Уцелеть бы... - Никитин Юрий Александрович - Страница 4
- Предыдущая
- 4/4
Она взяла его под руку, повела к выходу. Он молча повиновался, с благодарностью ощущая тепло ее пальцев.
– Это твой инстинкт, – сказала она наконец.
– Ты думаешь?
– А что еще? Там ты спасал шкуру, тут тоже… По-разному, правда, но суть не меняется.
– Какой цепкий организм, – сказал он, пытаясь улыбнуться.
Она остановилась. Ее глаза стали холодными, острыми, словно два клинка.
– Ты понимаешь, что это значит?
– Ну… организм борется за выживание. Любой ценой.
– Вот именно.
– Здесь, оказывается, есть и минусы…
Она не отводила взгляда. Клинки стали острее, вонзались ему в глаза, больно кололи в мозг.
– Минусы? – спросила она тихо. – Любой ценой!.. Это значит, что ты пойдешь на любую подлянку, только бы выжить.
– Регина…
– На любую, – повторила она с нажимом.
Он боялся, что она пройдет мимо его «жигуленка», но она сама открыла дверцу и, как и утром, села за руль. До его дома минут пятнадцать езды, и за все время она не сказала ни слова.
Он вдруг ощутил, что между ними возникает невидимая стена. Когда подъехали, он испугался, что она сейчас уйдет, а он даже не знает ее адреса, однако она поднялась с ним в его квартиру, хотя уже с видимой неохотой.
– Коробов сразу же начнет наводить свои порядки, – сказала она, остановившись в прихожей. – Выгонит Курбата, что выступит против… А он выступил, я его только мельком увидела, как сразу про него все поняла! Я таких понимаю сразу.
– Курбат надеялся сам на место Ильченко, – ответил Сергей Сергеевич, защищаясь, – вот и нападает особенно… Пойдем в комнату, что мы тут стали!
Регина с места не сдвинулась, продолжала беспощадно:
– А на место Курбата возьмет… тебя. Ты первым перебежал на его сторону. Первым лизнул, вместо того чтобы укусить, как договорились.
– Что ты говоришь! – возмутился он, но внезапно ощутил, что сама мысль о месте заместителя заведующего кафедрой приятна. И оклад намного выше, и положение, и вообще… А ведь и в самом деле Коробов выживет Курбата как пить дать. Да Курбат и сам уйдет, не смирится с обидой. Его место опустеет…
Она пристально смотрела ему в глаза. Ее взгляд проник глубоко, и он ощутил, что она знает больше, чем он. То, к чему он шел многими годами, просиживал штаны в институте и в библиотеках, защитил кандидатскую и пишет докторскую, впереди же только-только забрезжил призрак познания… а она уже владеет этим знанием: инстинктивно ли, интуитивно или априорно – дело десятое, но она им владеет, она знает, она понимает …
Она пошарила позади себя, ее пальцы легли на ручку двери.
– Я понимаю тебя, – сказала она мертвым голосом. – Что я за женщина, если бы не понимала?.. Будь здоров, Сергей. Мы, женщины, ищем сильных, но сильных не любой ценой. Прощай.
– Регина!
– Когда сможешь перебороть свое… свой инстинкт выживания любой ценой – позови. Я приду. Конечно, если еще буду свободна.
– Регина, не уходи!
– Прощай.
Она толкнула дверь, на миг оглянулась: он увидел бледное лицо с расширенными страдальческими глазами, и дверь захлопнулась. Негромко простучали, быстро затихая, ее каблучки.
Он, враз отупев, без единой мысли, совершенно опустошенный постоял посреди комнаты, потом деревянными шагами подошел к окну. Через несколько минут далеко внизу едва слышно хлопнула дверь, из подъезда как выстрелило женскую фигурку в голубых джинсах.
Сквозь двойное стекло она растушевалась, приобрела прозрачность, и, когда выбежала и понеслась вниз, ему показалось, что она скользит как облачко.
Острая боль внезапно взрезала сердце. Он задохнулся, схватил ртом воздух. Уходит! УХОДИТ!
В отчаянии, не замечая страх и будущую боль, он с силой ударил ладонью в стекло. Остро лязгнуло, как алмазы сверкнули осколки. Он просадил оба стекла насквозь и высунулся из окна в обрамлении длинных и узких, как изогнутые ножи, кусков стекла.
– Регина! – закричал он.
Она не обернулась, только еще больше ускорила шаг.
– Регина! – закричал он в смертной тоске. – Регина!
Она уже исчезала на той стороне, когда он закричал изо всех сил:
– Регина!.. Это случилось!..
Она оглянулась, он едва видел ее тоненький силуэт на фоне темных деревьев. Остановилась, помедлила, потом изо всех сил помчалась обратно.
А он все держал руку на весу, вытянув далеко на улицу. Густая темно-вишневая кровь бежала по пальцам, капли срывались часто-часто, словно спешили перегнать друг друга, а он вытягивал руку как свое знамя, как победу над собой, как доказательство, что он – человек, а не тварь дрожащая, она уже видела его потрясенное и счастливое лицо, кровь на лбу, которую он счастливо не замечал, а из рассеченной ладони кровь все струилась и струилась…
…И совершенно не хотела останавливаться.
- Предыдущая
- 4/4
