По законам природы - Никитин Юрий Александрович - Страница 4
- Предыдущая
- 4/5
- Следующая
Он молчал, сраженный. Ночью уже воображал невесть что, а она переполнена обильной красотой, молодостью, здоровьем, только глаза тревожные, да тени под ними.
– Я спешил тебе помочь, – сказал он хрипло, – а ты вот уже…
Она перевела дыхание, поднялась на крыльцо. Зубы у нее были один к одному: ровные, снежно-белые, красиво посаженные.
– У нас зранку встают. Пойдем снидаты, уже готово.
За столом он натужно шутил, держался весело, старательно отводил глаза, а Данута помалкивала, только подкладывала ему на тарелку ломти ржаного хлеба, красиво накрывала ровными пластинками жареного мяса.
Он вытерпел до полудня, потом не удержался, обнял за плечи и взмолился:
– Дана, а как же другие? Тоже как ты или…
– Женщины – да, – ответила она просто, – а можи – нет. У них и так не всякий доживает до старости, а то и до мужалости. То с ведмедем или тигром не совладает, то под лед попадет или в буран дерево придавит… Жизнь в тайге чижолая. Грят: жить в лесу – видеть смерть на носу. Но можи даже гордятся, что не умирают в постели, как мы, женщины…
– Да-да, – согласился он торопливо, – да! Дорога мужчин, понятно… Потому их и рождается больше, чтобы как-то компенсировать убыль. Ведь потомство оставляет не каждый. Данута, я свинья, лезу с расспросами, но… Пусть не все, дай хоть краешек вашей тайны пощупать? Расскажи.
Она села на постели, поджала ноги. Взгляд ее стал отрешенным.
– Что рассказывать… Просто жили… Можи лесовали, а мы по укрытиям, потом по городищам… До-о-олго так жили. Потом стали держать скот дома, так надежнее. Можи часто воевали. Из-за чего? Да из-за всего. Из-за скота, пастбищ, жинок, верховенства… Когда мы перемогали, то брали их земли, если они – то мы утекали на плохие… В пустелях были, у моря, в лесах. Дуже богато скитались з усем народом, пока Яросвет не повернул все племя на прародину, где жили остальные наши… Потом мы именовались антами, неврами, жили в лесах. Лесовали, скот держали, рыбу ловили. Как и сейчас. Памьятаю греков, что наши капища рушили да под защитой княжей дружины на тех местах церкви рубили. С той поры народ молится нашим древним богам уже под чужими именами, но к этому не привыкать – сколько раз так было! Еще при Таргитае, помню… Татарва потом, тевтоны… Князья хотели нас у рабов перетворить, так мы услед за Ермаком Тимофеевичем на вольные земли. Они ж не совсем вольные, так мы еще дальше, пока сюда не забрели… Вот и уся наша жизнь.
«Действительно вся, – подумал он потрясенно. – Историю десяти тысячелетий вложила в десять минут!»
– Скажи, – он выхватил вопрос из миллиона, – была на Руси докириллица?
– А что это?
– Письменность такая… До Кирилла и Мефодия!
– Да кто ее ведает. Я грамоте недавно обучалась.
– А каков был Яросвет? Или нет, Владимир, что Русь крестил… А царевича Дмитрия убили по приказу Годунова или?.. Таргитай – это скифский вождь или ваш? Правда ли, что Геракл и Ахилл – древнеславянские герои, потом попавшие в греческий пантеон?
Она сидела, обхватив колени руками. На вопросы только пожала плечами, сказала неохотно:
– Откуда я ведаю? Мы простые люди, от князей вдалеке. Нам бы на хлеб добыть, а кто кого убил – это их справа.
Кварк разозлился, волна горячей крови ударила в голову.
– Эх ты! Могла бы… Могла стать таким человеком, который поисследовал бы целые эпохи.
Он встал, с грохотом отшвырнул стул. Злость душила, он сел за стол, чтобы удержать себя, не броситься крушить в комнате мебель.
Данута выпрямилась, медленно встала с постели. Она словно бы прислушивалась к себе, так же замедленно двигаясь, прошла к двери, сказала мягко:
– Кажному свое… А такой человек, как ты кажешь, будет.
– Какой еще такой человек? – сказал он тоскливо, ощущая горечь потери. Прожить такую жизнь и ничего не узнать! – Эх, Данута.
– Какой… Такой же, как и ты. Для исследований. Для действий. Вылитый ты!
Он замер. Повернулся всем телом. Данута стояла, прислонившись спиной к дверному косяку, руки скрестила на груди.
– Что? Откуда ты знаешь?
– Уж это я знаю.
– А почему вылитый я? – глупо спросил он. Мысли, как рой разъяренных пчел, метались, сшибали друг друга, гудели.
– А как же инакше? – ответила она тихо. – Семечко растет в земле, но похоже не на землю, а на родительское дерево. Я лишь земля для твоего семени. Это ему узнавать и перероблять свет. А от меня не требуй… Мое дело – растить, а их справа – итить за виднокрай.
Он молчал, медленно осознавая непривычную логику. Данута покачала головой, сказала горько, тяжело роняя слова. Голос ее окреп:
– Думаешь, зря жила… Ни, не зря. Мои сыны орали землю, строили города, защищали народ, они ходили походами в Опаленный Стан и на Царьград, они находили земли в окияне… Мои сыны брали на щит Рим, Сидон, Сиян-гору, били тевтов, ходили на земли Винланда… Мало? Они придумывали машины, строили корабли, пироскафы, литаки… Моя сила в сынах!
Она открыла дверь, сказала с порога холодно:
– Передали, что вертолет за тобой придет через час.
Он тупо смотрел на толстые доски, которые скрыли эту удивительную женщину. Голова гудела, но слабости не осталось, в теле собралась лихорадочная энергия.
Машинально вышел на крыльцо. Во дворе попалась огромная розовая свинья с выводком поросят. У каждого на спине темнели полоски, делая их похожими на растолстевших бурундуков. Завидев человека, поросята порскнули в стороны. Мордочки у них были длинные, вытянутые. Дикие, явно чушка порезвилась в лесу с лесными собратьями…
Кварк прошел через двор, огородами выбрался на околицу. Повеяло прохладой. Он шел до тех пор, пока ноги не погрузились в ручей. Вода приятно обожгла, он опустился на валежину, подставив спину жгучим лучам солнца, ступни касались воды.
Шагах в трех ручей прыгал через валун, искрился, шел тонкой серебряной пленкой, над камнями поднялась прозрачная разноцветная радуга.
Удивления нет, вот что странно. Все правильно, все так и должно быть. Будь бессмертными все, остановилась бы эволюция вида, здесь же она идет через смену поколений мужчин. Они всегда во всем мире первыми суют носы в неизвестное, принимают удары эпидемий и открытий, воюют, изобретают, строят, придумывают машины и социальные системы, стремительно изменяют мир и так же стремительно меняются сами… Если и гибнут, то для вида выгодно: потомство дадут лучшие, уцелевшие. А вот потеря женщины невосполнима, бессмертна она или смертна.
- Предыдущая
- 4/5
- Следующая
