Откровение - Никитин Юрий Александрович - Страница 67
- Предыдущая
- 67/152
- Следующая
Он говорил беспечно, но в голосе угадывалось страшное напряжение. Олег отвел взор. Рыцарь чувствует, что он недоговаривает что-то важное. Но пусть пока не догадывается, насколько важное. И насколько важно то странное превращение, которое успели прервать!
Они прошли всего несколько шагов, когда Томас внезапно метнулся в темноту. Олег услышал жалобный крик. Вскоре рыцарь вытащил низенького человека, вовсю пинал ногами, свободной рукой бил по затылку. Когда подтащил ближе, Олег разглядел, что человек странноват: слишком темен, из курчавых волос торчат короткие рога, а те побелели от старости. Под истрепанным лапсердаком на спине вздувается уродливый горб.
– Мерзавец! – орал Томас. – Наконец-то я тебя поймал.
– Ясновельможный рыцарь…
– Я ж говорил, и в аду отыщу?
Олег услышал жалобный крик:
– Да-да, конечно… Только вы говорили про себя, потом, ой-ой!.. конечно, я обязан был слышать!
– Да я шкуру спущу! Чучело набью… Раздеру… Нет, лучше в геенну зашвырну, а то без грешников и не геенна вовсе…
Олег наблюдал с любопытством. Гордый рыцарь нечасто бывал в такой ярости. Разве что когда обгорелый утащил Ярославу. Не иначе как что-то столько же важное.
– Сэр калика, я изловил мерзавца, который подлым обманом, хоть и без колдовства, признаю, выиграл коня. После чего я как распоследний простолюдин тащился, как и ты, пешком.
Он разжал пальцы. Горбун рухнул Олегу в ноги:
– Смилуйтесь, господин! Замолвите слово перед грозным рыцарем. Это же дракон, а не рыцарь! Я сам искал вас.
– Ах, искал! – проревел Томас. Он дал пинка в бок. – Что, еще и на мой меч глаз положил?
– Зачем бедному иудею меч?
– Ах, так ты и без меча обдерешь, как русский медведь липку?
Горбун ухватил Олега за ноги:
– Замолви слово, у него ж ноги железные, как и лоб!
Олег кивнул Томасу, тот видел напряжение и тревогу в зеленых глазах. Да и сам, несмотря на ярость, ощутил недобрый холодок. Почему горбун бросается искать защиты от могучего рыцаря к простолюдину, да еще такому неприметному: в старой звериной шкуре, нечесаному, неухоженному? Знает о них больше, чем они показывают?
– Погоди, – остановил Томас Олега. – Пусть сперва признается. Ты все-таки черт?
Горбун умоляюще посмотрел на Олега, но, видя, что защиты пока нет, искательно и с некоторым укором поднял взор на грозного рыцаря.
– Ай-яй-яй, ясновельможный рыцарь, а рассуждает как простой йемен. Это для простого люда мир прост, как их коровник, а рыцари… тем более короли знают о разных тайных службах, о другой жизни вроде бы привычных явлений…
Томас гаркнул, бешено раздувая ноздри:
– Ты мне голову не морочь! Я не строю из себя умника, того бы ты уже обвел вокруг пальца, а сейчас вот мой меч – твоя голова с плеч. Посмотрим, у черта вырастет ли другая?
Он зловеще выпростал меч, широко замахнулся. Горбун в диком страхе обхватил колени Олега:
– Неужто рыцарь ударит в спину?
Олег предостерегающе протянул руку:
– Томас, погоди. А то ненароком и мне обрубишь… хоть я и отшельник, но все же. Что-то мне его гнусная рожа кого-то напоминает. Ты случайно не сын Исхамона?
Горбун вскрикнул, растирая по лицу крупные, как капли нефти, слезы:
– Сын. Но почему случайно?
– Такая рожа могла получиться только случайно. Говори, кто послал? Зачем? Что велел? Сбрешешь – умрешь не от меча. Я не рыцарь. Ты у меня издохнешь так, что ваш Сатана примчится перенимать опыт.
Горбун пролепетал:
– Да-да, наслышан. Я могу отличить рыцаря от… не рыцаря.
Томас насторожился, видел, как Олег метнул в его сторону огненный взор.
– Наслышан? От кого?
– Ну, о великих героях, как и о великих злодеях, все почесать язык любят. Я уж не упомню, кто и что говорил, но говорили… Не то у тебя шубу украли, не то ты украл… А шел я, чтобы повиниться перед рыцарем. Все равно конь мне не достался.
Томас онемел от такой наглой лжи. Его могучий кулак взлетел над головой черта, тот втянул ее в плечи, а калика сказал быстро:
– Говори, что слышал о женщине из мира живых?
– Какой… женщине?
Олег сказал раздраженно:
– Не прикидывайся. Не каждый день, даже не каждый век из мира живых уволакивают человека. Кто?
Томас ухватил черта за черную шею, сдавил. У того глаза полезли на лоб, посинел, пасть открылась, высунулся лиловый язык. Оба едва расслышали слабый сип:
– Ры… царь… Гудвин…
Томас чуть разжал пальцы, черт уже закатывает глаза, а Олег сказал нетерпеливо:
– Это своей чертовой бабушке скажи. Гудвин – тля, мальчик на побегушках, как и все рыцарство. Кто послал Гудвина?
Томас, дернувшийся при оскорблении рыцарства в лице Гудвина, снова сдавил шею черта, а другой рукой прищемил ему нос.
– Говори.
Черт просипел, из лиловых глаз выкатились две крупные слезы.
– Меня прибьют…
– Разве ты смертен? – удивился Олег.
– Или сошлют, – прошептал черт.
– А что может быть дальше ада?
– Это… цветущий сад… в сравнении… что ждет вас…
Томас поежился, но голос держал рыкающим, нагоняя на иудея ужас:
– И туда придем… за правом первой ночи! А ты, если не скажешь сейчас…
Черт дрожал, из глаз ручьем катились крупные слезы, с шипением шлепались на землю, исчезали, оставляя выжженные круги. Калика, гадко ухмыляясь, взял его за хвост и начал наматывать на кулак. Черт побледнел, скосил умоляющий взор на рыцаря, но тот уже побывал в Сарацинии, насмотрелся, лицом не дрогнул, слыша, как скрипит кожа, а потом уже и трещит. Черт взвизгнул:
– Ее… увели… к Вельзевулу!
– Врешь! Вельзевул о ней и не слышал. Кто еще мог приказать такое?
– Не знаю… не смею… Тогда только сам…
Олег внезапно ухватил горбуна за ворот, рванул. Томас едва удержал добычу, ветхая ткань затрещала, он заранее задержал дыхание и сморщил нос, но на месте отвратительного горба зашевелилось грязное тряпье, лохмотья перепрелых кож выпростались, и Томас от изумления едва не выпустил пленника.
Горб расползся в стороны старыми кожаными крыльями, похожими на крылья огромной летучей мыши, потертыми, с трещинками на суставах. Остатки шерсти сохранились только на внутренней стороне, а сухожилия от старости выцвели, сухие, словно выбеленные ветрами кости.
- Предыдущая
- 67/152
- Следующая
