Трое в Песках - Никитин Юрий Александрович - Страница 19
- Предыдущая
- 19/123
- Следующая
– Наш Олег?
– А что? Долг надо возвращать сторицей. Представляешь, сколько ему придется ею заниматься?
– Мрак, неужто она…
– Я рази подглядывал? Ты певец, сам догадайся. Аль придумай.
Они ушли, нагруженные оружием, дорогими доспехами. Женщина тряхнула головой, волосы огненным водопадом упали на плечи. Полные губы, сейчас бледные до синевы, изогнулись в презрительной гримасе.
– Тебе не уйти, раб. Агимас вас ненавидит люто. От него не спрятаться.
– О нем позаботились, – сообщил Олег все еще с неловкостью. – Прости, что я тебя так по харе. У нас женщин не бьют. Непривычно, у меня и сейчас сердце колотится как у зайца.
Она подняла голову, взглянула снизу вверх в непривычно зеленые глаза.
– Да? Мне показалось, что ты ударил с удовольствием.
– Ну, значит… Ладно, пойдем.
Он повел ее, придерживая сзади за связанные руки. Она взглянула искоса, повторила:
– Ты в самом деле ударил с наслаждением! Тебе нравится меня бить.
– Не напрашивайся, – ответил Олег сухо. – Я хожу со своими богами.
Когда проходили внизу по длинному коридору, наткнулись на распластанного в крови вооруженного человека. Напарник сидел, прислонившись к стене. Половина черепа снесена вместе со шлемом.
– Здесь держали Таргитая, – буркнул неохотно. – Он у нас певец.
Дальше по коридору она на миг запнулась, взглянула испуганно. В неестественных позах лежат двое в доспехах, лужи крови текут вдоль коридора. Вместо двери в темницу зияет темный провал. Косяки разворочены, словно оттуда вырвался слон в доспехах.
– Здесь заперли Мрака, – объяснил Олег.
В конце коридора стены забрызганы кровью, выщерблены. Четверо лежали так, будто их разбросала, разрывая на части, неведомая сила: обломки мечей, искромсанные щиты, смятые в лепешки шлемы. Один воин разрублен пополам, крови набежала глубокая лужа.
Лиска зябко передернула плечами:
– Здесь, как я понимаю, держали тебя?
– Сами напали, – ответил Олег пугливо. – Я вовсе не хотел… Я волхв, не мое это дело – драться.
Она скосила глаза, пытаясь рассмотреть вспухшую щеку, смолчала. Олег отыскал уцелевшую комнату, впихнул Лиску, приготовился захлопнуть дверь. Она посмотрела ему в глаза:
– Ты в самом деле не собираешься…
– Не собираюсь, – ответил Олег поспешно. – Сам рыжий, но рыжих не терплю.
Задвинул засовы, повесил замок, а ключ положил в карман. Когда поднимался по ступенькам, сверху донесся лязг. Похоже, оружие сволакивали в кучи. Слышался раздраженный голос Мрака – гонял лодыря.
Когда Олег вернулся, Мрак выламывал решетку из единственного уцелевшего окна. Каменная крошка запорошила волосы, он казался не то залитым кровью, не то рыжим, как Лиска. Красный от натуги Таргитай подтаскивал к окнам трупы, панцири, доспехи. Пол красный и скользкий. Олег сразу споткнулся о шлем, едва не упал на кривые мечи. Таргитай заулыбался. Олег понял, ухватил сразу двух, потащил. Мрак подхватил одного, просунул в тесное окно. На загнутых прутьях остались окровавленные клочья одежды. Олега передернуло, Мрак сказал торопливо:
– Надо все делать быстро. Били по головам – спешили? Провожать надо еще быстрее. А разжалобишься – хоронить придется.
Таргитая передернуло, с удвоенной скоростью начал таскать убитых. Шлемы и доспехи хватал едва ли не зубами, спеша унести побольше. Олег от жутких ран отворачивался, старался держать мысли занятыми. Не замечать бы, что порой пальцы погружаются в еще теплую плоть!
Еще чистили башню, когда раздался строгий скрипучий голос:
– Что происходит?
Гольш возвышался на подоконнике. Вокруг мага струился и блистал воздух. Зал наполнился запахом сладкого дыма и тлеющих тряпок. Жезл в руке мага почернел, обуглился, от золотого набалдашника торчал огрызок.
Таргитай с поворота бросал последний труп – наловчился попадать в окошко не глядя. Тело обрушилось на Гольша, залило кровью. В следующий миг маг был в чистой одежде, серебряные волосы причесанно струятся по плечам, а на месте трупа взвился и растаял легкий дымок.
Олег опустил руки, бессильно прислонился к стене. Гора свалилась с плеч, не гора – горный хребет. Мрак широко заулыбался, расправил плечи, даже не поморщился от новообретенных ран и царапин.
– Ворюги приходили, – сообщил буднично. – Решили, раз хозяин на гульках, пошарят по сусекам… Дурачье, что собака из кузни сопрет? У тебя ж здеся ни удавиться, ни зарезаться нечем. Зато застали нас троих, злых и замученных непосильной учебой в поте твоего лица!
Гольш переводил потрясенный взгляд с одного на другого. Стены забрызганы кровью, словно здесь забили стадо скота. Зал от трупов очистили, но в лужах крови белели зубы, высовывались кисти рук, плавали носы и уши. В углу на высоту роста нагребена куча разбитых щитов, кривых, целых и побитых мечей.
– Кто? – выдохнул он.
– Назвался Агимасом. Правда, мы его знавали под другим имечком… И бивали тоже под другим.
Гольш шатнулся, будто ударили по голове. Худой, еще больше иссохший за эти три дня, затрепетал, как осиновый лист на ветру, прошептал:
– Где… он?
– Внизу. Тут жара собачья, а то и собачачья, мы его поместили в лучшие покои, где прохладнее. В подвал.
Гольш подпрыгнул, оглянулся по сторонам так, будто со всех сторон ползли змеи.
– Что он там делает?
– Спит. Ты, хозяин, не сумлевайся. Угостили на славу, рази не понимаем? Гость, а для гостей надо расшибиться в лепешку!.. Вот мы и расшибли его дружков. Они сейчас внизу, у подножия твоей каменной норы навыворот.
Гольш поворачивался на месте, смотрел обалдело на сияющих невров. Все трое глядели влюбленными глазами. Теперь и убирать ему, великому магу. Дунул-плюнул – и все, как говорил Мрак. Знали бы, что вот-вот явится, не истязали бы себя, выпихивая из тесных окон столько народу.
– Этого не может быть, – прошептал Гольш. – Агимас, правая рука Мардуха…
– А чо? – не понял Мрак. – Он завсегда чья-то правая рука. Никак человеком не станет, все рука да рука.
Гольш заспешил к выходу. Обугленный жезл сломался. Мрак едва успел подхватить мага. Старика шатало, но он остановил жестом, прошептал:
– Я взгляну сам. Вы убирайте, убирайте.
Лица у всех вытянулись, как у коней, которым вместо сена дали солому. Слышно, как в коридоре шаркающая походка прерывалась, старик часто хватался за стену, отдыхал.
– Перелет через тыщи верст отбирает силы, – произнес Олег сочувствующе, но зависти в его голосе побольше. – Иначе очистил бы зал одним словечком.
Мрак раздраженно хмыкнул:
– Перелет! Знаю я эти залеты-перелеты. На другой день голова гудит-гудит, а в кармане тихо-тихо. И ноги дрожат, будто у мага. Какие уж силы…
– Мрак, – сказал Олег укоряюще, – зачем ты так на старого человека?
– Седина в бороду, а бес в ребро. Маг тоже человек.
– Тарх, принеси воды. Вымоем полы, раз уж увильнуть не удается, сами помоемся. Я так намахался, что руки отваливаются.
Олег раньше Таргитая собрал ведра – спешил уйти, чуял укоризну. Мол, даже не пытается пошептать, помахать, поплеваться. Вдруг да очистилось бы? А о том забывает, что разок башню тряхнул ненароком. Ежели тряхнет еще… Сил у него после драки не больше, чем у Гольша после перелета. Если попробует уничтожить кровь и грязь, то могут исчезнуть и плиты под ногами. На дурь, на поломки сил почему-то хватает не только у него. А пока долетишь до самого низа, одни косточки упадут на горячий песок.
Мрак проводил его задумчивым взглядом:
– Ишь, как будто бы за водой побег. Будто не знаем, что девку запер близ родника. Ворвется сейчас – злой, горячий…
– Пойдет насильничать? – не поверил Таргитай. – Олег?
– Должен же вернуть долг сторицей? Это займет его надолго. Во жизнь у волхва! То его на ложе, а он упирается, то он ее…
– Нехорошо завидовать, – укорил Таргитай. – Давай уберемся, пока Гольш не воротился.
От вымытых холодной водой стен и пола веяло прохладой, когда старый маг втащился в зал и тяжело рухнул на дубовую скамью. Руки Гольша дрожали. Мрак подал кувшин, Гольш припал жадно, кадык заходил вверх-вниз. Мрак многозначительно посмотрел на Олега. Волхв отвел глаза: в кувшине была не вода, совсем не вода. Мрак называл это огненное зелье молоком от бешеного змея.
- Предыдущая
- 19/123
- Следующая
