолвился! Впрочем, и тут предпочитают об этом помалкивать. Кто их знает, может, считают, что о таких вещах вслух говорить опасно?

Фолко слушал неторопливую речь Рогволда, и сердце его колотилось. Теперь он уже не жалел ни о тёплой постели, ни об отдыхе. Как могут его сородичи заниматься своими мелкими и ничтожными делишками, когда вокруг вздымается исполинский вал грозных событий и предвестий?! И только он один, он, Фолко, сын Хэмфаста, хоббит «не от мира сего», мальчик на побегушках в родной усадьбе, он один сумел почувствовать и понять это!

Рогволд замолчал. Кони мягко ступали по скользкой, размокшей от нудного, затяжного дождя дороге. Тучи и не думали расходиться, ветер по-прежнему не утихал. Они давно миновали Астор и сейчас ехали по широкой равнине, упиравшейся справа от них в гряду лесистых холмов. Не обращая внимания на намокший плащ, Фолко попытался сесть так, чтобы можно было смотреть по сторонам и в то же время защитить лицо от ветра. Это ему удалось, и теперь он с интересом разглядывал незнакомую страну. Она была по-прежнему хороша даже в этот ненастный день.

Далеко слева мелькнула тёмная ниточка реки, полоски лесов на её берегах, селение в несколько десятков домов; от Тракта отходил туда узкий просёлок, надвое рассекавший сплошной массив сжатых полей. Кое-где ещё виднелись одинокие стога не убранного под крышу сена, но их было очень мало, и Фолко решил про себя, что хозяева здесь живут рачительно: об этом свидетельствовали и тщательно сохраняемая в порядке изгородь, и аккуратно засыпанные ямы на самом тракте, и даже затейливые бревенчатые срубы над придорожными колодцами, украшенные искусно вырезанными рожицами и фигурками. Несмотря на дождь, работа в окрестных деревнях не затихала: вовсю трудился и тракт, трое друзей всё время ехали на виду какого-нибудь большого обоза. За несколько часов пути они миновали четыре деревни: все чистые, с добротными, окружёнными палисадом домами. Дождь не переставал, плащ Фолко вскоре промок окончательно, и, когда, по расчётам Рогволда, солнце часа два как миновало зенит и уже начинало клониться к закату, они решили остановиться. К счастью, вдоль всего тракта для удобства проезжающих были сооружены навесы. Под одним из них и укрылись друзья. Нашёлся и заготовленный кем-то до них хворост, и они поспешили развести костёр. Ярко-рыжие язычки весело забегали по сухой, подложенной под дрова траве; вскоре костёр уже трещал вовсю, рассыпал вокруг себя алые искры.

Фолко скинул промокший плащ и зябко придвинулся к огню. От сырой одежды шёл пар, дым ел глаза, забивал горло, мешая дышать, но зато это было живое тепло, в которое можно было окунуться, словно в горячую ванну. После промозглой сырости тракта это показалось не привыкшему к дорожным трудностям хоббиту верхом блаженства…

Вскоре костёр был затоптан, друзья двинулись дальше под затянувшими всё небо, от края до края, серыми тучами.

Они говорили мало. Иногда Торин вдруг принимался что-то бормотать себе под нос на непонятном своём языке; Фолко уловил чеканный ритм гортанных созвучий и понял, что гном не то читает стихи, не то поёт что-то. Рогволд казался погружённым в какие-то невесёлые думы. Хоббита стало тяготить это почти похоронное молчание его товарищей, он принялся расспрашивать Рогволда о его жизни и обо всём, что тот видел, особенно заинтересовал его упомянутый ловчим во время их первой встречи Последний Поход.

– Эх, славное было времечко! – Казалось, Рогволд обрадовался возможности поговорить и вспомнить прошлое. – У самого Ледового залива Форошель, где живёт сумрачный и странный народ, что владеет страной Хрингстадир, на восток тянутся Безымянные горы. Давным-давно, задолго до Войны за Кольцо, задолго до Последнего Союза и Падения Нуменора, задолго до основания Минас-Тирита и Умбара, словом, в дни, называемые эльфами Предначальной Эпохой, за горами лежала удивительная земля, где, говорят, обитал когда-то Великий Враг Моргот…

Громовой раскат грома прервал речь Рогволда. Небо разорвала ветвящаяся ослепительная молния, лопнувшая прямо над головами путников. Тяжкий грохот заставил Фолко прижать ладони к ушам. Они застыли на месте, ошарашенные и потрясённые. Лошади неуверенно топтались на месте; наконец Рогволд тронул поводья и продолжал рассказ, но теперь понизив голос и иногда выразительно умолкая:

– Так вот, наше войско шло на север из Аннуминаса, держа путь к восточной окраине Безымянных гор. Наши разведчики, забиравшиеся в те годы очень далеко, до самого Рунного моря, сообщили молодому наместнику, а тот, в свою очередь, королю, что там замечены крупные отряды орков. Они держали себя тише воды ниже травы, двигались большими обозами, очевидно, искали места для поселения. Мы решили перехватить их. Сорняк должен быть выполот с корнем до того, как успеет разрастись и дать ядовитые семена. Сам король вёл нас, и мы, воины Арнора, были просто счастливы, как никогда в жизни, – наконец-то мы взялись за дело, ради которого жили! Мы прошли западными рубежами Ангмара, его жители вышли к королю с изъявлением покорности, они решили, что поход направлен против них. Глупцы! Король не воюет с людьми, ведь они все – его подданные; он лишь карает тех, кто преступает его законы. Вскоре мы вступили в пустынные, безлюдные области; шли мимо диких серых скал и звонких горных речек, пробираясь десятками дорог к одному сборному пункту. Орки не ожидали нашего удара. Конные панцирники разметали их наспех выстроенную стену щитов; тяжёлая пехота довершила разгром. Началась грандиозная облава. Мы гнали их днём и ночью, не давая разбежаться в стороны. Моя сотня обшаривала скалу за скалой, утёс за утёсом, пещеру за пещерой – и отовсюду мы извлекали забившихся во все мало-мальски укромные места врагов. Мы не тратили время на то, чтобы ловить и вязать их, – просто гнали и гнали перед собой. Случалось, в нас летели стрелы или какая-нибудь кучка самых отчаянных орков решала подороже продать свои жизни и бросалась на нас из укрытия; я потерял в таких стычках восемь человек, но прорваться сквозь наши заслоны им не удалось. Вскоре мы стали находить орков, умерших от ран или добитых товарищами. На что они надеялись? – спрашивал я себя тогда и не находил ответа. А погибших орков становилось всё больше – не выдерживали старики и дети. И вот настал день, когда все загонные отряды собрались на огромном поле у подножия Безымянных гор. Исполинские серые стены скал отрезали окружённым все пути к бегству, как мы тогда думали, а с трёх сторон на них надвигались наши. Но орки оказались далеко не трусами, они изготовились к бою, хоть и знали, что надежды у них нет, и мы невольно почувствовали к ним уважение. Уже спускался вечер, когда они вдруг прислали в наш лагерь своих выборных. Их провели к королю. Потом я узнал, что они просили у него сохранить жизнь хотя бы одному из каждых двадцати детей, уцелевших к тому времени, и выпустить их из кольца. Король, естественно, ответил отказом, добавив, что с порождениями Мрака у них, потомков Элендила и Арагорна, разговор может быть только один. Орки клялись, что навсегда уйдут на восток и правнукам своим закажут дорогу в Арнор, упирали на то, что не сделали народу королевства ничего плохого, но король был непреклонен. Наутро мы выстроились в боевой порядок. Перед нами, на предгорных холмах, темнела огромная масса орков. Они затащили наверх свои уцелевшие телеги, навалили камни – словом, как могли, приготовились к обороне. Мы атаковали, и дело было жарким, орки сражались как безумные. Но деваться им было некуда, да и противостоять нашей щитоносной пехоте они не могли – их попросту раздавили, точно между молотом и наковальней. А когда всё кончилось, мы с изумлением и гневом обнаружили, что орки провели нас: пока велись переговоры, значительная их часть с детьми и женщинами ушла в горы. Мы бросились в погоню. Круты и опасны оказались те тайные тропы, по которым вёл нас на север след орков. Тропа то повисала над бездонной пропастью, то упиралась в казавшиеся на первый взгляд неприступными скалы, но каждый раз мы отыскивали какое-нибудь незаметное ответвление, по которому ушли беглецы. На седьмой день – только на седьмой! – мы настигли их. Боя не было – мы просто сбросили их всех с обрыва. Так всё кончилось. Скалы внизу покраснели от тёмно-багровой орочьей крови.