Зубы настежь - Никитин Юрий Александрович - Страница 25

• Предыдущая
• 25/104
• Следующая

– Вот оно!

Два голоса, рык и карк, слились в одно, даже единорог что-то хрюкнул, попрядал ушами, словно пчела в хореографическом танце, сообщающая о запасах меда.

Я осторожно пустил коня вдоль каменной плиты, упершейся в небо. Вся вздыбленная стена залита неживым светом упырей, а впереди зияет сплошная чернота то ли провала, то ли входа. Конь вздрагивал, все-таки это его трясет, я сцепил зубы и заставил Рогача приблизиться к черноте.

Из глубины выкатывались волны теплого нечистого воздуха. По моей спине бегали мурашки. Тот зверь, который внутри нас, предупреждал меня, что в глубине пещер находится зверь намного крупнее, опаснее.

Над страшным черным входом грубо и страшно темнели рунические знаки. Если не русские или китайские, то, понятно, рунические. Помня, что в этом мире я свой, я напряг зрение, через пару мгновений начал улавливать смысл. Сперва почудилось, что там обязательно будет «Забудь надежду, всяк входящий», но в мозгу отпечатались два странных слова «Дэн…эн …кипер», которые смутно показались знакомыми, и в то же время холодок страха пробежал по спине, проник во внутренности и залег там тяжелой глыбой льда.

– Ну держись, – проговорил я пересохшим ртом, – дэнжен… кто бы ты ни был!

Волк взрыкивал, давал последние наставления, ворон суетливо напоминал, чтобы все сокровища в мешок, в мешок, если не влезет, чтобы притоптал, только конь фыркал и старался отодвинуться от мрачного входа. Никто из них в черноту идти со мной не собирался: волк-де обучен бою в условиях леса, ворону для полета простор нужон, а конь что, пусть даже рогатый, ему рог для драк за единорожек даден, а не за презренное злато…

– Почему презренное, – пробормотал я. Занемевшие ноги едва удержали, я постоял, держась за стремя. Кончики пальцев касались теплого конского бока, я чувствовал там мелко-мелко дрожащую жилку. Храбрый конь, у меня дрожит вовсе не жилка. Правда, конь остается…

Меч покинул ножны, как мне показалось, с радостью. Сжимая рукоять, я чувствовал в руках недобрую тяжесть смертельного оружия. В теле снова появились жилы. Мышцы взыграли, я пошел во тьму неслышным кошачьим шагом, чуть пригнувшись и выставив перед собой меч.

Глаза привыкали к абсолютной тьме быстро, а когда я еще чуть постоял, всматриваясь в кромешную черноту, сперва начали плавать лиловые пятна, потом смутно проступили очертания стен, низкий свод.

Пригибаясь, я медленно двинулся вперед. Ход был достаточно широк, глаза медленно отвыкают от солнечного дня, потому, шажок за шажком, начал различать достаточно далеко вперед, то ли светящаяся плесень, то ли радиоактивные крупинки в камне, но я чувствовал себя в сумерках, когда цвета потеряны, все серое, как жизнь в провинции, но видишь достаточно ясно.

Ход расширился, я шел среди двух отвесных стен, а свод поднялся так, что терялся в темноте. Спина моя с облегчением выпрямилась. В полной тишине я слышал только звук своих шагов. Подземный мир казался пуст, даже запахи ослабели, словно меня черти несли в другую сторону.

Поколебавшись, я занес руки над головой, намереваясь сунуть тяжелый меч в ножны, осточертело нести на вытянутых руках, как вдруг далеко-далеко раздался щелчок, словно переломилась сухая веточка. Или лопнула тетива.

Я застыл, напряженно вслушивался, а затем ощутил сквозь подошвы, что каменный массив слегка подрагивает. Все сильнее и сильнее. Издали донесся тяжелый грохот, я ощутил, как по всему туннелю прошла, взвихрив мои волосы, воздушная волна, словно незримая подушка перед поездом метрополитена.

С глупо раскрытым ртом я стоял и тупо смотрел по сторонам, потом меня тряхнуло с такой силой, что в глазах мелькнули бабочки. Уже не оглядываясь, понял, что в мою сторону катится каменный шар размером со слона. Ноги мои сорвались с места, я помчался по туннелю, что понижался совсем слегка, но грохот нарастает, каменный пол под ногами дрожит, стены трясутся…

Оглянулся, вместо одного шара несутся два в ряд! На миг почудилось, что и такое уже видел, но стены мелькали с такой скоростью, что я чувствовал встречное давление воздуха, словно ломился сквозь овсяный кисель.

Впереди плита показалась слегка темнее других, я с разбега перепрыгнул, успел заметить, как она рухнула, едва над нею пронеслась моя тень, в глубине зловеще блеснули копья остриями вверх, а я несся дальше, перепрыгивал такие же плиты, их оказалось немало, в какой-то миг мог и зазеваться или не рассчитать прыжка, затем у основания стены увидел широкие норы, тоже с разбега прыгал, и не зря: оттуда выметывались быстрые длинные ножи, с разочарованным звоном сталкивались, я холодел, представляя, как бы побежал с отсеченными напрочь лодыжками…

Уклон стал круче, а грохот нарастал так, что я уже слышал давление воздуха в спину от каменных шаров. И тут кровь похолодела в жилах: туннель впереди заканчивался тупиком!

Стена была ровная, гладкая, без ниш и выемок, огромный каменный шар сейчас догонит и сплющит меня, прижатого к стене… если успею добежать на этих ватных ногах.

Волосы встали дыбом, смерть догоняет, я несся со всех ног еще и потому, что уже не мог остановиться. Стена тупика стремительно надвигалась, сзади нарастал грохот. В последний момент, повинуясь наитию, я подпрыгнул, больно ударившись коленями и грудью о стену. Пальцы мои ухватились за невидимый в темноте край каменной плиты. Я судорожно подтянулся, в тот же миг под ногами грохнуло. Мир затрясся, от страшного удара заложило уши.

Я лежал на самом краю, грудь разрывалась, а внизу, почти доставая края плиты, на которую я влез, виднелась верхушка каменного шара. В горле стоял горячий ком, я долго лежал без сил, потом отхаркивался и плевался, чувствуя, как из пересохшего горла вылетают спекшиеся куски камня, способные убить зайца.

За спиной непривычно легко, а под растопыренными ладонями лишь шероховатая поверхность каменной плиты. Я сжал и разжал пальцы, в голове гудело, в ушах звон, и лишь через вечность сообразил, что кроме кулаков у меня другого оружия нет, меч обронил, когда красиво несся быстрее лани, быстрей, чем заяц от орла. С другой стороны, если бы так и бежал с мечом в руке, то сейчас там внизу со стены стекали бы на пол расплющенные остатки варвара с высшим образованием, но меч был бы при нем, мужчина должен умереть при оружии!

Отдышавшись, я потащился на подгибающихся ногах все вперед и вперед. Сутки поносил меч за спиной, но без него уже как голый, слабый, как зимняя муха, глаза блудливо шарят по сторонам, хотя бы камень в руку, человек-варвар ненамного ушел от человека пещерного, а если бы еще и дубину, так я и вовсе цивилизация во всей красе.

Мелькнула мысль и в самом бы деле вернуться, в профессии героя есть серьезные минусы, но дрожь пробежала по телу, едва перед глазами встала страшная картина грохочущих в мою сторону каменных шаров.

Постоял в страхе и нерешительности, глаза пугливо обшаривали стены, темно и сыро, из щелей высовываются серые потеки чего-то лохматого. Плесень, не иначе. Крупная такая плесень. Оголодавшая. Возможно, и не кинется. Возможно, у нее глаза слабые. Хотя она ж тут и родилась, ее гляделки, или что у нее там, как раз в порядке…

В страшной тишине, нарушаемой только моим сиплым дыханием, послышался странный шелест над головой, а одновременно издалека донесся частый стук копыт… или когтей. Зверь, судя по грохоту, был с гору, несся быстро, и, что самое жуткое, прямо в мою сторону!

Я застыл, сжав кулаки. Грохот становился все громче, но зверя пока не было, только грохот усиливался, я уже обреченно понимал, что зверь вовсе не со скалу, а с гору, спина моя уперлась в стену, я напрягся, приготовился встретить чудовище, от скрежета когтей по камню уже ноют кости, задержал дыхание, явно же бой будет коротким, очень коротким, ибо зверь, что несется на меня, размером не с гору, а с горный хребет…

И тут из полумрака вылетел черный волк. Над ним су­матошно шлепал крыльями по воздуху ворон, что-то сипло каркал, а волк мчался ровными прыжками, эхо от его когтей металось по всей пещере, сплеталось, усиливалось, голова моя уже трещала, как булыжник в жарком костре. Из-под волчьего брюха веером летели красные искры и оставались далеко позади.

• Предыдущая
• 25/104
• Следующая