Запретное прикосновение - Такер Шелли - Страница 40
- Предыдущая
- 40/62
- Следующая
Она вспомнила, что рассказывал Ройс о внезапном нападении семь лет назад войск Дамона на эту цветущую землю, на замок, который ей трудно было представить целым и невредимым, и снова содрогнулась при мысли о том, что стало со всей его семьей, с воинами и слугами.
Кьяра не видела выражения его лица, но чувствовала, как он напряжен, как дрожит его рука, сжимавшая поводья. Ройс молчал во время всего спуска. Молчал, и когда они подошли к уложенной из камней насыпи перед крепостным рвом.
Остановившись у подъемного моста, он оглядел четыре сторожевые башни по углам. Кьяра слышала его тяжелое дыхание — ему словно не хватало воздуха, а каждый удар сердца причинял боль.
Она спешилась, подошла к нему и прикоснулась к рукаву.
— Ройс…
— Мы любили бегать по этому мосту наперегонки, — тихо сказал он. — Туда-сюда, туда-сюда, пока не падали от изнеможения. А каждой весной сестры забирались вон на ту башню и сплетали там венки из ранних цветов. Себе и нашей матери.
Глаза Кьяры наполнились слезами. Она взяла его левую здоровую руку и крепко сжала. «Говори, говори, милый. Облегчи свою душу воспоминаниями. Пускай и тяжкими».
— Они даже на собак напяливали венки. — Слабая улыбка тронула его губы. — Дескать, весною у нас в Феррано все должны быть красивыми.
Кьяра переплела свои пальцы с его, закрыла глаза, из которых катились слезы.
— Как-то летом мы поссорились с младшим братом, и он столкнул меня сюда, в ров. Я вылез оттуда весь покрытый грязью и поклялся, что никогда не прощу его.
Она положила голову ему на плечо и еще крепче сжала пальцы, потому что словами не могла выразить своих чувств. Да и к чему тут слова?
Глубоко вздохнув, он почти неслышно произнес:
— Я здесь в первый раз после войны и вот… вижу это… Понимаю, что у меня никого и ничего больше нет.
Кьяра чувствовала, что Ройс дрожит, и не знала, то ли от неизбывной печали и гнева, то ли от слабости после ранения, ведь он потерял так много крови. Протянув руку, она коснулась его щеки.
— Ройс, вам необходим отдых. Вы должны поспать.
— Да, здесь, надеюсь, мы пока в безопасности. По существу, это теперь Тюрингия. Дамон заявил, что считает эти земли своими, хотя пальцем о палец не ударил, чтобы восстановить разрушенное.
Он потянул за повод и стал медленно спускаться к мосту. Конские копыта выбивали дробь по дощатому настилу, затем по камням на другой стороне рва.
Они прошли уже во вторые ворота замка, когда Ройс попросил Кьяру подождать немного и поднялся на одну из сторожевых башен. Спустя какое-то время послышались скрип и лязг металла, и, к ее изумлению, мост, по которому они только что прошли, поднялся и перекрыл доступ в замок.
— Отец сам придумал подъемный механизм, — сказал Ройс, когда вернулся. — С ним может легко управиться один человек. — Он усмехнулся. — Даже если у этого человека ранена правая рука. Но от тюрингов это не спасло, — закончил он упавшим голосом и вдруг с удивлением воззрился на небольшую купу деревьев, растущих во дворе. — Что это? Их раньше не было.
Он направился туда, не оглядываясь на Кьяру, которой было неуютно еще и потому, что начался дождь, холодный весенний дождь.
Она последовала за ним и догнала его уже возле невысоких вечнозеленых деревьев, посаженных полукругом.
Их было шесть, под каждым — могила. Шесть могил. Шесть мраморных плит. Место упокоения. Здесь росла трава, и в ней уже пробивались фиалки. А возле одной из сосен стояла статуя Спасителя с простертой над могильными плитами рукой.
Ройс опустился на колени, вглядываясь в имена, высеченные на светлом мраморе.
— Отец, мать, братья. Но как… когда… кто?
Кьяра решилась подать голос:
— Это мог сделать только друг. Тот, кто любил вас и вашу семью.
— Но кто же? — повторил он с надрывом. — Здесь никого не оставалось. Все шалонцы ушли или были убиты.
— Какой-нибудь друг из Тюрингии?
— У меня там нет друзей! Да и кому могло прийти в голову заниматься этим? — Он перевел взгляд на статую Христа. — Такой дорогой мрамор. И работа. Матиас! — вдруг воскликнул он. — Это дело рук принца Матиаса.
— Как? Брат Дамона?
Ройс уверенно кивнул.
— Я познакомился с ним четыре года назад, во время первых переговоров о мире. — Он все еще стоял на коленях. Кьяра опустилась рядом. — Матиас на год старше Дамона, — продолжал Ройс, — и по праву должен был управлять страной вместо заболевшего отца, короля Стефана. Но, будучи человеком очень религиозным, отказался в пользу младшего брата. Сам же решил постричься в монахи.
— Они такие разные, эти братья? — спросила Кьяра.
— Да, совершенно непохожи друг на друга. Матиас ничуть не напоминает ратника. Противник на поле боя для него в первую очередь человек. Если бы вас отдали в жены Матиасу… — Он осекся, потом тихо добавил: — Все равно это было бы ужасно для меня.
Кьяра снова положила голову ему на плечо, прижалась к нему. Слезы струились по ее лицу. Они застыли, коленопреклоненные, словно еще одно надгробие. Дождь окроплял их склоненные головы.
— Это облегчает душу, — прошептал Ройс после долгого молчания. — Когда знаешь, что твоя потеря кому-то небезразлична.
Он поднялся с колен, помог встать Кьяре. Его рука была так горяча, что она испугалась, нет ли у него жара. Но, кажется, обошлось.
Немного погодя они вошли в замок.
Опасения Кьяры, что там повсюду мертвецы — скелеты погибших несколько лет назад, — не оправдались. Видимо, принц Матиас позаботился о погребении всех павших.
Следы разрушений сейчас, спустя семь лет, казались не такими страшными; время многое сгладило: дожди и снег очистили камни стен и пола, балки перекрытий. Но крыша в некоторых местах обвалилась, окна зияли провалами, деревянные панели прогнили; гобелены — те, что не были сорваны и унесены захватчиками, висели клочьями.
Однако какие-то вещи сохранились, и это походило на чудо. Печальное чудо. Особенно когда в одной из зал они увидели свисавшую с потолка люстру, в которую были вставлены новые свечи. Значит, семь лет назад в замке никто и не подозревал о нападении, а готовились к обыкновенному мирному вечеру.
И, как ни странно, над очагом в другой зале остались висеть меч и щит, почерневшие от времени, но вполне еще пригодные.
Ройс снял их со стены, протер лезвие полой намокшего под дождем плаща.
— Ройс, он точь-в-точь, как тот, что был у вас! — воскликнула Кьяра.
— Это меч моего отца. Их выковали совершенно одинаковыми. Когда-то оба висели тут, и я…
Он внезапно замолчал, и она с тревогой взглянула на него:
— Ройс, что с вами?
— Вот здесь, возле очага, я недавно вас видел, — произнес он внезапно охрипшим голосом.
— Что вы такое говорите? — Девушка содрогнулась. — Я не понимаю.
— Да, здесь… — повторил он. — Позапрошлой ночью. Я видел очень явственно… Мы были вместе… Под этим мечом и щитом…
— Ройс, — сказала она, вмиг успокоившись, — это был сон.
— Да, моя Кьяра, — грустно подтвердил он, — только сон. И он больше не повторится.
Она ласково прикоснулась к его щеке, как бы для того, чтобы стереть с нее пятно грязи.
— Вы говорили о мече, — напомнила она.
— Да. — Левой рукой он поднял блестящий клинок. — Это близнец того, что затерялся в снежной лавине и был подарен мне отцом в тот день, когда я удостоился чести стать рыцарем. Мне было тогда восемнадцать, и я отправился ко двору короля Альдрика, взяв с собой две дорогие для меня вещи: отцовский меч и кольцо моей матери.
Кьяра прижала к груди левую руку с этим кольцом.
— Значит, оно фамильное?
— Конечно. А вы что думали?
— Я… — Она, покраснев, опустила глаза. — Мне показалось, это знак любви какой-нибудь дамы, оставшейся во Франции.
Он слегка приподнял ее подбородок.
— Нет, Кьяра. У меня не осталось дамы во Франции. А кольцо преподнес матери мой отец, когда они пообещали принадлежать друг другу. Ей было тогда всего четырнадцать. После свадьбы мать носила его вместе с обручальным до моего отъезда из родного дома и при расставании дала с собой на тот случай, как она сказала, если я найду себе невесту при дворе вашего отца. — Ройс неотрывно смотрел на нее. — И я ее нашел.
- Предыдущая
- 40/62
- Следующая
