Владыки Мегамира - Никитин Юрий Александрович - Страница 16
- Предыдущая
- 16/96
- Следующая
Глеб, не замечая настороженности, почти выкрикнул:
– Женщин с ними нет! Великий Воин, у них есть намного хуже, намного страшнее!.. Поверь, если их не остановить, все мы погибнем. И ты тоже.
Кася дернулась, бросила недоумевающий взгляд: что он имеет в виду? Намного хуже и страшнее женщин? Варвар, как ей показалось, тоже едва удержал резкий ответ: он-де не собирается погибать от рук тонкошкурых…
А Влад сделал вид, что пришла пора погладить Хошу, сам же локтем прикрыл жадно раздувающиеся ноздри, чтобы не привлекли внимания: те пульсировали, жадно собирая и истолковывая запахи. Судя по всему, начальник Станции доволен, чем-то понравилась сама ситуация, Глеб в отчаянии, Кася злится на тупоголового дикаря, остальные нервничают, дергаются – чуют страшную опасность для них и всего мира. Странно, очень странно.
Семен, который доедал последний ломоть и вылизывал остатки химических растворов, вдруг сказал:
– Великий Вождь, позвольте вякнуть мне, вашему доблестному сенешалю?.. Э-э… сенешалю Вашей Доблести?
Соколов сказал раздраженно:
– Ну, вякай.
Семен повернулся к Владу, подмигнул Хоше. Тот коротко стрекотнул.
– Великий Воин, мы друзья?
Влад величественно наклонил голову:
– Хоша тебя признал. Его друзья – мои друзья.
– Спасибо, – ответил Семен, он поклонился еще ниже, громко треснулся лбом о стол. – Убежавшие – наши враги. Хотят нас убить. Меня и многих других. Мы хотим убить их раньше. Ну, не совсем убить, а захватить живыми.
– Зачем? – удивился Влад.
Семен бросил быстрый взгляд на Соколова, уловил едва заметный кивок, продолжал с кровожадным подъемом:
– Чтобы судить! Скормить ли богомолу, высушить ли на солнце и выставить чучела, чтобы потом плевать и бросать камнями… бросить ли хищным клещам для смерти долгой и мучительной…
Влад наклонил голову, скрывая подрагивающие ноздри:
– Ты объяснил хорошо. Не то что эти.
Соколов развел руками, признавая бессилие, сказал просяще-язвительно:
– Семен Тарасович, раз уж вы два сапога пара, то ведите дипломатические переговоры и дальше. В рамках, разумеется.
Семен сказал с подъемом:
– Берешься отвезти нас… догнать наших врагов?
Влад помолчал, впитывая запахи, адсорбируя, дешифруя. Эти люди сильны здесь, под стальной крышей, кто спорит? Настолько сильны, что все еще не обратили внимания на язык запахов!
Когда паузу стало держать неловко и подозрительно, он произнес надменно, оглядывая из-под приспущенных век собравшихся на пир в его честь:
– Так чем, говоришь, заплатят?
За столом пронесся вздох облегчения. Люди заговорили, задвигались. Соколов повеселел, сказал по-хозяйски:
– Что бы ты хотел?.. У нас есть золото, стальные ножи, огненная вода, цветные бусы…
Влад держал веки приспущенными, пряча огонек в глазах. Верховный Вождь хитер. Язык дан человеку для того, чтобы скрывать мысли, а запахи для того, чтобы прятать скрытые мысли. Но слабость этих людей в том, что не знают о таком языке. Нет, знают, но не догадываются, что сами даже не говорят, а кричат на этом языке. Пусть и не всегда понятно.
За столом все видели, как варвар просто раздулся от гордости, осознавая свою важность. Дракончик на его плече переступил двумя лапами и задремал.
– Покажите стойбище, – ответил варвар надменно. – Я дары для себя выберу сам.
На Станции спешно готовили экспедицию-погоню, а сын вождя Влад проводил время у Семена. Тот оказался единственным, который не исходил запахом страха при виде варвара. Семен, будучи химиком с мировым именем, выполнял и обязанности диетолога. Слов «повар» и «кулинар» до прибытия Семена на Станцию не знали, еда была набором белков, жиров и углеводов. Семен, как всякий работник экстра-класса, мигом уловил закономерности, придумал кое-что свое. До этого времени классикой оставался бестселлер Хомякова, одного из первых побывавших за стеной Полигона, – «1000 рецептов из кухни Малого Мира», хотя все время издавались дополнительные тиражи. Новый Свет в то древнее время еще называли Малым Миром, а Старый – Большим, хотя, по сути, все было наоборот.
Семен начал создавать новые блюда, экспериментировал, все испытывал на себе, из-за чего иной раз покрывался пятнами или сыпью. Бестселлер Хомякова теперь пополнялся, но Семен не посягал на авторство, ему хватало и своей монографии по новым приложениям к химии.
– Если добавить кузялист, – заметил Влад, пробуя блюдо Семена, – будет еще мягче и нежнее.
– Что за кузялист? – насторожился Семен. – Такого не знаю!
Влад тут же вышел с Головастиком в Лес, а Семен за это время трижды безуспешно прогнал компьютер по классу растений, именуемых здесь деревьями. Варвар принес пару молодых и сочных гусениц, за плечами топорщился рулон светло-зеленого листа. Семен с разочарованием узнал дыльник лапчатый.
– Рвать можно только на восьмой день утром, – объяснил Влад. – До восьмого – обычное дерево. Еда для кобылок, джампов, зеленых убийц. А с девятого дня – еда для хрудлей.
– Фактор времени! – воскликнул Семен. – Такие тонкости уловим не скоро. Мир чересчур огромен.
Обед оценили даже равнодушные к гастрономическому разврату технофилы. Семен сиял, от него шли запахи радости и нежности к варвару. Они ходили едва не в обнимку, а Хоша прыгал уже и на Семена, признав окончательно. Остальные шарахались – мало грозного дикаря, раздутого от мускулов, кошмарного Хоши, так за этим трио повадился громко стучать крепкими как сталь когтями чудовищный Головастик. Ксеркс заходил в комнаты, лаборатории, кабинеты. Правда, не всегда, а только в свободное от работы время. Обычно же в стремительном темпе перетаскивал под стальной купол гусениц, жуков, клещей, ногохвосток, червей… На Станции стало тесно, Соколов отчаянно торопил сборы.
В последний день Влад прошелся по Станции, отбирая вперед плату за работу проводником. Дары складывал в мешок, а сам мешок приклеил Головастику на плоский лоб каплями клея. Вдобавок сверху расселся, раскорячившись, Хоша, цепко ухватился лапами, после чего так подозрительно оглядел всех, что попятились даже самые смелые.
Глеб обеспокоенно сообщил Соколову:
– Варвар взял фонарь, два комплекта батареек, коробку с мнемокристаллами.
– А мнемокристаллы зачем?
– Говорит, в его племени женщины носят такие на шее. Я не знаю, что он имеет в виду. Готов поверить!.. Еле уговорили сперва переписать на запасные… Пришлось, ибо он, на беду, выбрал коробку с самыми новейшими данными по генной инженерии. Подозрительный! Следил, чтобы не подсунули другие. Он как-то отличает одни кристаллы от других.
– Ладно, лишь бы информацию продублировали. Ты объяснил, что одной батарейки хватает для беспрерывной работы фонаря на десять лет?
– Объяснил… Что толку? Ему батарейки нужны как диковинный орнамент, какого нет у соседнего вождя. Когда я попытался не давать, рассердился, хотел уехать.
– Ну, это прием в торговле! У меня новость похуже. Дикарь отказался взять тебя.
Глеб отшатнулся, брови взлетели вверх:
– Я с удовольствием останусь, работы выше головы, но чем он мотивирует? Ведь я чаще, чем кто-либо, выхожу из Станции!
– Сам знаешь, он раскрывает рот, только когда необходимо. У дикарей и ковбоев мужчины говорят мало. Болтливых презирают! Так что этот зверь если чего не считает нужным объяснять – не объясняет.
– Поедет только с Куницыным? Или с Назаруком?
– Этих я сам забаллотировал. Один робок, другой нужен здесь.
Они смотрели друг на друга, стараясь прочесть еще что-либо за сказанным. Глеб вспыхнул, голос стал острее ножа:
– Иван Иванович, отдаете отчет? Они должны отправиться через пару часов, едва высохнет роса! А еще не готовы кандидатуры?
Наружная дверь с грохотом раскрылась, пахнула волна холодного утреннего воздуха. Зашипели баллоны с обеззараживающими смесями – увы, конструкторы не учли, что громадный ксеркс будет затаскивать в узкие двери отчаянно отбивающихся жуков, сороконожек, трипсов. Жуки цеплялись страшными крючковатыми лапами за створки, ксеркс упрямо тянул, лапы с треском отрывались, брызгая кровью, долго корчились, прыгали, а гусеницы вовсе рвались пополам, пол и стены оказывались залитыми зеленоватой слизью. Мощный запах дикого Леса, как и сейчас, наполнял всякий раз научно-исследовательскую Станцию.
- Предыдущая
- 16/96
- Следующая
