Мрак - Никитин Юрий Александрович - Страница 33

• Предыдущая
• 33/115
• Следующая

– Это я ему сказала, – возразила Кузя. – Потому он и стоит смирно.

– Вот и хорошо. Потому что сгорит всякий. Человек или зверь. А этим вещам отныне и вовеки быть здесь! Умножая славу и мощь нашего тцарства.

Отныне и навеки, подумал Мрак с невеселой иронией. На свете ничего нет отныне и навеки, бесподобная Светлана. Когда-то и киммеры думали, что их Меч отныне и навеки… Но уже нет ни Меча, ни киммеров.

Кузя что-то нашептывала ему строгим голоском, указывала на горящие белым огнем вещи, грозила пальчиком, а Мрак смятенно думал, что и самому не верится… Может ли простой человек творить такое? Оказывается, может. В какие-то мгновения своей жизни бывает равен богам. А значит, становится богом. А потом… потом обыденность берет верх. И человек становится человеком… а иной раз падает еще ниже. Много ниже.

Может быть, подумал он со страхом, даже каждый бывает богом. К счастью или к несчастью, большинство об этом не подозревают. И редкие миги творения уходят незаметно.

– А теперь покажем поварню, – предложила Кузя.

– Нет, – возразила Светлана. – Поварню покажет кто-нибудь из челяди.

– Я хочу сама, – заныла Кузя.

– Царской дочери не пристало, – твердо отрезала Светлана.

– Почему?

– С царской дочери пример берут.

– И пусть берут!

– Кузя, – сказала Светлана строго, – есть вещи, которые царским дочерям не дозволены.

– Всем дозволены, а мне нет? – завопила Кузя.

– Нет.

– Так зачем же быть царскими дочерьми? – возмутилась Кузя.

Светлана ответить не успела, снизу донесся крик, ругань, кто-то скатился по ступенькам. Мрак встал со шкуры барса, шерсть вздыбилась. В горле нарождался рык, а лапы подогнулись для прыжка на дверь.

Светлана придержала его за шерсть. Крикнула:

– Что там стряслось?

В дверь просунулась голова Яны:

– Опять двое убиты!

– Кто? – выдохнула Светлана с замершим сердцем.

Лицо Яны расплылось в широчайшей улыбке:

– Люди Горного Волка… Мелочь, а приятно!

Она исчезла, слышно было, как побежала дальше, узнавать подробности или разносить новости. Светлана с бьющимся сердцем отодвинула карту детинца. Выходит, древний дух бывшего властителя дворца все еще не повергнут!

– А ведь еще даже не ночь, – сказала она тихо, – только-только начинает темнеть…

Во дворе слышались крики, потом вспыхнули огни. В середке двора воздвигали столб, спешно таскали тяжелые камни. Несколько человек при свете факелов рыли яму. Встревоженная, Светлана ударила в медный щит, а когда прибежала запыхавшаяся Яна, спросила сухо:

– Что там?

– Ой, тцаревна!.. Горный Волк бился головой о стены, чуть не обезумел. Там и сейчас видны вмятины в стене. А волхв объяснил ему, что топтать кости мертвеца – только дразнить. Мертвеца нужно похоронить достойно, тогда душа успокоится, он заснет вечным блаженным сном. И вредить не будет.

– Так это ему копают?

– А рядом готовят костер для сжигания. Волхвы таскают друг друга за волосы, слышишь крик? Спорят, какие похороны ему достойнее. Никто не знает, как в те времена провожали покойников. Один волхв даже сообщил, что в древности их выставляли для расклевывания птицам. Но это не сделать, ибо какие птицы будут жрать пыль? А вот сжечь или закопать да еще какие жертвы принести, дабы умаслить…

Светлана закусила губу. Горный Волк распоряжается в ее доме, как в своем. И его слушают не только его воины, но и дворцовая челядь. Явно большинство уже считают его будущим властелином. Но ей вмешаться опасно, могут не послушать. Придется выгонять слуг или наказывать, а это еще рискованнее, ее уже не считают здесь хозяйкой.

Ладно, пусть хоронит. Все-таки это один из ее предков, так можно объяснить своим сторонникам. Она совсем не против, что Горный Волк, как и положено покорному подданному, хоронит одного из ее предков и отдает ему последние почести!

Надо сказать Ивашу, сложит песню. Он сумеет поддержать ее упавший дух, как делал всегда.

Снова приоткрылась дверь, Яна сообщила:

– Там собаку привели.

– Собаку? – не поняла Светлана. – Зачем?

– А для волка, – объяснила Яна с готовностью. – Волхвы говорят, что у них, как и у людев, ндрав улучшается. Ну, ежели кровь погоняют!

Не дожидаясь ответа, она обернулась и помахала рукой. Дверь открылась шире, появился псарь с крупной ухоженной собакой на коротком поводке. Глаза у собаки были испуганные и глупые. Шерсть блестела.

Светлана в затруднении оглянулась на волка. Тот приподнялся, смотрел на красивую собаку с удивлением. Та уперлась всеми четырьмя в пол, шерсть от ужаса встала дыбом.

Светлана спросила обеспокоенно:

– А она хоть… благородных кровей?

– О, тцаревна, – воскликнул простодушный псарь, – вы даже не представляете насколько! Если бы умела говорить, то она бы… не стала с нами даже разговаривать!

Тцаревна улыбнулась:

– Отпустите ее. Мрак ее не съест.

Мрак хмуро смотрел то на тцаревну, то на псаря с собакой. Наконец понял, от собаки сильно несло призывным запахом. Она была в самом разгаре.

– Что-то чересчур спокоен, – удивился псарь. – Обычно кобели с ума сходят.

Тцаревна сказала объективно:

– Да и она… жмется в угол.

– Ну, у нее это первый раз. А этот ваш странный зверь вряд ли девственник.

Тцаревна ласково улыбнулась Мраку:

– Ну же, дорогой!.. Посмотри, какая белая, нежная, сочная! Как от нее пахнет!

Псарь сказал знающе:

– Если это в первый раз, то некоторые собаки этого делать не умеют. Приходится им помогать. Развязывать, так это называется.

– Как это делается?

Мрак ощутил, как горячая волна крови прилила к его морде. К счастью, под густой черной шерстью краски стыда не разглядеть, как и его оспины.

Псарь сказал деловито:

– Я буду держать нашу девочку, а вы… своего кобеля. Или вам лучше поручить это кому-то другому? Не дело тцаревны заниматься таким делом.

Видимо, он хотел сказать, что и не женское, так понял Мрак, тем более для незамужней юной девушки, но тцаревна воскликнула с жаром:

– Конечно, это сделаю я сама! Он никому не позволяет к себе притронуться!

– Гм… Тогда берите его за это самое место… за эти самые места… Только медленно и осторожно, иначе ничего не получится. Нельзя ли велеть музыкантам заткнуться… Простите!.. Я знавал собак, которые предпочитали слушать хорошую музыку, чем…

Мрак рыкнул на собаку. Она от ужаса припала к полу, спина тряслась. Псарь попытался вытащить ее из угла за поводок, собака жалобно заскулила. В больших глупых глазах выступили слезы.

Дверь закрыта, подумал Мрак смятенно. В окно выпрыгнуть – лапы сломает, а то и разобьется с такой выси. Продолжать рычать на бедную дуру – сочтут, что болен. А кто знает, чем тут лечат. Во всяком случае, будет не сладко. Сладким калечат, говорят волхвы, а горьким лечат…

Псарь ухватил собаку за ошейник, вытащил на середину комнаты. Светлана повернулась к Мраку. Глаза ее смеялись.

– Мрак… ну где мы возьмем волчицу? Ты посмотри, какая хорошенькая!

Мрак зарычал в тоске и бешенстве. Смех Светланы был несколько смущенным, псарь недоумевает, Яна откровенно посмеивается, но вдруг пропахший благовониями воздух качнулся, его как ножом прорезала свежая струя.

От порога раздался яростный вопль. Там стояла растрепанная Кузя, перемазанная сладостями, босая, с пирогом в руке. Ее короткое платьице трепетало под порывами ветра.

– Вы что тут делаете с моей собачкой?

Светлана отмахнулась:

– Кузя, это не собачка… И вообще убирайся. Это не детское дело.

Мрак бросился к Кузе, он трясся всем телом, лизал ей руки, колотил хвостом по полу, едва не визжал тонким щенячьим голосом. Кузя обхватила его шею маленькими детскими ручками, на сестру и псаря смотрела с осуждением:

– Вы его решили повязать?

– Кузя! – воскликнула Светлана.

– Тцаревна! – ахнул псарь.

Яна хихикнула, но сделала строгое лицо:

– Кузнечик, тебе такое знать не положено. Пока что.

• Предыдущая
• 33/115
• Следующая