Великий маг - Никитин Юрий Александрович - Страница 12
- Предыдущая
- 12/94
- Следующая
…а эта чистая душа зудит, что я должен свято относиться к буквам! К буквам, которые придумали финикийцы или еще какие-то вымершие народы, что не видели всего этого сверкающего великолепия современного мира. К буквам, которые выбивали на скалах, чертили на глиняных пластинках… И вот я должен только ими пользоваться в своем современном мире, полном самолетов, лент шоссе, скоростных машин, авианосцев, космических кораблей, тех же компьютеров, Интернета! Идиот, добрый, хороший, замечательный идиот. Красивый, благородный, возвышенный и очень симпатичный мне идиот с так называемым высшим образованием. Для идиотов этот диплом как бы индульгенция на непогрешимость и выставление своего мнения, как единственно верного.
Нет, как чешет этот миляга, как чешет! Чувствуется, даже сам не думает, что говорит. Думал бы, запнулся бы хоть раз. Я, кстати, к буквам отношусь как раз свято, как к боевым ветеранам, что тысячи лет воевали, истекали кровью, упорно защищали культуру, сохранили и передали нам. Но мы будем полными ничтожествами, если так и не возьмем ношу на свои плечи, не отправим ветеранов на заслуженный отдых. Я, например, уже взял. У меня старые буквенные книги хранятся на сидюках, цифровая запись, там они вечны, страницы не выгорят на солнце, каптал не истреплется. А культуру развивают и несут дальше в тысячи раз более мощные и емкие единицы информации – импы. Не враги буквам, а всего лишь их потомки. Более развитые. Как вон тот стремительный «мерс» не скрывает, что он – потомок тихоходной кареты. А вон тот пронесшийся «Икарус» – потомок вместительной телеги.
Я кивнул на плиту:
– Кофе, Петр Янович?.. По чашечке?
– Да я и так вас отрываю, Володенька…
– Ничего, – заверил я, – у меня как раз перерыв. Писатель ведь и думать должен, не только же писать?
– Да-да, совершено верно…
К кофе я сделал бутерброды с икрой, постарался побольше, Томберг смущался, отнекивался, но раз согласился на кофе, то придется освоить и бутерброды, а что великоваты, так это мой промах, не умею делать изящные, руки кривые. Мы пили кофе, крепкий, ароматный, Томберг все косился на мой раскрытый ноутбук, осведомился в который раз:
– А я вам точно не мешаю работать, Володенька?.. У вас компьютер включен…
– Сам отключится, – отмахнулся. – Он такой, еще три минуты, и сперва – скринсейвер, потом вовсе слипер. Просто с ноутбуком несколько удобнее…
Томберг отхлебывал кофе мелкими бережными глотками. Глаза его время от времени бросали уважительные взгляды на этот навороченный ноутбук.
– Я помню, – сказал он с благоговейным ужасом, – как совсем еще недавно пересел с пишущей машинки за клавиатуру компа! Сперва барабанил, как и на машинке… Где-то с год, честно! Лишь потом как-то осмелился поэкспериментировать в том же текстовом редакторе… Ну, увеличил-уменьшил размер гарнитуры, сменил пару раз сам шрифт, попробовал разные…
Я спросил с почтительным интересом:
– А что, до этого не пробовали?
Томберг признался:
– Нет. Боялся. Понимаете, на машинке шрифт и размер букв не поменяешь… А комп казался страшной штукой. Помните, как чуть что, я вопил: Володенька, помогите!.. Вы являетесь, аки ангел, и говорите, вздыхая, что надо, мол, вытащить дискетку из дисковода, тогда и загрузится… Или, что я ногой выдернул шнур под столом, потому комп не включается… Словом, осмелел, начал пробовать, что за страшные такие опции, как «Буквица», «Правописание», «Автоформат»… И вот тогда-то как обухом ударило… А ведь, подумалось, автор теперь может сам не только набивать текст, но и участвовать в оформлении своей книги! Сам может верстать, сам готовить ее такой, какой хочет видеть, и в таком виде сдавать уже в типографию. Надобность в издательстве отпадает вовсе! Я имею в виду издательских техредов, корректоров, огромное число технического персонала, что с линейками в руках толпой доводят рукопись до того момента, когда ее можно нести в типографию. А у меня это все делает комп. Вернее, я сам с помощью компа. Все технические редакторы, очень важные и высокооплачиваемые персоны в издательствах старого типа, отмерли, вы очень верно говорите, как извозчики или изготовители кнутов!
Я слушал с вялым интересом, старые пердуны всегда любят порассказывать о своих дремучих временах, но Томберг не просто старый пердун, он в самом деле автор божьей милостью, которого я в детстве читал с жадностью.
Томберг вдруг прервал себя на полуслове. Взглянул внезапно помрачневшими глазами.
– Володенька, но что же дальше?.. Что дальше?
– Жизнь, – ответил я.
– Но как же… Как же?.. Я уже сам – издательство, а типография – всего лишь печатный станок. Там печатают то, что я принесу. И что оплачу, естественно. Уже это страшно… Но ведь книгу теснят со страшной силой! Теснило кино, потом – видеомагнитофоны, компьютерные игры, теперь фильмы на дисках. Говорят, уже появились какие-то видеокниги. Я слышал о них в новостях, но, признаться, так и не понял.
Я сказал осторожно:
– Все развивается, Петр Янович.
– Но не регресс ли это?
– Полагаю, нет.
– Вы уверены? Ведь с развитием техники природа человека лучше не стала!.. А вот ухудшиться – ухудшилась, это не только я говорю.
Все больше народу, мелькнуло у меня в черепе, переходит на чтение с экрана. Писатели отчаянно увеличивают количество выпускаемых романов, чтобы как-то прокормиться. Понятно, качество падает. А потребители все больше и больше предпочитают сперва просмотреть в html, а уж потом покупать самое лучшее. Сперва это была одна книга из десяти, потом из ста… А когда дойдет до того, что читатель начнет покупать одну из тысячи прочитанных в Интернете, то книгопечатание умрет полностью. Как и писатели старой формации.
Вдруг он едва не поперхнулся остатками кофе. Глаза стали круглыми.
– А сегодня я еще одно гадкое слово встретил, – сообщил он потрясенным шепотом. – Инфисты!.. Разрастается букет из сорняков дурацкого новояза!
Я смолчал, отстает Томберг. Это слово придумал я, чтобы не употреблять длинное словосочетание «специалисты по информационной войне». Сперва я экспериментировал со словами: «информбоец», «информсолдат», но, во-первых, мы не солдаты, а суперпупергенералы, во-вторых, все равно хреново. А «инфист» неожиданно прижилось, тем более что странным образом распадалось на два английских слова «ин» и «фист», что порождало толкования и замысловатую многосмыслицу, иногда весьма игривую.
Уже через неделю после появления моей статьи с этим термином я встретил его в работе известного профессора Завадского, а еще через месяц его употребляли всюду, как ставшие привычными: драйвер, хард, софт, чип, оцифровка, Инет… Сейчас слово «инфист» знают и пользуют уже во всем мире.
Томберг аккуратно опустил пустую чашку на блюдце, поднялся.
– Спасибо, Володенька, и доброй вам ночи.
– Книгу не забудьте, – напомнил я.
– Володенька, я не могу принять от вас такой подарок…
– Я взял за копейки, – напомнил я. – Взгляните, там впереди лэйбл с новой ценой.
– Но все равно это великая ценность!.. Господи, эти варвары оценили, как выброшенные тапки!
Я отмахнулся.
– Петр Янович, я в стихах полный нуль. Мое пристрастие – философия, этика, религия. А это, сами понимаете, совсем другие люди…
Уже на выходе в прихожую он обернулся, книга прижата к груди, погрозил пальцем.
– Философия – тоже книги. Так что не отгораживайтесь, мы – одни и те же люди.
Он бросил взгляд на экран моего ноутбука. Я шепотом подал команду, скринсейвер исчез, высветился текст, обычный текст, как в книгах. Томберг не догадывается, что автор самых ходовых видеороманов как раз я, его сосед. Именно я вольно или невольно хороню остатки прежней книжной культуры, милой, наивной и допотопной.
Сейчас там на экране текст романа «Мертвые души», шрифт крупный, чтобы Томберг сразу увидел, что читаю классику, а не современную порнуху, уважаю классиков, держу классиков на видном месте, время от времени перечитываю. А вообще слово «классики» произношу часто и всегда уважительно.
- Предыдущая
- 12/94
- Следующая
