Жемчужина императора - Бенцони Жюльетта - Страница 64
- Предыдущая
- 64/95
- Следующая
– Почему... почему вы мне не сказали, что он полюбил эту женщину? Полюбил так сильно, что убил ее.
Поняв, что в ране Лизы действует еще и разъедающий ее яд, мадам де Соммьер подтянула к пуфу, на котором сидела Лиза, низкий стул и взяла руки молодой женщины в свои, стараясь открыть ей лицо.
– Душенька моя, да как же вы могли поверить в подобный ужас? Неужели вы так плохо знаете Альдо?
– Напротив, я слишком хорошо его знаю. Я знаю, что им овладевают внезапные страсти, с которыми ему трудно бывает справиться. Неужели вы забыли Анельку, а ведь до нее была еще и Дианора, жена моего отца!
– Ну-ну, а теперь вспомните, что было до всемирного потопа! История с Дианорой приключилась еще до войны. Что касается польки, с ней он быстро разобрался...
– Не так быстро, как вам кажется! Я была рядом с ним. Пусть даже никто меня не замечал. Так почему бы – после датчанки и польки – ему не полюбить эту русскую?
– Господи, кто вам такое рассказал?
– Человек, которому я полностью доверяю: мой кузен Гаспар. Он видел Альдо «У Максима» с этой женщиной, за которой он потом пошел. Она была, по словам Гаспара, на редкость красива, и...
– И вы все это проглотили, не дав себе труда проверить? Почему же вы сразу не приехали к нему, вместо того чтобы оставаться в Австрии?
– Да потому что я терпеть такого не могу! – воскликнула Лиза. – Ревнивая жена, которая приезжает забрать мужа и вернуть его домой, таща за ухо? Это вы, вы должны были меня позвать!
– Мы были в Ницце. И только когда прочли обо всем в газетах, поспешили вернуться... после того, как преступление совершилось. Вы и на это считаете его способным?
Лиза в растерянности пожала плечами:
– Почему бы и нет? У него в родословной века насилия, ревности, страстей...
– ... как и у любого из обитателей нашей планеты, все равно, князь он или простолюдин. Как бы там ни было, вместо того, чтобы слушать наветы – и, может быть, не такие уж простодушные! – вашего милого кузена, вам надо было позвонить Адальберу. Альдо жил у него, и он осведомлен обо всем лучше, чем кто-либо другой!
– Его друг? Больше, чем брат?.. Он ничего не сказал бы мне.
– Я в этом не уверена. Может быть, вам это неизвестно, но я подозреваю, что наш археолог с давних пор в вас влюблен... Он не стал бы сложа руки смотреть на подобную катастрофу.
И, поскольку молодая женщина хранила молчание, тетя Амелия продолжала:
– Лиза, Лиза! То, что мы вместе переживаем сегодня вечером, слишком серьезно и слишком мучительно, чтобы примешивать сюда то, что в лучшем случае может оказаться недоразумением, а в худшем – низостью!
– Вот чего быть не может! Гаспар честный, прямой человек...
– И он любит вас... Да или нет?
– Не знаю...
– Да знаете вы все! И в этом случае его взгляд на вещи, возможно, небеспристрастен...
На этот раз Лиза ничего не ответила.
Впрочем, в эту минуту в комнату вошел старый Сиприен, кативший перед собой столик на колесиках, на который он составил все то, что требуется для обычного чаепития на английский лад, с той разницей, что собственно чая здесь не было, но были шоколад и кофе... и даже ведерко с шампанским.
– Куда вы все это тащите? – бросила ему мадам де Соммьер.
– Я подумал, что, если госпожа маркиза и княгиня захотят дождаться мадемуазель дю План-Крепен, ночь может показаться им долгой... и холодной.
После чего верный слуга поправил огонь и подбросил в камин несколько поленьев.
Ночь и в самом деле оказалась долгой, но, когда Сиприен вернулся в гостиную, сходив к телефону в каморку привратника, он застал обеих женщин спящими: старшую в шезлонге, младшую в глубоком кресле, и некоторое время простоял, вглядываясь в лица, на которых даже во сне лежала печать заботы. Ну что ж, он принес хорошие новости, пусть даже господина Альдо в настоящее время везут в больницу!
И, приблизившись к хозяйке, Сиприен почтительно коснулся ее плеча и слегка его потряс...
Что касается больницы, Альдо очень недолго пробыл в Отель-Дье. Ровно столько, сколько потребовалось на то, чтобы мадам де Соммьер об этом узнала и сделала – исключение из правил! – два телефонных звонка: один – «старому другу», профессору Дьелафуа, требуя места в его клинике, другой – комиссару Ланглуа, чтобы высказать ему свое мнение насчет качества ухода, какого можно ожидать в старейшей парижской больнице:
– Вы хотите, чтобы мой племянник, ко всему, набрался еще вшей, блох и бог знает чего еще?
– Может, тараканов? Мы живем не в Средние века, мадам, и, если в Отель-Дье принимают неимущих, уличных девок и прочие отбросы общества, там все-таки слышали об асептике и антисептике.
– У него там отдельная палата?
– Нет, но...
– Вот! Вы же сами видите! Словом, если вы его туда поместили, то только для того, чтобы иметь под рукой. Хорошо еще, что не засунули его в лазарет Санте!
– Понимаю ваши чувства, мадам, но прошу вас успокоиться. Мне действительно надо задать ему еще несколько вопросов, но только в качестве свидетеля, поскольку против него больше нет никаких обвинений!
– Так-то оно лучше! Ладно, извините меня... и поймите, что мне, в моем возрасте, не хочется тащиться через весь Париж всякий раз, как я захочу его навестить. А клиника профессора Дьелафуа недалеко от моего дома...
– В таком случае поступайте, как хотите! У меня нет никаких оснований вам возражать... Но поскольку я имею... ммм... удовольствие с вами беседовать, позволите ли задать вам один вопрос?
– Почему не задать?
– Благодарю вас. Мне сказали, что княгиня Морозини сейчас у вас...
– Да. Тем не менее, если вы хотите с ней поговорить, я попрошу вас немного потерпеть. Она только что пережила кошмар, от которого еще не вполне очнулась...
– Это вполне естественно. Я подожду и пока предупрежу Отель-Дье.
Часом позже Альдо, которого в Отель-Дье вымыли и перевязали, лежал среди океана белизны в комнате с видом на деревья парка Монсо и подвергался первому осмотру профессора Дьелафуа. Впрочем, сам он об этом не подозревал. С тех пор, как его вытащили из колодца, лихорадка постоянно усиливалась, жар нарастал, и, пребывая в полубреду, князь не отдавал себе отчета в том, где находится и что с ним.
Осмотр был самым тщательным, и, завершив его, «старый друг», – которому едва ли перевалило за пятьдесят, – лично отправился на улицу Альфреда де Виньи, чтобы доложить о результатах, не скрывая своих опасений.
– У князя Морозини бронхопневмония, – объяснил профессор. – Недостаточное питание и сомнительная вода, которой его поили, тоже на пользу ему не пошли. Хорошо, что его оттуда вытащили, но лучше бы пораньше.
– Но ведь у него крепкое здоровье? – спросила Лиза, все существо которой протестовало против такого неутешительного итога. – Он всегда занимался спортом...
– Это не мешает ему иметь слабые легкие. Тем не менее сложение у него действительно крепкое, и именно на это я рассчитываю, чтобы вытащить князя из этой истории... Не отчаивайтесь, княгиня! Случай тяжелый, но не безнадежный, и я всего только рассказал вам, в каком ваш супруг состоянии сейчас...
– Но я хочу туда пойти! Я хочу его видеть!
– Нет, прошу вас пока не делать этого. Не теперь! Дайте мне еще хотя бы день или два. Думаю, князю не понравится, если вы увидите его в таком состоянии, в каком он находится сейчас.
– Вы не имеете права так говорить! Это мой муж! Мы с ним обвенчались, чтобы вместе переживать лучшие и худшие времена. И, если настали худшие, я должна быть рядом. Я приду... завтра!
Дьелафуа пожал плечами.
– Не могу вам запретить...
– А я могу только поддержать вас, – сказала госпожа де Соммьер, когда врач ушел, – но, может быть, вам надо что-то сделать со своей внешностью? В таком виде вы неузнаваемы!
Лиза встала и направилась к зеркалу над камином. В стекле отразилась женщина, чья бледность резко контрастировала с темными волосами, совсем не похожими на великолепную золотисто-рыжую шевелюру, обычно ее окутывавшую. Кроме того, эта женщина была очень плохо одета, в неизящные вещи, которые ей совершенно не шли.
- Предыдущая
- 64/95
- Следующая
