Жемчужина императора - Бенцони Жюльетта - Страница 66
- Предыдущая
- 66/95
- Следующая
– Как бросился бы на помощь любому другому человеку, оказавшемуся в опасности. Он всего-навсего оказался жертвой хорошо подстроенной ловушки, при помощи которой Агалар мог завладеть целым состоянием, точно зная, что мы не обратимся в полицию, поскольку Альдо обвиняли в убийстве...
– О, это я вполне могу допустить!
– Тогда почему бы не допустить и того, что между Альдо и этой женщиной ничего не было?
– Из-за того, что я только что слышала. И еще из-за письма...
– Того, что нашли в руке жертвы? Одно только это обстоятельство должно было сделать для вас подозрительным подобное свидетельство. Кроме того, вы не хуже меня знаете, что почерк можно подделать. Когда в комнату Альдо принесли браслеты принцессы Бринды, вполне могли прихватить образец его почерка. На секретере лежали черновики делового письма, которое он начал писать.
– У вас, похоже, на все найдется ответ.
– Потому что во мне говорит глубокое убеждение. Выслушайте еще вот что: едва его достали из колодца, он первым делом спросил о вас, он о вас беспокоился.
Лиза легонько погладила археолога по щеке.
– Милый Адальбер! Вы и впрямь лучший из друзей, какого только можно пожелать человеку! Ради Альдо вы отправитесь в ад, распевая гимны.
– Нет, Лиза, – ответил тот, внезапно став очень серьезным. – Если бы он сделал что бы то ни было, причиняющее вам страдания, я встал бы у него на пути. Я слишком... привязан к вам, чтобы такое стерпеть.
Затем, переменив тон, прибавил:
– Вы ведь не бросите Альдо из-за этого, тем более теперь, когда он, может быть...
– ...умирает? Бог этого не допустит. А о том, чтобы его бросить, и речи быть не может. И еще меньше – о том, чтобы развестись, ведь у нас дети!
– Только из-за них? Будьте искренни, Лиза! Можете ли вы представить свою жизнь без него?
Она, не ответив, отвернулась к окну, за которым проплывали деревья Булонского леса. В самом деле, хотя до клиники было совсем недалеко, они воспользовались машиной маркизы, чтобы по возможности избежать контактов с журналистами. А на обратном пути, когда они вышли из клиники, Адальбер, чтобы дать Лизе время успокоиться, велел Люсьену ехать через Лоншан.
– Ответьте, Лиза! Мне надо знать.
– Я бы сама хотела это знать. Давайте вернемся домой! И, хотя я не склонна уподобляться Терамену, я все же скажу вам всем одновременно, что я намерена делать.
Она и в самом деле сказала это в немногих словах:
– Если вы согласны меня потерпеть, тетя Амелия, я побуду у вас до тех пор, пока Альдо не окажется вне опасности. После чего вернусь в Ишль, к детям.
– И к этому замечательному английскому исследователю? – усмехнулась мадам де Соммьер.
Ответная улыбка Лизы была печальнее слез.
– Он никогда не приезжал в Рудольфскроне. Мы встретились с ним в Зальцбурге, у Коллоредо, и я с ним танцевала. Но я уже получила к тому времени письмо от Гаспара. Оно вызвало у меня раздражение, и я надеялась пробудить ревность Альдо, чтобы заставить его приехать ко мне. Это было глупо и совершенно ни к чему... и недостойно меня!
– ...но вполне действенно, – произнес Адальбер. – Могу вас заверить, что Альдо был в ярости.
– Наверное, не в такой, как вам кажется! Я знаю, каким он бывает в подобных случаях. Если бы он и впрямь так разозлился, он первым же поездом приехал бы в Ишль, несмотря ни на какой полицейский надзор. А я повела себя как... как...
– Не упрекайте себя! Я поступила бы гораздо хуже, – вздохнула маркиза. – Я всегда мечтала о приключении с великим авантюристом, но мне встретился лишь отец Фуко. Святой! Кроме того, я уже вышла из возраста шалостей. А теперь не могли бы вы решить сомнение в его пользу?
Вместо ответа Лиза поцеловала старую даму и ушла к себе. Маркиза тут же обрушилась на Адальбера.
– Совершенно бредовая история, но мне необходимо знать правду. Можете ли вы мне поклясться, что между Альдо и этой несчастной женщиной никогда ничего не было?
– Я ничего не знал и не видел, – ответил тот, пожав плечами. – А поручиться ни за что никогда нельзя...
– Она и впрямь была так красива?
– Больше чем красива! Обворожительна... она поистине околдовывала! И все же готов положить руку в огонь и дать голову на отсечение, что Альдо к ней не прикоснулся. Он по-настоящему любит свою жену...
– Как по-настоящему любил Анельку, а до нее – Дианору Вендрамин! Мой бедный друг, все, что мы можем сделать, вы и я, это предоставить действовать времени...
– Если Альдо даст нам его, это время! Я возвращаюсь в клинику и не сдвинусь с места, пока не буду уверен хоть в чем-нибудь!
В самом деле, двое суток спустя профессор Дьелафуа мог уже поручиться за жизнь своего пациента, но решил продержать его в клинике еще две недели для того, чтобы обеспечить полное выздоровление, а главное – уберечь князя от журналистов. С той самой ночи в Сен-Клу пресса не унималась, пытаясь сократить разрыв между Мартином Уолкером, которому его положение свидетеля обеспечивало привилегию, и всеми остальными, далеко от него отставшими. Подступы к клинике осаждали день и ночь, несмотря на полицейские кордоны, при помощи которых комиссар Ланглуа пытался защитить больного.
В самом деле, помимо Видаль-Пеликорна, который трое суток оттуда не выходил, Жиля Вобрена, мадам де Соммьер, Ги Бюто, поспешившего приехать из Венеции, Мари-Анжелины Альдо навещали прочие друзья, а многие известные личности прислали свои карточки, как, например, магараджа Капурталы перед отъездом в Индию. Но чаще всех появлялся магараджа Альвара, который с первого дня присылал узнать новости и которого комиссару Ланглуа стоило большого труда отговорить от того, чтобы поставить вокруг клиники охрану из своих адъютантов.
Лиза, как и обещала, уехала, едва только больной начал выздоравливать. Перед тем у нее была долгая беседа с Ги Бюто, к которому она была искренне привязана. Суть этой беседы она изложила Адальберу, пока тот провожал жену друга на поезд до Зальцбурга, где ее должна была встретить бабушкина машина:
– Я совершенно не намерена разводиться или лишать Альдо малышей, но я не хочу некоторое время его видеть, потому что мне надо подумать. Как бы там ни было, близнецам лучше провести лето в горах, чем в сырой душной Венеции. Скажите ему, что он может мне писать, но мы с ним ни в коем случае не увидимся! Это ничего не помогло бы уладить...
– Нелегко будет заставить его проглотить такую пилюлю!.. Потому что, в конце концов, Лиза, даже если допустить, – а я этого не допускаю! – что у него была слабость к этой женщине, теперь Таня мертва.
– Вот именно! Воспоминание об умершей, может быть, еще труднее стереть, а я не хочу, чтобы он нас все время сравнивал.
Как и предвидел Адальбер, передавать это сообщение оказалось нелегко. Когда сознание Альдо окончательно прояснилось, первым делом он потребовал, чтобы к нему пришла жена. Адальбер тогда выкрутился, сказав, что Лиза больна, но настал день, когда Морозини достаточно набрался сил, чтобы услышать правду. И правда его ошеломила:
– Лиза больше не хочет меня видеть? Она в самом деле верит, будто я был любовником той женщины?
– Хуже того: она убеждена, что ты ее любишь!
– Глупо, это предельно глупо! Кто мог ей такое внушить?
– Прежде всего, кузен Гаспар...
– Им я займусь, как только...
– Не советую. Ты ведь понимаешь, что я с ним повидался. Он тебя не любит, но он честный человек, и он всего только рассказал о том, что видел своими глазами. Если ты набросишься на него, Лизе это не понравится. Впрочем, главный виновник всего не он, а ты сам...
– Я?!
– Да, дорогой, именно ты. Когда Лиза пришла сюда на следующий день после твоего спасения, ты назвал ее Таней. Я прекрасно знаю, что ты еще бредил, но что было – то было, я сам при этом присутствовал.
Ошеломленный Морозини какое-то время молчал, потом воскликнул:
– Что за глупости! Я совершенно не помню Лизу. Зато я очень хорошо помню, что в какой-то момент туманно видел Таню...
- Предыдущая
- 66/95
- Следующая
